Предыдущая публикация
Красная чума
Для чего в 1935 г. вводился 2-й НЭП
Итак, с 1935 по 1938 гг. Сталин расправлялся как со старой ленинской гвардией, русофобской от самых корней волос, так уже и со своими недавними подручными в деле уничтожения десятков миллионов крестьян русской деревни и русской интеллигенции в городах. Понятно, с января 1937 года, когда выяснилось, что Сталин свою антирелигиозную программу провалил, параллельно выполнялась и вторая задача — борьба с Православием. Своими у большевиков среди русских были лишь негодяи: деревенские пьяницы и городские хулиганы, а так же советские и партийные работники — все же порядочное, что здесь в ту пору еще оставалось, представляло собой духом людей по большей части православных — не предавших за бутылку водки или краюху хлеба своего Бога. Потому тем же Сталиным в массовом порядке было произведено их устранение: в городах исчезали целые кварталы, населенные русской интеллигенцией, а в деревнях, как свидетельствуют старожилы, исчезало по 20–30 колхозников — в основе своей самых работящих и порядочных людей, которых обвиняли в шпионаже на самые экзотические разведки, арестовывали и расстреливали.
Но параллельно продолжались убийства и самих убийц ленинских революционеров и сталинских палачей. Вот как выглядит, например, эпизод с мытарствами по тюрьмам Осипа Мандельштама:
«…отдавший приказ об аресте поэта в 1934 году Агранов был арестован 20 июля 1937 года (то есть намного раньше вторичного ареста Осипа Эмильевича) и расстрелян 1 августа 1938 года… А допрашивавший Мандельштама в 1934 году Шиваров был арестован на полгода раньше него, в декабре 1937-го, отправлен в лагерь и там в июне 1938-го (опять-таки раньше гибели поэта) покончил с собой (Нерлер П. «С гурьбой и гуртом…» Хроника последнего года жизни О.Э. Мандельштама. М., 1994. С. 79).
…стоит сообщить, что подписавший постановление [об аресте — А.М.] “ответственный секретарь ОСО тов. И. Шапиро” был арестован всего через три с небольшим месяца, 13 ноября 1938 года (когда поэт еще был жив) и позднее расстрелян («Правда-5», 1997, №18. С. 10)» (Кожинов В., с. 404–405).
Капитаном ГБ Юревичем:
«…была составлена “Справка”… обосновывающая арест: “По имеющимся сведениям, Мандельштам до настоящего времени сохранил свои антисоветские взгляды”. Автор “Справки”, капитан ГБ — то есть, по общевойсковой мерке, полковник — Юревич, был в следующем году арестован и затем расстрелян; распорядившегося об аресте Мандельштама замнаркома Фриновского отстранили от его поста 8 сентября — именно тогда, когда поэт был отправлен в лагерь (это произошло между 7 и 9 сентября), а 6 апреля 1939 года Фриновский был арестован и позже расстрелян. Та же судьба постигла и утвердившего 20 июля “Обвинительное заключение” майора ГБ (то есть ранг комбрига) Глебова (Зиновия Юфу)» (Там же, с. 408–409).
То есть здесь вырисовывается картина чуть ли ни полной неизбежности палачами повторения судьбы их только недавних жертв. Та же участь постигала и чуть ли ни поголовно всех иных палачей — чекистов ленинской закваски:
«…о. Павла Флоренского, который был 25 ноября 1937 года приговорен “тройкой” Ленинградского УНКВД во главе с комиссаром ГБ 1-го ранга Заковским (Штибусом) к расстрелу… (самого Заковского арестовали через четыре месяца, 29 апреля 1938 года, и расстреляли 29 августа)» (Там же, с. 405–406).
А вот как закончил свою палаческую жизнь начальник контрразведывательного отдела ГУГБ НКВД комиссар ГБ 2-го ранга Миронов, принявший деятельнейшее участие в расстреле поэта есенинского окружения Клюева:
«…Клюев был расстрелян… в конце октября 1937 года; к тому времени Миронов уже давно (14 июня) был арестован, — расстрелян он был позже, в 1938-м» (Там же).
Так что Корней Чуковский, в середине 20-х написавший свое безсмертное пророческое произведение про наведшего страшный переполох «усатого», в своих прогнозах оказался прав: «волки от испуга» и действительно — «скушали друг друга»!
«…кардинальные изменения политической линии Сталина в середине 1930-х годов главным образом определялись, надо думать, очевидным нарастанием угрозы войны — войны не “классовой”, а национальной и, в конечном счете, геополитической, связанной с многовековым противостоянием Запада и России…
Вскоре же после завершения жестокой коллективизации, уже в 1935 году, показывает Р. Такер, сталинские директивы неожиданно приобретают “прокрестьянскую окраску… новый колхозный устав позволил иметь участки площадью… даже до одного гектара… в каждом крестьянском хозяйстве разрешалось иметь по меньшей мере одну корову, двух телят, свинью с поросятами, до десяти овец или коз, неограниченное количество птиц и кроликов и до десяти пчелиных ульев”» (Там же, с. 370, 379).
На самом же деле все эти нововведения большевиков оказались ловушкой, почище того же НЭПа. С каждой коровы собирался такой налог, что сами крестьяне, по ночам на бросовых землях кое-как косившие для нее сено, сами этого молока практически не видели, то же и по части кур — яйца сдавали государству в таком количество, что себе ничего практически и не оставалось. С каждого ягненка требовалось сдавать шкуру. И т.д. То есть под видом каких-то мифических послаблений на самом деле происходило такое закабаление русского крестьянства, каким не был обложен ни один народ в мире за все время его существования. Но как и всегда под более чем милым предлогом, — пожеланием благ трудящихся.
То есть сначала закрутил гайки, просто до безумия, а затем, совершенно нежданно, вдруг сделал послабления. Что ну уж никак не могло не сказаться на настроении, а затем и на результатах труда только совсем недавно ограбленных до нитки людей (русские люди тогда еще не поняли — чем для них обернется этот новый НЭП 1935 года).
И так искренне очередной раз развесила лапши по ушам русскому народу советская власть, что даже евреи всполошились такому не на шутку:
«Так, например, влиятельная партийно-литературная деятельница А.А. Берзинь (1897–1961), которая, в частности, в 1923–1925 годах активно стремилась “воспитать” в большевицком духе самого Сергея Есенина, гневно говорила в 1938 году: “В свое время в гражданскую войну я была на фронте и воевала не хуже других. Но теперь мне воевать не за что. За существующий режим я воевать не буду… В правительство подбираются люди с русскими фамилиями. Типичный лозунг теперь — «мы русский народ». Все это пахнет черносотенством и Пуришкевичем” («Наш современник», 1992, №6. С. 157)» (Кожинов В., с. 381).
Тут же к этим новым веяниям песнопения о некоем советском патриотизме начинает приучать страну и кинематограф:
«…с середины 1930-х годов слово “отечество” начинает обретать в официальной идеологии свой истинный смысл. Вместе с тем самое широкое утверждение патриотического сознания свершилось тогда чрезвычайно, исключительно быстро, и это означало, что оно жило в душах множества людей только не имело возможности открыто выразиться. Считаю уместным сказать, что я сам — хотя в то время находился между детством и отрочеством — хорошо помню, как легко, прямо-таки мгновенно совершался переход к патриотическому русскому сознанию, — и вот уже в 1938 году завораживающе звучал над страной призыв из кинофильма “Александр Невский” с мелодией возвратившегося из эмиграции Сергея Прокофьева:
Вставайте, люди русские…
Еще совсем недавно о благоверном князе Александре Невском или молчали, или изрекали нечто поносящее его» (Там же, с. 387).
И вдруг: Русский Святой возводится в ранг защитников большевизма. То есть страну к чему-то готовили. Понятно, официально это называлось защитой своих границ на чужой территории — никакой партизанщины не допускалось уже и изначально. Причем, партизанские базы, которые готовились до 1933 года, и куда давно было свезено вооружение, взрывчатка, медикаменты, подготовлены кадры — все это было почему-то уничтожено, а подготовленные руководители партизанских баз расстрелены.
Спрашивается: почему?
Выясняется, что с 1937 года Сталин готовил страну к оккупации немцами: он сделал все, от него зависящее, чтобы удался германский блицкриг.
Чтобы существо этого заранее подготавливаемого грандиознейшего предательства стало наиболее прозрачным, достаточно лишь упомянуть о том, куда на совещании перед войной собирались переместить заготовленные припасы: патроны, снаряды, горючее и т.д. Понятно, самый обыкновенный ответ, куда все это поместить, будет звучать: там, куда в случае внезапного нападения не успеет подойти враг, но будет удобно снабжать фронт всем необходимым. То есть это районы: Киева, Смоленска, Новгорода, Николаева.
Но на совещании вопрос стоит так: или переносить военные склады за Волгу, или расположить их в непосредственной близости от границ.
Что за глупость? Как можно снабжать фронт за полторы тысячи километров от него, расположив их у того же Саратова или Сталинграда?
А все просто: здесь стоит лишь мельком взглянуть на план Барбаросса, по которому Сталин отдавал все по Волгу врагу. То есть вопрос стоял о том: отдавать все эти запасы врагу, выставив на границе в качестве легкой добычи, или оставлять их себе — потому как блицкриг должен забрать все только по правую часть от Волги. И ни единого разумного предложения. Что это такое? Почему так безмозгло работало советское руководство?
А работало оно сильно не безмозгло, но как раз обмозговывало: как бы это им и Россию по Волгу Гитлеру отдать, то есть по договорняку под наименованием «Барбаросса», и в тоже время прикопленные со времен этой пресловутой сталинской, а на самом деле американской, индустриализации военные припасы все ж себе оставить.
Зачем?
А на всякий случай: вдруг Гитлеру захочется и остальную часть России себе прибрать. А они, руководители, все евреи. А евреев Гитлер, хоть и сам, что сейчас выясняется, еврей, вроде бы как уничтожает. Потому-то лучше эти запасы на всякий случай следовало бы все же иметь, чем не иметь вовсе.
Так что все говорит о том, что уже тогда подготавливалось то самое предательство России, и ее народа, которое расчленяло страну по Волгу и всех оказавшихся по ту сторону, то есть у немцев, следовало считать уже не советскими людьми, а чужаками. Что, собственно, после начала войны и происходило: всех тех, кто оказывался на немецкой территории, не то что наградами за их подвиги выхода из окружения не баловали, но частенько и расстреливали лишь за то, что те оказались на чужой территории. Мне раньше не понятно было — почему моего дядьку, родного брата отца, так за все бои под Москвой в звании и не повысили — он и Сталинград защищал все еще в чине лейтенанта, хотя дрался он геройски, за что и получал ордена. Но вот из окружения он выводил свои подразделения (взвод, роту, батальон) девять раз. То есть девять раз оказывался во вражеском тылу. За что большевики по головке не гладили — хорошо, что хоть еще не расстреляли, что постигло многих окруженцев, которые не смогли доказать свою безвинность перед советскими партией и правительством.
Так что все те, кто оставался на занятой немцами территории, так как на родине его уже только за это клеймили как врага, что задумывалось, просто обязаны были переходить на сторону Гитлера и воевать уже за него. То есть русских планировалось стравить в смертельной борьбе против русских же. Потому по Волгу и планировалось разделить русскую территорию.
Но русских заставить служить немцам все никак не получалось: даже под страхом смерти окруженцы сильно рискуя жизнью все равно выходили к своим и если их не расстреливали еврейские комиссары, то продолжали воевать против вторгшегося в страну неприятеля.
Вот и со складами. Кто-то сверху потребовал, чтобы они были все отданы на границах врагу. Их туда и перенесли, а затем и отдали. Причем, Сталин запретил своей армии их даже защищать: первое упоминание о том, что отдан был войскам приказ вести военные действия против вторгнувшегося врага, относится к 8 часам утра. Это крупное воинское соединение, несколько раз уже кряду разбомбленное и расстрелянное, получает приказ взяться за оружие лишь четыре часа спустя начала войны. Ну, а те подразделения, которые рации не имеют, а Сталин постарался количество раций в своих войсках за год до начала войны в десятки раз сократить, так и вообще никакого приказа ни от кого не получили и получить не могли — телефонные провода — связь во время войны ненадежная. И все они были перерезаны диверсантами еще до начала войны. То есть приказ был отдан, о чема нам известно, лишь к шапошному разбору — когда враг вклинился и обошел не оповещенные о начале боевых действий части, разбомбив все аэродромы и оставив наши войска без прикрытия с воздуха просто беззащитными. Но склады, между прочим, открывать никто приказа вообще не давал, а потому оставшиеся в живых от тех времен командиры свидетельствуют, что они их вскрывали уже на свой страх и риск.
Но и это было уже поздно: по заранее разминированным Сталиным мостам, и тщательно до подхода врага охраняемым нквдистами, германские войска далеко продвинулись вглубь наших территорий и воинские части либо были искрошены с воздуха, либо оказались в окружении. Все шло по плану Гитлера — Сталин сдавал страну по заранее намеченному плану.
Вот теперь полностью и вырисовывается причина, по которой Сталин перебил всех своих самых рьяных большевиков.
Потому-то и перебил, чтобы когда он начнет сдавать коммунистов фашистам никто не стал его в этом уже и попрекать: доктрина мировой коммунистической революции заменялась безпрепятственным шествием по планете «нации господ». То есть поражение коммунистов готовилось не только с фронта, но и с тыла.
А заказчикам было фиолетово: под каким предлогом установить власть сатанистов над повергнутым в прах миром. Потому-то и все упоротые большевики объявляются врагами народа и уничтожаются заранее.
А так как этот человеческий материал, то есть еврейские большевики, был вообще ни для чего в этой ситуации непригоден, то надо было заранее с ним расстаться. А потому их начали убивать еще с 1935 года и закончили лишь в 1938-м.
Понятно, и само население России было распрекрасно подготовлено, чтобы нога германского солдата вступила на русскую землю в качестве освободителя, а никак не поработителя. Потому-то и была в 1935 году придумана эта очередная большевицкая афера с НЭПом №2. Да, жить стало веселее: ограбленные подчистую колхозники вдруг получают некоторое послабление своей рабской участи — им разрешается обзавестись скотом. Понятно, в сильно ограниченных размерах. Потому люди продают последнее припрятанное еще с Царских времен золото и серебро и приобретают на него себе животину. Но вот только жизнь вроде бы начинает налаживаться, как вдруг вступают в силу новые поборы, которые отбирают от выращенной из последних сил крестьянином коровы почти все молоко, отбирают свинину выращенной свинки, отбирают яйца разведенных с таким трудом кур. А за трудодень перед войной в колхозах дают не более 200 г зерна, обрекая русскую деревню на голод.
Зачем это все делалось? Чтобы русские встречали немцев как своих освободителей?
Очень может быть. Ведь старожилы свидетельствуют: если советские колхозы отбирали у крестьян вообще все, заставляя голодать (на выдаваемые за трудодень 200 г зерна надо было кормить не только себя, но и свою семью), то немцы отбирали от производимого лишь половину.
Для чего это делалось, как ни для того, чтобы разделить Россию пополам: на колхозную и немецкую?
Но что-то пошло не так…
Следующая публикация
Нет комментариев