Предыдущая публикация
30 января 1930 года на свет появился документ, запретивший в Москве колокольный звон.
В это же время аналогичные распоряжения местных властей вступили в силу в Московской области, Ярославле, Архангельске и других городах. Видимо, работа велась по единому плану и была хорошо скоординирована.
1930 год – это особенный год и для колоколов, и для колоколен. Именно тогда главное ответственное лицо по части насаждения в стране атеизма некто Миней Израилевич Губельман, более известный как Емельян Ярославский, заявил на исполнительном бюро центрального совета Союза воинствующих безбожников: «Несколько лет назад мы очень робко намечали программу борьбы с колокольным звоном…». Похоже, к 1930 году робость окончательно покинула Минея Израилевича и его соратников, и начался разор, коего Русь не знала и во времена ордынского ига.
Шли единым фронтом. Первоначальная тактика – с храма или монастыря снимали гриф исторического или архитектурного памятника, а следом приезжали минёры и стенобитные машины. Под шумок сбрасывали колокола со звонниц и отправляли в переплавку. Медь, однако!
Так Москва потеряла знаменитые звонницы Симонова и Андроникова монастырей.
Фактически это был финальный аккорд продолжавшейся семь лет в масштабах всей страны массированной антиколокольной кампании. Сначала был запрещен набатный звон. В постановлении говорилось: "Виновные в созыве населения набатным звоном, тревожными гудками и т. п. способами с контрреволюционными целями предаются революционному трибуналу". О богослужебном звоне пока ничего не говорилось, но поди докажи чекистам, какой звон контрреволюционный, а какой - нет. Особенно если все священнослужители уже по определению считались "классово чуждыми".
Тон кампании задал некий профессор Гидулянов, который объявил, что в стране "зря пропадает" около 2 миллионов пудов ценнейшего цветного металла.
В своей изданной массовым тиражом книжонке "Колокола на службе магии и царизма" - одно название чего стоит! - он писал: "Волховстрою и Днепрострою нужны материалы для электролитической работы. При переработке колокольного сплава электролитическим путем СССР приобретает значительное количество... олова и цинка, являющихся у нас дефицитом еще с первых месяцев империалистической войны".
И далее открытым текстом: "Наиболее целесообразным выходом для ликвидации у нас уникальных колоколов является вывоз их за границу и продажа их там наравне с другими предметами роскоши..." Если бы только продажа... Колокола Данилова монастыря, недавно вернувшиеся на родину из Гарвардского университета, попросту выбросили на свалку, где их и подобрал предприимчивый американский бизнесмен.
Более того - снятие колоколов "на нужды индустриализации" объявили важнейшим политическим делом. И началась самая настоящая вакханалия!
Сохранилось немало воспоминаний о том, что грохот сбрасываемых на землю колоколов был слышен в больших городах даже по ночам. Причем после их снятия обычно взрывалась и колокольня. На все "сорок сороков" московских церквей сохранилось всего два(!) неповрежденных комплекта колоколов - на храме Ильи Пророка в Черкизове и на крохотной церквушке Покрова на Лыщиковой горе.
Количество уничтоженных в те годы древних колоколов даже не поддается учету.
В дневниках Михаила Пришвина описано, как "победившие пролетарии" рубили топорами Царь-колокол Троице-Сергиевой лавры. В "городе Ленина" были сброшены на землю все колокола Исаакиевского собора во главе с самым большим, весившим две тысячи пудов.
Но дальше встал вопрос: а что делать с колоколами тех церквей, которые разрушить по разным причинам не пришлось? Ведь колокол в представлении богоборцев – язык врага! Вот тут и пригодился испытанный приём: потекли в органы власти в центре и на местах гневные письма простых советских трудящихся. Звон якобы отвлекал их от созидательного социалистического труда. Доколе, мол, терпеть это музыкальное наследие прошлого?
Власти откликнулись быстро и охотно. Вот тогда и родились циркуляры и распоряжения, запрещающие колокольный звон в русских городах и весях.
Власти столицы говорили, что пошли навстречу пожеланиям трудящихся: "в ответ на массовые требования со стороны общественных и рабочих организаций", заявлено в решении Моссовета. Впрочем, ранее вышло недвусмысленное постановление НКВД "Об урегулировании колокольного звона". А до этого был запрещен набатный звон. В постановлении говорилось: "виновные в созыве населения набатным звоном с контрреволюционными целями предаются революционному трибуналу". Размытая формулировка. Учитывая, что в стране долгое время действовал революционный суд, основанный на ощущениях, а не на законах, под понятие "контрреволюционные цели" можно было подвести все, что угодно…
Борьба с колоколами велась еще и на фоне пропагандистской кампании. Власти говорили, дескать, в стране "зря пропадает" около двух миллионов пудов ценнейшего цветного металла. А на строительстве Днепрогэса ой как не хватает меди, олова, цинка. Чувствуете, какой тонкий ход? Колокольный вопрос сделали вопросом политическим. Того, кто выступает против уничтожения колоколов, можно смело записывать во вредители – тормозит индустриализацию страны, строительство ударных строек первой пятилетки. В итоге "колоколоборчество" стало массовым явлением, новой показательной кампанией. Сколько колоколов было уничтожено – и не сосчитать! Об этом даже рассказывать не буду. Есть тысячи свидетельств, кадры кинохроники.
Сейчас иногда можно услышать, что это де сами бывшие верующие и сбрасывали колокола, сжигали иконы. Но как же тогда оказалось, что по переписи населения 1939 года, во многом подтасованной, более половины жителей страны назвали себя верующими? А ведь указывать в анкете, что ты верующий православный в те годы было довольно смелым поступком. Поэтому утверждение, что "сами" выглядит больше пропагандистским тезисом, нежели аргументированным доказательством. Так ведь можно дойти до того, что оправдать, допустим, создателей лагерей уничтожения, скажем, Освенцима. Те ведь тоже до поры до времени задействовали заключенных на разных работах. И попробуй откажись! В тех обстоятельствах выбора, по сути, не было. Но ведь никто же всерьез не будет говорить, что узники лагерей "помогали" своим палачам, что они "сами" виноваты…
А хитрые москвичи нашли выход: послушать колокола они ездили на трамвае в никогда не закрывавшуюся церквушку Троицы на Воробьевых горах. Она в те времена относилась к Подмосковью, а там запрет на звон почему-то был не везде...
30 января колокола в московских храмах (и не только московских) звонят как обычно, по будничному графику. Что весьма удивительно. Пусть в этот день никаких больших праздников в святках не значится, зато отмечается иное событие. Бытует легенда, что 30 января 1487 года родился на свет знаменитый московский малиновый звон.
Так ли, нет ли, но нынче 30 января – праздничный день. День колокольного звона!
Следующая публикация
Нет комментариев