Предыдущая публикация
Ты мне бисеру насыпь
В наших краях очень много брошенных деревень. Было времечко – и люди тут жили, и хлеб сеяли, по этим улицам когда-то бегали гурьбой босоногие детишки. А теперь приедешь сюда – одна улица да три дома. В избах дряхлые бабульки доживают свой век.
На краю одной из таких деревенек есть церквушка. Старая совсем, все брёвна почернели, мхом заросли, но пока ещё стоит. А возле церквушки – старая голубятня. И вот чудо: голубями вроде никто не занимается, а они здесь живут и не улетают.
Старые бабушки рассказывали мне, что давно, когда ещё жизнь в деревне кипела, жила здесь одинокая молодуха. Звали её Анастасия. Ох, говорили, и красивая баба была! Но имелась у Насти червоточина – уж больно она любила мужской пол привечать. Потому и семьи у неё не было. Кому такая жена нужна?
А семейные мужики к Настасье не брезговали на огонёк захаживать – она и стол накроет, и напоит, и накормит, и в постельку с собой уложит. Бывало, узнает какая-нибудь баба, что её благоверный к Настьке таскается, – придёт, косы ей подерёт, а Настасья – ничего, привыкшая. Только слёзы утрёт, сядет на завалинку возле избы да песню затянет – про дружка, что дорожку к дому забыл да к милой завернул.
Деток у Настасьи не было. Бабы говорили, «пустой» она не была, просто не хотела с детьми нянчиться. Привыкла жить весело и беззаботно.
Однако от людей на деревне не скроешься. Поползли нехорошие слухи, что Настасья то и дело ходит беременная, а потом сбрасывает очередной «грех» – то ли у бабок, то ли ещё как. Но все эти разговоры так и оставались лишь догадками. Как и что там на самом деле было – никто не знал.
В церковь Настасья не ходила, в Бога не верила. Однажды местный священник, батюшка Николай, вразумить её пытался – так она повернулась к нему спиной, нагнулась и прямо на людях подол задрала. Плюнул священник да и оставил эти бесплодные попытки.
И вдруг на Страстной седмице, на утренней литургии перед самой Пасхой, видит батюшка невиданную картину: Анастасия стоит в церкви. Сама пришла. Встала тихонько в уголке и стоит, дожидаясь, пока служба кончится. А потом, когда народ разошёлся, батюшке в ноги как бухнулась!
Удивился отец Николай, даже обрадовался. Подумал про себя: «Ну наконец-то дурная баба за ум взялась». Руку поднял перекрестить её, а она как посмотрит на него снизу – глаза безумные, косы растрёпаны. Дёргает Настасья священника за рясу и умоляет:
– Батюшка, ты мне бисеру насыпь, которым иконы святые вышивают.
– Какого бисера? – удивился отец Николай. – Что ты ещё там придумала? Да и нет у меня никакого бисера.
– Ходят они ко мне, бьют меня больно, – не унимается Настасья. – Бисеру просят! Дай мне бисеру церковного. Дай!
– Да нет у меня бисера! – поясняет батюшка. – Кто тебя бьёт? Зачем тебе бисер? Подожди хотя бы до Пасхи. Поеду на базар в город, куплю тебе бисера.
Но Настя совсем его не слышала, только своё твердила: дай бисеру! А зачем он ей, так и не сказала. Кое-как отбился от Насти священник, ушла она домой ни с чем.
И тут отец Николай задумался. Что же с Настасьей происходит? Решил после всех служб к ней зайти, проведать и расспросить, зачем ей бисер понадобился.
Но, как известно, человек предполагает, а Господь располагает. Закрутился отец Николай в предпасхальной суете, припозднился. Пока все требы исполнил, с одним прихожанином поговорил, к другому зашёл – совсем стемнело. Тут и вспомнил он про Настасью. Решил всё-таки к ней пойти.
Вошёл батюшка в сени, окликнул хозяйку, а в ответ – тишина. В избу прошёл, перекрестился на красный угол – снова никого. И тут увидел, что подпол открыт и там кто-то шумит. Спустился по лестнице, обернулся да чуть к стенке не прилип от ужаса.
Настасья сидела посреди подпола, а вокруг неё бегали дети. Куча мала! Все разных лет, чумазые, голенькие, и глаза в темноте блестят. Настасья сидела и тихонько выла, а они вокруг вились, дёргали за волосы, щипали, плевались, царапались и кричали вразнобой: «Буски нам принесла? Буски хотим! Дай нам буски на шею, а то мы тебя с собой заберём».
Батюшка стоял ни жив ни мёртв. Потом сообразил: вроде не видят они его. Но тут Настасья повернулась в его сторону, пальцем на него показала:
– У него буски! С него и спрашивайте!
Тут посмотрели дети на отца Николая со всех сторон – батюшка не выдержал, опрометью бросился из подпола. Не помнил, как на улице снова оказался, как до храма добежал.
Когда священник немного пришёл в себя, съездил в город. Набрал на базаре самых дешёвых бус, освятил их в церкви – всё как положено. Прочитал 90-й псалом «Живый в помощи Вышняго», укрепился духом и снова отправился к Настасьиному дому.
В дом отец Николай зашёл с молитвой, в подпол тоже с молитвой спустился. Видит – сидит там Настасья сама не в себе, а вокруг неё словно рой какой-то нечистый кружится.
Зажёг батюшка церковную свечку, помолился – и потише стало. Кинул в темноту, на этот рой, освящённые бусы, тут всё и утихло.
Подошёл батюшка к Настасье, а та едва дышит.
– Это ведь всё дети мои, – успела она прошептать. – Всех туточки и прикопала: кого – раньше, кого – позже. Думала, никто не узнает, а они вон сами за мной пришли. Моя вина, мне и отвечать, – и сползла на землю мёртвая.
На следующее утро возле Настиного дома увидели голубиную стаю. Голубки все белоснежные! Так и кружились, но никуда не улетали.
После того как схоронили Настасью, деревня долго ещё гудела пересудами. А те голуби так за батюшкой с той поры и увязались. Куда он пойдёт – туда и они. Даже когда старенький отец Николай преставился, похоронили его рядом с церковью, голуби и после этого никуда не улетали.
Новый батюшка срубил для голубков добротную голубятню. И с тех пор она стоит рядом с церквушкой. Священники её по эстафете друг другу передавали, заботились.
Уже и деревни почти нет, и батюшек, и голубятня обветшала, а голуби всё никак не переведутся. А может, им, бедным, и лететь-то некуда? Навек к этому месту привязаны. из интернета
Следующая публикация
Комментарии 5