#интересныеавторы #натальямихайлова #миркнигисловапоэзии

Со страницы Натальи Михайловой.
22 (11) февраля 1800 года родилась АННА ПЕТРОВНА КЕРН
Анна была дочерью полтавского помещика Петра Полторацкого и его жены Екатерины Ивановны, урожденной Вульф.
Девические годы провела на Украине, в Лубнах, где ее отец был уездным предводителем дворянства.
Семья была состоятельной и знаменитой еще с елизаветинских времен.
Образование девушка получила обычное для того времени - домашнее, но сама много читала, занималась музыкой. Когда Анну начали вывозить в свет, она обращала на себя внимание красотой, живостью ума и женской привлекательностью. Отбоя от поклонников, особенно среди молодых офицеров, не было. Но отец сам выбрал ей жениха, привел в дом 52-х летнего генерала Ермолая Федоровича Керна, дивизионного командира, имевшего английское дворянское происхождение.
Отца Полторацкого этот жених вполне устраивал, а вот 17 - летнюю Анну забыли спросить, ее мнение и чувства в расчет не брались.
8 января 1817 года состоялась свадьба 17- летней Анны и 52- летнего генерала Ермолая Керна.
В браке родились три дочери: Екатерина в 1818 году, Анна - в 1821 году (умерла 4-х лет от роду) и младшая дочь Ольга - в 1826 году, которая прожила всего 7 лет.
Анне Петровне пришлось вести жизнь жены армейского генерала, переезжая вслед за мужем из одного города в другой.
Первая встреча с Пушкиным
Весной 1819 года Анна сопровождала мужа по его служебным делам в Петербург. В доме своей тетки Елизаветы Олениной, которая была женой президента Академии художеств А.Н. Оленина, на одном из светских вечеров она впервые увидела А.С. Пушкина. Однако никакого впечатления он на нее не произвел, стихов его она тогда еще не знала. На поэта она произвела впечатление, как юная хорошенькая остроумная женщина с какой-то тайной печалью в глазах. Поэт не ошибался, тяжелым крестом ее давила жизнь с нелюбимым мужем. Страстные порывы неудовлетворенной молодой женской души выливались в платонические отношения с молодыми офицерами из дивизии мужа.
В 1823 году генерал Керн был назначен комендантом в Ригу. Анна Петровна, измученная бесконечными переездами и тяжелыми отношениями в семье, уехала к родителям в Полтавскую губернию. Там у нее, наконец, завязывается настоящий роман с богатым полтавским помещиком Аркадием Родзянко, приятелем Пушкина по Петербургу. Теперь она, благодаря Родзянке, уже хорошо знает Пушкина как поэта и в восторге от его стихов.
В переписке со своей кузиной Анной Николаевной Вульф она справляется о поэте, который в то время жил как раз по соседству с семьей Осиповых-Вульф в Михайловском.
В свою очередь Пушкин через Родзянко передает приветы и комплименты Анне Петровне, будучи в курсе их близких отношений.
Летом 1825 года Анна Керн приехала погостить к тетке Осиповой-Вульф в имение Тригорское, расположенное недалеко от Михайловского, где в это время в ссылке и под надзором жил Пушкин. Здесь они с Пушкиным встретились второй раз. Пушкин влюбился, переживал, страдал от ревности, т.к. Анна Петровна отдавала явное предпочтение и симпатии своему двоюродному брату, другу поэта Алексею Вульфу.
В последний вечер перед отъездом Анны Петровны все многочисленное семейство Осиповых-Вульф поехало к Пушкину в Михайловское. Гуляя с Анной по саду под луной, Пушкин с волнением и трепетом вспоминал их первую встречу в Петербурге. Утром поэт пришел пешком в Тригорское и на прощанье подарил Анне Петровне экземпляр второй главы "Евгения Онегина", среди листов которого был сложенный вчетверо листок бумаги, на нем были написаны незабываемые стихи "Я помню чудное мгновенье...".
Но увы, любовь свою Анна отдала кузену Алексею Вульфу. Их связь, несмотря на все сложности отношений, длилась четыре года. Окончательно порвав с мужем, Анна Петровна поселилась в Петербурге, куда вскоре приехал Алексей Вульф.
В Петербурге началась целая круговерть романов: Вульф начал ухаживать сначала за сестрой Анны - Лизой, потом за женой Антона Дельвига.
Анна тоже не отставала, кружила головы племянникам Дельвига, сблизилась с бароном Вревским.
Настала очередь Пушкина. Однако то, что раньше сулило непередаваемое блаженство, теперь было просто и прозаично. Просто интрижка, мимолетная связь с "вавилонской блудницей". Так теперь ее называл Пушкин.
Она любила многих, всегда искренне и пылко. Но она никогда не была "вавилонской блудницей", как назвал ее Пушкин. Дальнейшая ее жизнь является тому доказательством.
В 36 лет начинается новый, счастливый этап ее жизни. Она влюбилась в своего троюродного брата Александра Маркова - Виноградского, который был на 20 лет моложе ее.
Это была настоящая и взаимная любовь, которую она искала всю жизнь. Они живут вне брака. Анна почти нигде не появляется, ее осуждает общество, но она по-настоящему счастлива.
Через три года рождается сын Александр. В 1841 году умер Ермолай Керн, Анна, наконец, свободна. Ей, как генеральской вдове, полагается приличная пенсия, но она венчается с Александром Виноградовым, отцом своего сына, и уже не может претендовать на генеральскую пенсию.
Отец Анны Петровны, возмущенный ее вторым браком, лишил ее всякой материальной поддержки. Также повела себя и семья ее мужа. Александр Виноградский не смог сделать карьеру и служил на мелких должностях, их жизнь была полна нужды и лишений, но освещалась и согревалась взаимной любовью. Анна вынуждена была продать даже письма Пушкина - бесценные реликвии за бесценок.
"Бедность имеет свои радости, нам всегда хорошо, когда мы вместе, потому что в нас много любви", - писала Анна Петровна, когда ей было 50 лет.
Идиллия продолжалась 30 лет. Оба они умерли в 1879 году, она через четыре месяца после него.
А старшая дочь Анны Петровны - Екатерина Керн - была влюблена в композитора Михаила Глинку и стала его музой. Именно ей он посвятил музыку романса "Я помню чудное мгновенье". Так поэзия, музыка и любовь слились в одном прекрасном романсе.
Письма А. С. Пушкина к А. П. Керн
Пушкин — А. П. Керн
25 июля 1825 г. Михайловское
Я имел слабость попросить у вас разрешения вам писать, а вы — легкомыслие или кокетство позволить мне это.
Переписка ни к чему не ведет, я знаю; но у меня нет сил противиться желанию получить хоть словечко, написанное вашей хорошенькой ручкой.
Ваш приезд в Тригорское оставил во мне впечатление более глубокое и мучительное, чем то, которое некогда произвела на меня встреча наша у Олениных.
Лучшее, что я могу сделать в моей печальной деревенской глуши,— это стараться не думать больше о вас. Если бы в душе вашей была хоть капля жалости ко мне, вы тоже должны были бы пожелать мне этого,— но ветреность всегда жестока, и все вы, кружа головы направо и налево, радуетесь, видя, что есть душа, страждущая в вашу честь и славу.
Прощайте, божественная; я бешусь и я у ваших ног. Тысячу нежностей Ермолаю Федоровичу и поклон г-ну Вульфу.
25 июля
Снова берусь за перо, ибо умираю с тоски и могу думать только о вас. Надеюсь, вы прочтете это письмо тайком — спрячете ли вы его у себя на груди? ответите ли мне длинным посланием? пишите мне обо всем, что придет вам в голову,— заклинаю вас.
Если вы опасаетесь моей нескромности, если не хотите компрометировать себя, измените почерк, подпишитесь вымышленным именем,— сердце мое сумеет вас угадать.
Если выражения ваши будут столь же нежны, как ваши взгляды, — увы! — я постараюсь поверить им или же обмануть себя, что одно и то же.
— Знаете ли вы, что перечтя эти строки, я стыжусь их сентиментального тона — что скажет Анна Николаевна?
Ах вы, чудотворна или чудотворица! Знаете что? пишите мне и так, и этак,— это очень мило.
{Последние несколько слов написаны поперек письма в разных направлениях.}.
Пушкин — А. П. Керн
13 и 14 августа 1825 г. Михайловское
Перечитываю ваше письмо вдоль и поперек и говорю: милая! прелесть! божественная! ...а потом: ах, мерзкая!
— Простите, прекрасная и нежная, но это так. Нет никакого сомнения в том, что вы божественны, но иногда вам не хватает здравого смысла; еще раз простите и утешьтесь, потому что от этого вы еще прелестнее.
...Вы уверяете, что я не знаю вашего характера. А какое мне до него дело? очень он мне нужен — разве у хорошеньких женщин должен быть характер? главное — это глаза, зубы, ручки и ножки — (я прибавил бы еще — сердце, но ваша кузина очень уж затаскала это слово).
Вы говорите, что вас легко узнать; вы хотели сказать — полюбить вас? вполне с вами согласен и даже сам служу тому доказательством:
я вел себя с вами, как четырнадцатилетний мальчик,— это возмутительно, но с тех пор, как я вас больше не вижу, я постепенно возвращаю себе утраченное превосходство и пользуюсь этим, чтобы побранить вас.
Если мы когда-нибудь снова увидимся, обещайте мне... Нет, не хочу ваших обещаний: к тому же письмо — нечто столь холодное, в просьбе, передаваемой по почте, нет ни силы, ни взволнованности, а в отказе — ни изящества, ни сладострастия.
Итак, до свидания — и поговорим о другом. Как поживает подагра вашего супруга? Надеюсь, у него был основательный припадок через день после вашего приезда. Поделом ему! Если бы вы знали, какое отвращение, смешанное с почтительностью, испытываю я к этому человеку!
Божественная, ради бога, постарайтесь, чтобы он играл в карты и чтобы у него сделался приступ подагры, подагры! Это моя единственная надежда!
Перечитывая снова ваше письмо, я нахожу в нем ужасное если, которого сначала не приметил: е_с_л_и_ м_о_я_ к_у_з_и_н_а_ о_с_т_а_н_е_т_с_я, т_о _о_с_е_н_ь_ю_ я _п_р_и_е_д_у и т. д. Ради бога, пусть она останется! Постарайтесь развлечь ее, ведь ничего нет легче; прикажите какому-нибудь офицеру вашего гарнизона влюбиться в нее, а когда настанет время ехать, досадите ей, отбив у нее воздыхателя; опять-таки ничего нет легче. Только не показывайте ей этого; а то из упрямства она способна сделать как раз противоположное тому, что надо.
Что делаете вы с вашим кузеном? Напишите мне об этом, только вполне откровенно. Отошлите-ка его поскорее в его университет; не знаю почему, но я недолюбливаю этих студентов так же, как и г-н Керн.
— Достойнейший человек этот г-н Керн, почтенный, разумный и т. д.; один только у него недостаток — то, что он ваш муж. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же не могу себе вообразить, как не могу вообразить рая.
Все это было написано вчера. Сегодня почтовый день, и, не знаю почему, я вбил себе в голову, что получу от вас письмо. Этого не случилось, и я в самом собачьем настроении, хоть и совсем несправедливо: я должен быть благодарным за прошлый раз, знаю; но что поделаешь? умоляю вас, божественная, снизойдите к моей слабости, пишите мне, любите меня, и тогда я постараюсь быть любезным. Прощайте, дайте ручку.
14 августа
Пушкин — А. П. Керн
21 (?) августа 1825 г. Михайловское
Вы способны привести меня в отчаяние; я только что собрался написать вам несколько глупостей, которые насмешили бы вас до смерти, как вдруг пришло ваше письмо, опечалившее меня в самом разгаре моего вдохновения. Постарайтесь отделаться от этих спазм, которые делают вас очень интересной, но ни к черту не годятся, уверяю вас. Зачем вы принуждаете меня бранить вас? Если у вас рука была на перевязи, не следовало мне писать. Экая сумасбродка!
Скажите, однако, что он сделал вам, этот бедный муж? Уже не ревнует ли он часом? Что ж, клянусь вам, он не был бы неправ; вы не умеете или (что еще хуже) не хотите щадить людей. Хорошенькая женщина, конечно, вольна... быть вольной {В подлиннике — игра слов: maitresse (фр.) значит — и хозяйка, госпожа самой себе, и любовница.}.
Боже мой, я не собираюсь читать вам нравоучения, но все же следует уважать мужа,— иначе никто не захочет состоять в мужьях. Не принижайте слишком это ремесло, оно необходимо на свете.
Право, я говорю с вами совершенно чистосердечно. За 400 верст вы ухитрились возбудить во мне ревность; что же должно быть в 4 шагах?
...Прощайте — мне чудится, что я у ваших ног, сжимаю их, ощущаю ваши колени,— я отдал бы всю свою жизнь за миг действительности. Прощайте, и верьте моему бреду; он смешон, но искренен.
Пушкин — А. П. Керн
28 августа 1825 г. Михайловское
Прилагаю письмо для вашей тетушки; вы можете его оставить у себя, если случится, что они уже уехали из Риги. Скажите, можно ли быть столь ветреной? Каким образом письмо, адресованное вам, попало не в ваши, а в другие руки? Но что сделано, то сделано — поговорим о том, что нам следует делать.
Если ваш супруг очень вам надоел, бросьте его, но знаете как? Вы оставляете там все семейство, берете почтовых лошадей на Остров и приезжаете... куда? в Тригорское? вовсе нет: в Михайловское! Вот великолепный проект, который уже с четверть часа дразнит мое воображение. Вы представляете себе, как я был бы счастлив?
Вы скажете: "А огласка, а скандал?" Черт возьми! Когда бросают мужа, это уже полный скандал, дальнейшее ничего не значит или значит очень мало.
Согласитесь, что проект мой романтичен! — Сходство характеров, ненависть к преградам, сильно развитый орган полета, и пр. и пр.— Представляете себе удивление вашей тетушки? Последует разрыв. Вы будете видаться с вашей кузиной тайком, это хороший способ сделать дружбу менее пресной — а когда Керн умрет — вы будете свободны, как воздух... Ну, что вы на это скажете? Не говорил ли я вам, что способен дать вам совет смелый и внушительный!
Поговорим серьезно, т. е. хладнокровно: увижу ли я вас снова? Мысль, что нет, приводит меня в трепет.— Вы скажете мне: утешьтесь. Отлично, но как? влюбиться? невозможно. Прежде всего надо забыть про ваши спазмы.— Покинуть родину? удавиться? жениться? Все это очень хлопотливо и не привлекает меня.
— Да, кстати, каким же образом буду я получать от вас письма? Ваша тетушка противится нашей переписке, столь целомудренной, столь невинной (да и как же иначе... на расстоянии 400 верст).
— Наши письма наверное будут перехватывать, прочитывать, обсуждать и потом торжественно предавать сожжению. Постарайтесь изменить ваш почерк, а об остальном я позабочусь.
— Но только пишите мне, да побольше, и вдоль, и поперек, и по диагонали (геометрический термин). Вот что такое д_и_а_г_о_н_а_л_ь {Эта фраза написана из угла в угол письма — по диагонали.}. А главное, не лишайте меня надежды снова увидеть вас. ..
— П_р_о_щ_а_й_т_е.
Пушкин и Анна Н. Вульф — А. П. Керн
8 декабря 1825 г. Тригорское
<Пушкин>
Никак не ожидал, чародейка, что вы вспомните обо мне, от всей души благодарю вас за это. Байрон получил в моих глазах новую прелесть — все его героини примут в моем воображении черты, забыть которые невозможно. Вас буду видеть я в образах и Гюльнары и Лейлы — идеал самого Байрона не мог быть божественнее. Вас, именно вас посылает мне всякий раз судьба, дабы усладить мое уединение! Вы — ангел-утешитель, а я — неблагодарный, потому что смею еще роптать...
Вы е_д_е_т_е_ в Петербург, и мое изгнание тяготит меня более, чем когда-либо. Быть может, перемена, только что происшедшая, приблизит меня к вам, не смею на это надеяться. Не стоит верить надежде, она лишь хорошенькая женщина, которая обращается с нами, как со старым мужем. Что поделывает ваш муж, мой нежный гений? Знаете ли вы, что в его образе я представляю себе врагов Байрона, в том числе и его жену.