Предыдущая публикация
"Васятка"
- А здесь у нас Лерочка живёт. Ой, а ты дома, детка?
- Дома, баб Дуся. А что происходит?
- Так я, детка, вот комнатку свою, Васятке…
- Какому Васятке, баб Дуся?
- Да ты не переживай, я не продавать, - бабка подмигнула Лере, выглядывающей из своей комнаты. – Я, милая, взамуж вышла, а комнату вот, Васятке сдам, а с тобой Лерочка, как договаривались с твоими родителями, только вот тебе, да-да.
- Куда, куда ты вышла, баба Дуся?
- Дык… взамуж, Лерка, вон за евойного деда, за Васяткиного.
- Так, стоять, я сейчас полицию вызову, я …
- Не надо никакую полицию, Лер. Он ить мужик мой.
- Да кто, баба Дуся? Васятка?
- Да, ну, скажешь тожеть, Васятка. Ежели бы Макар тогда с Фроськой, Васяткиной бабкой, не загулял ба, был бы Васятка, моим внуком. Мужик он мой законный, Макар. Вот простила на старости лет. Васятку, значица, сюда переселим. А что? Чё ему со стариком-то жить? Ты девушка хорошая, в своём уме, значица, да и почти родственники вы. Лерочкин папка, значица, - повернулась баба Дуся к скучающему Васятке. - Он мне внучатым племянником приходится, а Лерочка вот, внучка.
Красивый черноволосый парень с синими глазами стоял с отсутствующим видом, будто совсем его это не касалось.
Будут проблемы с этим красавцев, поняла Лера.
Квартира была трёхкомнатная. В одной большой комнате с лоджией, жила Лера. Комната принадлежала её отцу. В другой комнате жила бабка Дуся - зимой. Летом она проживала на даче, несмотря на почтенный возраст. Гостиная у них была общая, там стоял старинный сервант, книжный шкаф, зеркало висело на стене в витиеватой серебряной раме, два кресла. Всё дышало стариной и какой-то нездешностью.
Квартира эта была бабы Дусиного отца и Лериного деда – наследная. Папа так и поделил с Дусей по комнате. И одна общая. А потом всё Лере должно отойти, уже и завещание есть, только Лере не надо, ей с бабушкой хорошо и спокойно… было.
В комнатах у бабы Дуси с Лерой все по-современному, и здесь был клочок уюта и тишины. Как же им хорошо жилось эти семь лет с бабой Дусей. И вот, надо же, замужество… Васятка.
- Баа, я папе всё равно позвоню.
- Дык звони. Пусть приедет, перевезёт меня к Макарушке-то. Век с любимым дожить хочу. Раз по молодости сглупили... Он ить с Фроськой-то жить не стал, токмо дите сделали, а я не простила… Так и промучились, он бобылём и я бобылкой всю жизнь. А по паспорту-то да, одна фамилия у нас, Лера, вот так.
- Баб Дуся, так ты же всегда говорила, что издох, вроде, твой Макарка-то?
Васятка чуть не подавился, с интересом уставился на Леру, а затем на бабку Дусю.
- Говорила, и что? А сейчас вот ожил, да он для меня всегда был, живее всех живых.
- Богохульствуешь, баб Дусь. Живее всех живых Ленин же.
- Отзынь, Лерка, а то, как тресну! Допоперечнищаешься у меня, поперечница. Я ей слово, она мне два, хоть в лоб, хоть по лбу. Иди, говорю, покажи Васятке, где у нас кухня, где чё...
- Здесь у нас кухня, а там, где чё, - сказала Лера и ушла в комнату.
- Лерка, Лерка, злыдня, не дури. Приглядись лучше к Васятке.
- А, ну теперь понятно… Сама бери и приглядывайся, если тебе надо.
- Открой, Лерка!
- Чего тебе?- приоткрыла немного дверь.
- Пусти. Не дури. Я и правда, Макарку одного всю жизнь любила.
- Да знаю я, ты всегда свечку за него ставила и Богородице молилась о его здравии. Я думала, что ты просто слова путаешь.
- Нее. Любила его, чёрта полосатого, всю свою жизнь. Матушка моя, прабабка твоя, из простых была, я ведь у папеньки-то не родная.
- Как так?
- Да вот так, Лер. Он на матушке женился, когда мне восьмой год шёл. Папенька - они красавцем были, усы, как у фельдфебеля. Маменька бельё стирала у него тоже. Я махонька была, он меня пастилками кормил. Вот как-то познакомились, слюбились с прабабкой-то твоей. Видишь, давно бабка твоя на свете живёт. Потом дед твой, мой брат единоутробный родился, мне уже почти четырнадцать было - невеста. Встретила Макарку. У-у-у, девка, таких сейчас не делают. Измельчали. Статный. Чуб, вот, как у Васеньки вьётся. В синих репетузах.
- В чём? Каких репетузах?
- Отзынь, штаны такие. Верхняя часть тулова обтянута какой-то полосатой тенниской, белые туфли парусиновые, глаза горят. Ты, говорит, комсомолка, чего от работы отлыниваешь? А я и не комсомолка вовсе была, так и пошла за ними, как очарованная. Папенька ругались, маменька плакала, а я упрямая, глаза выпучила. Он, как к младшей сестре поначалу относился, Макарка-то. А уж, когда восемнадцать исполнилось, платье-то спереди натянулось, сзади оттопырилось, вот тогда он меня и заметил. Ухаживал ещё, года два, а потом и взамуж позвал. Берёг меня, любил. Прожили четыре года, рука в руку, глаза в глаза, а потом... Он, ить, Макарка, по национальности-то – кобель.
- Да, нет такой национальности, баба, - смеётся Лерка.
Улыбается стоящий в дверях и прислонившийся к косяку Васятка.
- Ой, есть, робяты. А чего мы? Идёмте чай пить, дальше расскажу. Есть детка такая национальность самая она кобелиная, натуральная, - говорит бабушка Дуся, ловко разливая чай по чашкам.
Долго слушали молодёжь бабушкины рассказы. Про Фроську - разлучницу, про Макарку -коварного изменщика. Как прихватила их в стогу сена, когда агрономствовал в колхозе Макарка, и жили они в казенном полудоме. Во второй половине жил председатель Митрофан Николаевич. Как хотела запороть вилами Фроську, да кинулась она в ноги, просила дитя нерождённое пожалеть. Как выла волчицей - ведь своего под сердцем носила. Да не сберегла. Вот этого и не смогла простить Макарке-предателю.
- А он с Фросей жить не стал. Были и у меня мужчины, да всё не то. Я ведь его крепко любила, дети, а он меня. А тут встретились… он седой сморщенный… а я всё вижу того парня - красавца. Так и простила. Сколько той жизни осталось? Не судите нас строго, дети, вон Лера, кажется, Паша подъехал - папа твой. Пойду я, пусть до Макарушки отвезёт. Не сердись, я ведь никуда не денусь. А ты, Васятка, не обижай Леру, узнаю, прокляну...
Так и зажили Лерочка с Васяткой. Она сразу свои условия поставила: никаких подружек, никаких гулянок.
- Ты тоже никаких подружек, - усмехаясь сказал Васятка. - Договор - есть договор.
- Да, как ты смеешь! Мои подружки, они... они… девушки!
- А мои, что, лошади?
- Дурак!
- Блаженная.
Как-то пришёл раньше времени, а она Аллочку провожает.
Та чуть не упала, шипит потом возмущенно:
- Совсем с ума сбрендила. С таким красавцем на одной площади живёт и ничего. Сама не пользуешься, мне отдай.
- Бери, - говорит равнодушно Лера. - Мне то что?
А самой чего-то не по себе. Жаль почти родственника алчной Алке отдавать.
А Васятка ничего, прижился. Утром уходит, вечером приходит, иногда вместе чай пьют, разговоры, разговаривают. Булки да ватрушки волшебным образом с утра к кофе всегда есть на столе.
Баба Дуся с дедом Макаром приезжают. Познакомилась Лера с ним. Старый уже, а глаза блестят. И так нежно на свою Дусю смотрит.
- Женились бы вы дети…
Васятка с Леркой аж в разные стороны прыснули.
Старики только головами качают - вот глупые дети.
Алка не отстаёт. Пристала и всё. Отдай, мол, Васятку.
- Да ты, что, дура, что ли? Бери!
- Ага, как брать-то, ежели не берётся?
- Я тебе, что сделаю? - сердится Лерка, а у самой душа отчего-то поёт.
Лере двадцать пять лет, отношения были, тяжёлые, сложные, с разрывом по живому. Еле успокоилась. Правда, на сердце корка образовалась, а тут что-то щемить стало. Особенно, как Алка на Васятку облизывается, так Лерке щемит...
Тут как-то зашла в магазин, а там он, тот самый, из -за которого сердце коркой запеклось.
- О, привет, Лер! Как жизнь? Я вижу всё одна…
И такое зло Леру захлестнуло, что, аж, щёку прикусила. Стоит, дрожит вся, не пойми от чего. От злости или бессилия, боится разреветься. Ни от боли - от досады, что не может с накатившими эмоциями справиться.
А этот стоит и смотрит насмешливо. Как всегда гладко выбрит, надушен, одет с иголочки. Стоит так небрежно её разглядывает.
А она, как всегда… вот, как вырядится - так нет никого. Как нацепила джинсы с футболкой, и курточку затрапезную, да кроссовки старые - так и вот, черти его отпустили…
- Зааай, - протяжный томный голос. - Зааая, а почему мы сюда пришли, а не…?
- Здесь вино хорошее, - бросил небрежно, не поворачиваясь, бывший.
«Выплыла ноги от шеи. Вот шея и сразу ноги. Хотя нет, - злорадно думает Лерка. - Волосы, ресницы, губы, а потом ноги. Человек - циркуль - с ресницами коровы и губами – лепёшками».
Но он, кажется, доволен. Смотрит на Лерку снисходительно. Конечно, у той всё своё - где надо выпукло. И впукло тоже есть, где надо.
- Лерочка, твоего любимого не было, я решил водки взять... шучу, Просекко пойдёт? У нас там вроде устрицы, ты говорила?
Лерка не успела сообразить, как из-за стеллажа с бутылками и ещё чем-то, вышел Васятка.
Посмотрела Лера, а этот-то по сравнению с Васяткой – так - жучок маленький.
Он сам это понял, как-то скукожился весь.
Его губошлепка-то, ротик открыла, а закрыть забыла. Губы сами непроизвольно падают и пружинят друг об друга.
А Васятка подошёл, уверенно Лерку обнял одной рукой, к себе притянул, в макушку чмокнул и держит так.
Чувствует удары Васяткиного сердца, Лерка. И хочет она так стоять, чтобы не отпускал целую вечность...
Этот сразу смешался, сухо попрощался и был таков...
А эти стоят... Поняли, что не так что-то. Расцепились будто нехотя...
Домой шли вместе, в молчании. Пришли и по комнатам разбежались.
Сидит Лерка, в своей комнате, понять не может, что это с ней.
- Лер, Лера, к тебе можно?
- Да... Заходи, Вась, - первый раз, не шутейно, не Васяткой назвала.
- Лер, пойдём вино-то выпьем…
- Пойдём…
Молча на стол быстро чего-то собрала. Он также молча бокалы достал, вино разлил, выпили…
- Я первый раз бабу Дусю привозил и увидел тебя, потом ещё. Неделю места себе не находил, как дурак. А потом деду рассказал. Меня же дед воспитывал. Всё, чем богат - ему обязан. Ну, они и посоветовали. Мы,говорят, всё равно вместе хотим умереть, а ты поживи с Лерой, присмотрись. Вот я и жил…
- Подожди, ты что? Ты всё специально? Ты всё подстроил?
- Что всё? Встречу с твоим бывшим точно не я подстроил... А остальное да…
- Тебя хоть правда Василием зовут?
- Ага, - смеётся заразительно. - Королева ты моя, пойдём с тобой… в театр?
- В театр?
- Да.
- Пойдём, только, когда всю правду выложишь.
- Нет, не выложу. Вдруг ты не захочешь со мной встречаться.
- А что, должна захотеть?
- Ну да, я ведь неотразим и чертовски привлекателен. Ай, чё дерёшься, я просто хотел обнять. Мне показалось, что тебе понравилось со мной обниматься.
- Тебе показалось!
***
Сидят дед Макар с бабой Дусей, чай пьют, о будущем своих внуков говорят:
- Может, хоть им повезёт.
- Ну, может.
- Ежели твоя не закобенится, так и проживут всю жизнь.
- Угу, ежели твой не закобелирует.
- Ух, и язва же ты, Евдокия.
- А ты кобель.
- Дууусь.
- Чего тебе?
- Да, Дууусь…
- Отзынь, окаянный.
- Ну, Дууусь…
- Тьфу, леший. Кого тебе?
- А я тебя люблю.
- И я тебя, дурак ты старый.
***
А Лерка на свидание собирается, с Васей. Васяткой, как бабушка с дедом его зовут. Он к себе уехал, но каждое утро у Лерки: то булочка какая, то круассанчик.
- Растолстеешь, он тебя бросит, - обиженно говорит Аллочка. - Могла бы сказать сразу, что у вас с ним шуры-муры.
- А у нас никакие ни шуры-муры, - смеётся Лера.
- А что же у вас?
- Любовь...
Мавридика де Монбазон
Следующая публикация
Комментарии 5