Предыдущая публикация
Русский Адольф, победитель московитов
Знаете ли вы, что европейская литературная сказка началась с русских? Честное слово, не вру.
В отличие от многих других литературных жанров дата рождения авторской сказки известна совершенно точно — она появилась на свет в 1690 году, когда был издан авантюрный любовный роман «История Иполита, графа Дугласа», написанный Мари-Катрин Лежюмель де Барневиль, баронессой д'Онуа.
Удивительная была женщина. Просто удивительная.
Она принадлежала к древнему, но изрядно обедневшему нормандскому роду. Отец рано умер, поэтому отчаянно нуждающаяся мать постаралась пристроить дочь замуж как можно раньше и как можно выгодней.
В 15 лет Мари-Катрин стала супругой Франсуа де ла Мотта, барона д’Онуа, который называл себя графом, но титул оспаривался, поэтому нашу героиню одни называют графиней, а другие - баронессой. Муж был старше молодой супруги на 30 (по другим источникам - на 45) лет и славился на всю округу как запойный пьяница, заядлый картежник и неисправимый бабник.
За три года она родила ему двоих детей, была беременна третьим и устала от мужа до смерти. К тому же все свои немалые богатства муж весьма ударно пропивал, проигрывал и...
Кхм.
В общем, совместно с мамой они задумали операцию под кодовым названием "Муж объелся груш". А именно - эти две женщины не то за деньги, не то путем охмурежа подрядили двух хануриков дать показания в суде - мол, своими ушами слышали, как пьяный барон оскорблял короля. За это в тогдашней Франции полагалась смертная казнь.
Вот только у забулдыги нашлись кореша и заступники, сразу его на эшафот не потащили, а хануриков взяли в оборот и те под пыткой признались в оговоре - за что и были вскоре сами казнены. А вот заварившие кашу дамы отпетляли.
Маму кто-то предупредил и она, бросив дочь на произвол судьбы, бежала аж в Испанию. Будущую сказочницу же спас случай и крепкие нервы - от пришедших по ее душу судейских несостоявшаяся мужеубийца ускользнула по тайной лестнице в домовую церковь, где сумела спрятаться - по одной версии пролежала несколько часов под похоронным катафалком, по другой - вообще в чужом гробу.
В 15 лет Мари-Катрин стала супругой Франсуа де ла Мотта, барона д’Онуа, который называл себя графом, но титул оспаривался, поэтому нашу героиню одни называют графиней, а другие - баронессой. Муж был старше молодой супруги на 30 (по другим источникам - на 45) лет и славился на всю округу как запойный пьяница, заядлый картежник и неисправимый бабник.
За три года она родила ему двоих детей, была беременна третьим и устала от мужа до смерти. К тому же все свои немалые богатства муж весьма ударно пропивал, проигрывал и...
Кхм.
В общем, совместно с мамой они задумали операцию под кодовым названием "Муж объелся груш". А именно - эти две женщины не то за деньги, не то путем охмурежа подрядили двух хануриков дать показания в суде - мол, своими ушами слышали, как пьяный барон оскорблял короля. За это в тогдашней Франции полагалась смертная казнь.
Вот только у забулдыги нашлись кореша и заступники, сразу его на эшафот не потащили, а хануриков взяли в оборот и те под пыткой признались в оговоре - за что и были вскоре сами казнены. А вот заварившие кашу дамы отпетляли.
Маму кто-то предупредил и она, бросив дочь на произвол судьбы, бежала аж в Испанию. Будущую сказочницу же спас случай и крепкие нервы - от пришедших по ее душу судейских несостоявшаяся мужеубийца ускользнула по тайной лестнице в домовую церковь, где сумела спрятаться - по одной версии пролежала несколько часов под похоронным катафалком, по другой - вообще в чужом гробу.
Потом 18-летняя Мари-Катрин вроде как все-таки посидела в тюрьме Консьержери вместе с новорожденной дочерью, но совсем недолго и быстро сумела выбраться. Следующие 15 лет она провела в бегах, и во Франции о ней не было ни слуху, ни духу. Стопроцентно несколько лет она скрывалась во Фландрии, потом вроде как перебралась в Англию и в Испанию - к маме - но это уже не точно.
Совершенно точно за эти годы у барона появилось еще двое детей, которых он, разумеется, никогда не признавал. Также не подлежит сомнению, что мама нашей героини, живя в Испании, активно выполняла тайные поручения французского двора, благодаря чему сначала мать, а потом и дочь, получили прощение Людовика XIV и им было разрешено вернуться в Париж.
Недоубитый барон к тому времени давно помер, прокутив почти все свое состояние, и наследства жене и детям оставил жалкие крохи.
Но баронессу после всех ее приключений уже было трудно чем-нибудь испугать.
Одаренная женщина стала зарабатывать на жизнь написанием и изданием литературных произведений, быстро добилась богаства и популярности и даже открыла в Париже собственный литературный салон.
Как ни странно, вторую половину своей жизни она прожила очень тихо, практически не ввязываясь в авантюры.
Но баронессу после всех ее приключений уже было трудно чем-нибудь испугать.
Одаренная женщина стала зарабатывать на жизнь написанием и изданием литературных произведений, быстро добилась богаства и популярности и даже открыла в Париже собственный литературный салон.
Как ни странно, вторую половину своей жизни она прожила очень тихо, практически не ввязываясь в авантюры.
В поле зрения правоохранительных органов попала буквально один раз - после того, как ее близкая подруга, жена советника Тике, отравила мужа, недовольного ее изменами. Но в итоге доказать причастность баронессы д’Онуа к произошедшему не удалось и она, как как теперь говорят, "проходила по делу в качестве свидетельницы".
Похоже, что всю свою неукротимую энергию женщина с бурным прошлым направила на литературные дела. И в конечном итоге именно ей человечество обязано официальным признанием сказки.
Спору нет, волшебные сказки существуют столько же, сколько существует человечество. Их всегда сочиняли, их рассказывали, их любили... Но не печатали. Сказки тогда существовали либо в качестве низкой «лубочной» литературы, либо в виде устных рассказов — причем не только в деревне, но и в светских салонах тоже.
Но вот сочинять их приличным людям и уж тем более печатать этот низкий жанр считалось не камильфо. Симфоническому оркестру не пристало играть "Голуби летят над нашей зоной" - даже за хороший гонорар.
И именно баронессе д’Онуа удалось переломить эту тенденцию и впервые опубликовать сказку - вставным эпизодом в своем романе «История Иполита, графа Дугласа».
Что вы говорите? Что значит "Задолбал, ты вообще расскажешь когда-нибудь, при чем здесь русские?"
А!!!
Извините, заболтался и забыл.
Дело в том, что главным героем первой опубликованной сказки «Остров блаженства» является «русский князь Адольф», ставший любовником феи на зачарованном острове Блаженства, стране любви и вечной молодости.
Упреждая шутки по поводу исконно русского имени "Адольф", напомню, что в Европе это давняя традиция. К примеру, одним из главных героев великой пьесы Кальдерона "Жизнь есть сон" является "герцог Московский" Астольфо. Вот он на барельефе памятника Педро Кальдерону де ла Барка - "испанскому писателю №3", сразу после Сервантеса и Лопе де Веги.
Похоже, что всю свою неукротимую энергию женщина с бурным прошлым направила на литературные дела. И в конечном итоге именно ей человечество обязано официальным признанием сказки.
Спору нет, волшебные сказки существуют столько же, сколько существует человечество. Их всегда сочиняли, их рассказывали, их любили... Но не печатали. Сказки тогда существовали либо в качестве низкой «лубочной» литературы, либо в виде устных рассказов — причем не только в деревне, но и в светских салонах тоже.
Но вот сочинять их приличным людям и уж тем более печатать этот низкий жанр считалось не камильфо. Симфоническому оркестру не пристало играть "Голуби летят над нашей зоной" - даже за хороший гонорар.
И именно баронессе д’Онуа удалось переломить эту тенденцию и впервые опубликовать сказку - вставным эпизодом в своем романе «История Иполита, графа Дугласа».
Что вы говорите? Что значит "Задолбал, ты вообще расскажешь когда-нибудь, при чем здесь русские?"
А!!!
Извините, заболтался и забыл.
Дело в том, что главным героем первой опубликованной сказки «Остров блаженства» является «русский князь Адольф», ставший любовником феи на зачарованном острове Блаженства, стране любви и вечной молодости.
Упреждая шутки по поводу исконно русского имени "Адольф", напомню, что в Европе это давняя традиция. К примеру, одним из главных героев великой пьесы Кальдерона "Жизнь есть сон" является "герцог Московский" Астольфо. Вот он на барельефе памятника Педро Кальдерону де ла Барка - "испанскому писателю №3", сразу после Сервантеса и Лопе де Веги.
Московит - в шлеме и доспехах, справа от коленопреклоненного короля Базилио.
Но вернемся к сказке мадам д’Онуа. Начинается она просто шикарно:
Россия — холодная страна, где не бывает таких погожих дней, как в умеренном климате. Горы там почти всегда покрыты снегом, а деревья обледенели, так что стоит солнцу облить их лучами, и они кажутся изукрашенными хрусталем; леса необычайно огромны, а белые медведи так свирепы, что на них всегда непременно нужно охотиться и убивать их; такая охота — одно из самых благородных и излюбленных занятий у русских.
Народом этим правил юный принц по имени Адольф, от рождения столь учтивый и умный, что трудно было поверить, будто в таком грубом и диком краю мог родиться владыка столь совершенный. Ему еще не было и двадцати лет, когда он выстоял в ожесточенной войне с московитами, показав чудеса храбрости и снискав всеобщее восхищение. Когда армия его отдыхала, сам он не ложился, а отправлялся на опасную медвежью охоту.
Все это настолько прекрасно, что когда появились первые русские переводы (это были те самые лубочные книжки для простонародья), Россию в них заменили на Лапландию. Из чисто маркетинговых соображений - местным тяжело было бы продавать всю эту залипуху про круглогодичный лед и белых медведей.
Но вернемся к сказке мадам д’Онуа. Начинается она просто шикарно:
Россия — холодная страна, где не бывает таких погожих дней, как в умеренном климате. Горы там почти всегда покрыты снегом, а деревья обледенели, так что стоит солнцу облить их лучами, и они кажутся изукрашенными хрусталем; леса необычайно огромны, а белые медведи так свирепы, что на них всегда непременно нужно охотиться и убивать их; такая охота — одно из самых благородных и излюбленных занятий у русских.
Народом этим правил юный принц по имени Адольф, от рождения столь учтивый и умный, что трудно было поверить, будто в таком грубом и диком краю мог родиться владыка столь совершенный. Ему еще не было и двадцати лет, когда он выстоял в ожесточенной войне с московитами, показав чудеса храбрости и снискав всеобщее восхищение. Когда армия его отдыхала, сам он не ложился, а отправлялся на опасную медвежью охоту.
Все это настолько прекрасно, что когда появились первые русские переводы (это были те самые лубочные книжки для простонародья), Россию в них заменили на Лапландию. Из чисто маркетинговых соображений - местным тяжело было бы продавать всю эту залипуху про круглогодичный лед и белых медведей.
Книжка так и называлась - "История о принце Одолфе Лампладïискомъ и Острове вѣчнаго весѣлия".
Что? Как русский князь Адольф мог воевать с московитами?
А, это очень интересный вопрос. Дело в том, что именно в те годы поляки активно продвигали в Европе свою любимую концепцию, впервые изложенную паном Меховским в его "Трактате о двух Сарматиях".
Мол, настоящие русские живут только в юго-западных русских землях - тех, что под Польшей и Литвой. А те, что на северо-востоке и независимые - то не русские. То московиты, поддельная помесь татар и фино-угров, укравшие имя Руси. Они вообще дрянь народец, слова доброго не стоят, не водитесь с ними.
Что? Как русский князь Адольф мог воевать с московитами?
А, это очень интересный вопрос. Дело в том, что именно в те годы поляки активно продвигали в Европе свою любимую концепцию, впервые изложенную паном Меховским в его "Трактате о двух Сарматиях".
Мол, настоящие русские живут только в юго-западных русских землях - тех, что под Польшей и Литвой. А те, что на северо-востоке и независимые - то не русские. То московиты, поддельная помесь татар и фино-угров, укравшие имя Руси. Они вообще дрянь народец, слова доброго не стоят, не водитесь с ними.
Сегодня эту концепцию опять достали из чулана и окормляют украинскую паству байками про не братскую "Мокшу".
Все, больше не отвлекаюсь, а то я никогда не закончу.
После того, как в 1690-м наша героиня прорвала блокаду - начался настоящий бум сказок. Сразу же подтянулся академик Шарль Перро, который в 1695 году презентует рукопись пяти сказок племяннице Людовика XV, Елизавете-Шарлотте Орлеанской. Его племянница Мари-Жанна Леритье де Виландон включает три сказки в свой сборник «Смешанные произведения». На следующий год, в 1696-м Катрин Бернар вставляет две сказки в свой роман «Инесса Кордовская», а журнал «Меркюр Галан» печатает «Спящую красавицу».
Легко заметить, что сразу наметились два лидера нового жанра - мадам д’Онуа и мсье Перро.
Решительное сражение состоялось в 1697 году, когда Шарль Перро печатает свой великий сборник "Сказки матушки Гусыни". Баронесса отвечает 4-томником (!) «Волшебных сказок», кроме того, выходит двухтомник «Сказки сказок» Шарлотты Розы Комон де ла Форс.
Правда, после "Матушки Гусыни" академик сошел с дистанции, а баронесса, чтобы закрепить успех, в 1698 году выпускает еще 4 тома под названием «Новые сказки, или Модные феи». Вот титульный лист одного из них:
Все, больше не отвлекаюсь, а то я никогда не закончу.
После того, как в 1690-м наша героиня прорвала блокаду - начался настоящий бум сказок. Сразу же подтянулся академик Шарль Перро, который в 1695 году презентует рукопись пяти сказок племяннице Людовика XV, Елизавете-Шарлотте Орлеанской. Его племянница Мари-Жанна Леритье де Виландон включает три сказки в свой сборник «Смешанные произведения». На следующий год, в 1696-м Катрин Бернар вставляет две сказки в свой роман «Инесса Кордовская», а журнал «Меркюр Галан» печатает «Спящую красавицу».
Легко заметить, что сразу наметились два лидера нового жанра - мадам д’Онуа и мсье Перро.
Решительное сражение состоялось в 1697 году, когда Шарль Перро печатает свой великий сборник "Сказки матушки Гусыни". Баронесса отвечает 4-томником (!) «Волшебных сказок», кроме того, выходит двухтомник «Сказки сказок» Шарлотты Розы Комон де ла Форс.
Правда, после "Матушки Гусыни" академик сошел с дистанции, а баронесса, чтобы закрепить успех, в 1698 году выпускает еще 4 тома под названием «Новые сказки, или Модные феи». Вот титульный лист одного из них:
Надо сказать, Мари-Катрин д’Онуа очень ревниво относилась к славе сказок Шарля Перро и всячески оберегала свой титул "первой сказочницы Франции".
Но если в XVII—XVIII веках сказки мадам д’Онуа были на слуху, постоянно переиздавались и реально не уступали в популярности творениям Шарля Перро, то затем слава померкла и, начиная с XIX века мадам д’Онуа совсем потерялась в тени великого француза. Дело доходило до того, что двумя-тремя ее сказками "добивали" сборники Перро до нужного объема.
Слава богу, она до такого позора не дожила - Мари-Катрин Ле Жюмель де Барневиль, баронесса д’Онуа скончалась в собственном доме в предместье Сен-Жермен в возрасте 52 лет, пережив своего соперника на два года.
Вот ее бюст из "Сада Личностей" в Нижней Нормандии.
Но если в XVII—XVIII веках сказки мадам д’Онуа были на слуху, постоянно переиздавались и реально не уступали в популярности творениям Шарля Перро, то затем слава померкла и, начиная с XIX века мадам д’Онуа совсем потерялась в тени великого француза. Дело доходило до того, что двумя-тремя ее сказками "добивали" сборники Перро до нужного объема.
Слава богу, она до такого позора не дожила - Мари-Катрин Ле Жюмель де Барневиль, баронесса д’Онуа скончалась в собственном доме в предместье Сен-Жермен в возрасте 52 лет, пережив своего соперника на два года.
Вот ее бюст из "Сада Личностей" в Нижней Нормандии.
Но, к моей радости, эта история все-таки сумела счастливо завершиться.
В двадцать первом веке о мадам д’Онуа неожиданно вспомнили, и сегодня ее наследие активно изучают, книги переиздают, и статуса классика французской литературы ее уже вряд ли что лишит.
Посмертная слава - самая дорогая для писателя слава, потому что "весь я не умру".
Даже у нас в России в 2015 году вышло 1000-страничное (!) академическое издание ее сказок с примечаниями, комментариями и иллюстрациями под названием "Кабинет фей".
В двадцать первом веке о мадам д’Онуа неожиданно вспомнили, и сегодня ее наследие активно изучают, книги переиздают, и статуса классика французской литературы ее уже вряд ли что лишит.
Посмертная слава - самая дорогая для писателя слава, потому что "весь я не умру".
Даже у нас в России в 2015 году вышло 1000-страничное (!) академическое издание ее сказок с примечаниями, комментариями и иллюстрациями под названием "Кабинет фей".
Если кто интересуется - рекомендую.
Следующая публикация
Комментарии 1