Предыдущая публикация
Первая брачная ночь
В маленькой комнате учительского общежития за столиком, покрытым тяжелой скатертью с бахромой, сидела молодая учительница — Нина Александровна. Было ей всего двадцать четыре года от роду. И собой она была хороша. Пушистые волосы темной лавиной лежали на её плечах. По будням с помощью шпилек она собирала их в пучок, но они, непослушные, упрямыми волнистыми прядками обрамляли её лицо и делали его привлекательнее. Классические черты лица позволяли назвать её красавицей. Сияющие серые глаза Нины Александровны смотрели на мир доброжелательно. Звонкий и высокий голос был слышен даже в коридоре школы, когда она вела уроки у своих любимых второклассников. Она работала с ними уже второй год. Не у всех у них все получалось. Никак не шла учеба у Полякова Васи. И писал он плохо. Пропускал все гласные звуки. Фамилию свою писал четырьмя согласными буквами — ПЛКВ.
— Египтянин ты мой! Так, как ты — писали египтяне. Ты — не одинок. Человечество не сразу уловило и выделило гласные звуки в речи. Но оно — справилось. Значит справишься и ты!
Теперь, во втором классе Вася уже писал диктанты на четверки. Преодолел преграду. Справился. Мало кто знал, что почти полгода Вася ходил к Нине Александровне на индивидуальные занятия к ней в общежитие. Садился у стола. Они с молодой учительницей брали книгу сказок и превращали каждую сказку в балладу. Они тексты пели! И так Вася постигал мир гласных звуков!
— В некотором ца-а-а-рстве, в некотором государстве-е-е-е! — слышалось в коридоре.
Теперь за окном стоял месяц март.
Нина смотрела через промытое окно на куст черемухи, который рос под окном. Она думала о том, что в природе все устроено мудро. Весной Земля каждый год переживает радость обновления. Деревья теряют свою листву осенью. Считается, что всю. Но на старой черемухе все-таки оставались прошлогодние листья. Почему ни снег, ни ветер, ни зимний буран так и не заставили их оторваться от родной ветки? Сиротливыми коричневыми комочками несколько пожухлых листочков черемухи виднелись в сплетении гибких веток. Удержались. Но весной появятся новые листочки, а ворох отживших листьев появится из-под зимнего снега у самых корней черемухи. Но они так и останутся — прошлогодней листвой. Черемуха при всем своем желании не поднимет их с земли и не вернет на свои ветки. Крона дерева обновится полностью.
Почему же у людей все не так просто, как у живых деревьев? Прошлое совсем не похоже на ворох листьев весной под деревцем. Некоторые события, как застрявшие в кроне листья, остаются с человеком навсегда.
Нет, нет, да и подкинет услужливая память то один эпизод из прошлого, то другой.
Хорошо, когда эти воспоминания — светлые.
Вот она — молодая студентка педагогического колледжа. Техникума, как он назывался в годы её студенчества. Ей еще нет и восемнадцати лет, но она устроилась на временную работу в цех по выпечке пирожков. Заводик почти рядом с домом. Но Егор приезжает за ней после смены на велосипеде. Она понимает, что ему нравится возить её на рамке велосипеда. Ведь так он её почти обнимал! На виду у всех. Она навряд ли бы согласилась прокатиться с ним, если бы так не уставала. И вот однажды ей показалось, что Егор смотрит ей за вырез платья. Ах так? Незаметно она достала тогда из сумочки маленькую коробочку пудры, открыла её. И вот — только он неприлично близко склонился к ней — на, ему пудрой прямо в лицо.
Слетели в кювет. Оба ушиблись. Оба хохотали почему-то от вида друг друга. Потом она несла отпавшее колесо, а Егор перевернул велосипед и вел его по улице на уцелевшем заднем колесе приподнимая за руль. А цепь велосипедная с каким-то странным скрипом волочилась по земле. И от этих звуков все собаки за высокими заборами деревянных домов громко и сердито лаяли.
— Все! Последний раз я за тобой приехал.
Так и вышло, что последний. В армию пришла ему повестка.
Нина проводила его легко. Переписка была бурной.
Она и не поверила никому, когда ей сказали, что Егора уже нет на свете. Не поверила, но побежала к нему домой.
Была какая-то зловещая тишина вокруг. На веранде на двух табуретках стоял оцинкованный гроб с окошечком. А там, за этим окошечком она увидела родное лицо. Она повернулась и пошла прочь от этого ужаса. Она шла, а ноги отказывали ей. Упала она на улице. Её увидели соседи. Подняли, на руках отнесли домой. Она лежала совсем безучастная ко всему. Не говорила ни слова. Смотрела перед собой — и все. Отец открывал ей рот с помощью ложки, разжимал сжатые зубы и лил ей в рот бульон. Она не хотела глотать.
— Живи! — говорил он ей. — Не смей уходить за ним следом. Живи!
Она поднялась через три дня. Другая.
Раненая птичка. Так говорил о ней отец.
— Ничего, ничего! Время залечит раны.
Отец знал, что говорил. Он был на войне.
Она смирилась с потерей любимого. Даже попыталась построить личную жизнь. На обломках. Не построила. И уехала учительствовать в дальнюю деревню.
А дети её отогрели. Деревенские ухажеры тоже пытались привлечь её внимание. Да не тут-то было. Никого она не приветила.
Островки воспоминаний, как те, застрявшие прошлогодние листья, были еще живы.
Только весна играла с ней. Солнышко грело ласково. Капель звенела радостно. Возродись! Я даю тебе пример!
В комнату её кто-то робко постучал.
— Входите, не заперто!
Дверь открылась, вошел Алексей — первый парень на деревне. За ним «бегали» все незамужние девушки села, да и замужние посматривали одобрительно. В самом деле явился прямо в середине зимы в летной курсантской форме. По состоянию здоровья был отчислен из летного училища. Не выдерживал перегрузок на летной практике. Устроился водителем в совхоз после окончания курсов. Девушка его не дождалась. Вышла замуж. Именно поэтому он стал на всех остальных посматривать свысока. Он им назначил цену. И она была невелика.
Орлиный взгляд карих глаз, высокий рост, легкая походка, прекрасный певческий голос, выправка, обходительность — делали его неотразимым.
— Вы ко мне по делу? — удивленно спросила Нина, поворачиваясь к нему.
— Да можно и так сказать. Я свататься пришел.
Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Свататься он пришел! В честь чего? Никаких знаков внимания, шапочное знакомство, не более того, и вот он — нарисовался. Свататься пришел! Она — не телка в стойле. Чтобы вот так вот, накинуть веревочку и повести за собой.
Нина возмутилась.
— То есть, Вы хотите сказать, что Вы меня любите?
Голос её звенел от напряжения.
— Да что вы, бабы, с этой любовью носитесь? Я уже своё отлюбил один раз. Нет. Я не люблю. Но замуж зову. Мы по возрасту подходим друг другу. Нам пора семьи заводить. А для этого достаточно уважения. Я очень хорошо к тебе отношусь. (Так мы уже перешли на «ты»?) Ты — симпатичная, умная, детей любишь, а они — тебя. Значит, будешь хорошей матерью моим ребятишкам. Нашим ребятишкам. Я тебя не в блуд зову. Я зову тебя замуж. Да. Я думаю, что может и не получится у нас. Всякое бывает. Тогда разойдемся. Что мы теряем? Тебе двадцать четыре года, а мне — двадцать пять. Давай, попробуем!
— Но я тебя тоже не люблю!
— Да я догадываюсь. Так что ты мне скажешь? Каков будет твой положительный ответ?
— Нет, — так и рвалось слово с губ, — кто же так замуж выходит?
Но за окном так звенела капель, солнце светило так ласково, и ветки черемухи под окном уже не хрустели от мороза, а гнулись о т ласкового весеннего ветерка, и все вокруг пробуждалось от зимнего сна. Она посмотрела, посмотрела на синь неба высокого, на даль поля, на рощицу вдали и вдруг тихо кивнула головой.
— Давай, попробуем.
Алексей обрадовался, улыбнулся ей.
— Вот и молодец! Правильно решила!
Оказывается, у него дома уже собралась вся его многочисленная родня, и её там все ждут, чтобы обговорить предстоящую свадьбу. А завтра они должны подать заявление, когда договорятся о дне торжества.
Свадьбу назначили чрез две недели. И все две недели Алексей исправно ходил к ней в общежитие. Больше молчал. Сидел у окна на стуле, а она писала рабочие планы. Он брал книги с её полки. Читал.
— Я тебя к себе приучаю, — говорил он с улыбкой, — а то сядем за свадебный стол, как чужие.
Они уже съездили в город и купили ему костюм, ей — свадебное платье и фату. Купили и золотые кольца. И все равно какая-то незримая стена отчуждения была между ними.
«Да что же я делаю? И зачем? И нельзя ли отказаться от этого всего, пока еще не поздно?»
Свадьба была шумной и очень веселой.
Только в третьем часу ночи они всех гостей устроили на ночлег. Родители Нины остались в её общежитии, в её комнатке. Его родственники — в его доме.
Они пришли к Алеше. Мать его растерянно развела руками.
— А про вас я и не подумала. Решила что в общежитие пойдете. А знаете, идите в летнюю кухню. Я вам тулуп дам. Натопишь, Алексей, печку.
Тулуп волочился по мартовскому снегу. Кухня была хоть и с печкой, но такой холодной, что согреться в ней не было никакой возможности. Алексей набил топку печки дровами. Но все равно тепла не было.
— Я просто упаду сейчас от усталости, честное слово! Не могу я ждать, когда кухня нагреется.
— Сейчас, сейчас!
В углу кухни стоял деревянный топчан. Ничем не покрытый. Алексей расстелил на нем часть полушубка, сам лег спиной к холодной стене. Нина не посмела в этом холоде снять свадебное платье. В нем и легла. Только фату сняла. Молодой муж тоже не снял даже свадебный пиджак, а только распахнул его. Подушки не было. Нина легла на руку своего мужа. Он так крепко обнял её, так бережно укутал полой тулупа, и так держал её практически в своих объятиях, что она впервые почувствовала к нему то тепло, которое так долго не просыпалось в её душе. Как-будто она шла-шла по тернистой дороге, а теперь вот пришла. И это — её пристань.
Он и не спал почти до утра. Все укутывал её и укутывал. Оберегал и защищал. Но и она все время беспокоилась о нем. Свои тонкие руки она просунула под его пиджак, а своими ладонями закрывала ему спину. Стена за его спиной была почти ледяная. Так они и пролежали рядом в какой-то странной полудреме. И во время этого странного сна рождалась их человеческая близость. Стена отчуждения исчезала.
Потом, через много лет, она спросила его об этой ночи. Почему он не настаивал на близости?
— А мы куда-то торопились? У нас впереди вся жизнь была. Вот и помнила бы ты этот топчан, да этот холод. Простыть хотела? А так у нас есть что вспомнить более приятное.
Он смутил её своими словами. К тому времени они уже растили двоих своих детей, но способности смущаться она не утратила.
И опять звенела капель очередной весны! И эти звуки опять дарили кому-то новую надежду на возрождение. И дрожали и крошились пожухлые прошлогодние листья в кроне старой черемухи под окнами общежития.
Валентина Телухова
Следующая публикация
Нет комментариев