Предыдущая публикация
Амулет. 3 глава
Прошло лето. Затем осень, а следом за ними зима. Казалось, что и весна готова так же пройти мимо, будто её и не было. Однако любой, кто хоть раз пережил зиму, знает, что даже она когда-нибудь заканчивается. И однажды беспечной лёгкой походкой заядлого путешественника к нам приходит день первого луча надежды. День начала новой жизни. Так случилось, что самый главный день застал Лёву в постели. Что, впрочем, случалось и в самые обыкновенные дни. Весеннее утро уже закончило все свои дела и нетерпеливо ждало неспешного сменщика, а Лёва всё никак не хотел вылезать из-под пушистого одеяла. Солнце дразнило соню своими лучами, щекотало ему нос, уши и всё до чего могло дотянуться, но он только упрямо отворачивался к стене и прятал пятки от солнечных зайцев. Время от времени в закрытое окно стучались птицы, вызывая Лёву на улицу, но тот и не смотрел в их сторону. Его сейчас мало интересовали забавы - он пребывал в Великой Депрессии и не желал, чтобы кто-то мешал ему в этом ответственном занятии. А потому, ни пение птиц, ни игры солнечных лучей, ни звенящий трепет леса не могли привлечь его внимание. Теперь радости лесной жизни казались Лёве настолько приземленными и бессмысленными, что он не собирался больше участвовать в них. Да что там забавы – даже подъем из постели, виделся ему делом ненужным и даже вредным. А потому он решил навек отрешиться от всех и вся. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока не появится какая-нибудь идея. И уж точно не раньше обеда. Тем временем за окном собиралось все больше птиц. Они усаживались на ветке дикой вишни и встревоженно пересвистывались. Птахи всё чаще стучали клювами в закрытое окно, но Лёва глубоко ушёл в свои невесёлые думы и не отвечал. Каких-либо конкретных мыслей в его голове сейчас не было. Там воцарилась гнетущая ледяная пустота, схожая с той, в которой живут звёзды. В ней не было ни путей, ни надежды их проложить. «…Неужели это навсегда и невозможно ничего изменить? Нет, не может быть, как же так…» бессвязные образы вспыхивали тусклыми искрами и тут же гасли в прожорливой темноте. Вот разом промелькнуло несметное количество прочитанных за это время книг, вот удивленные наставники со смехом наказали ему учить уроки вместо пустых мечтаний, вот взмахнули в недоумении крылья перелетных птиц, напуганных его стремлением взлететь вместе с ними, вот закружились вихрем бесполезные эксперименты и выдумки. Вдруг на краешке сознания мелькнули острые глаза Зага. «Эх, только попусту взбаламутил, – с тоской подумал Лёва, – втянул непонятно во что». Ему тут же показалось, что он остался совершенно один. «Ну его. Ещё друг называется… провокатор… пересмешник… это он мне на зло – чтобы вдоволь посмеяться над моими неудачами. И как я мог так легко ему поверить, что есть возможность полета в космос». Конечно, в глубине души Лёва вовсе не был уверен в злом умысле Зага, но ему было так грустно, что он и святого мог бы обвинить в равнодушии. Никогда ещё ему не было так необходимо, чтобы его хоть кто-то поддержал. Без ненужных поучений и без этого приторного участия, на которое оказались так щедры его приятели. Громкий и настойчивый стук в дверь неожиданно вытащил его из мрачных раздумий. Сердце у Лёвы подпрыгнуло и испуганно заметалось в груди от неожиданности. Лёва резко сел в кровати, однако и не подумал открывать. Он только рассердился из-за того, что его побеспокоили так бесцеремонно. А непрошенный гость явно не собирался отступать – дверь снова затряслась от ударов. Птицы за окном засвистели и затрещали что есть силы, и в их гвалте послышалась радость. Они явно подбадривали пришельца. А тот всё стучал и стучал, да так сильно, будто хотел, чтобы дверь слетела с петель. Вдруг всё стихло. Лёва услышал лёгкое потрескивание прошлогодних шишек. Гость уходил от двери. Птицы умолкли. Тут Лёва не выдержал - любопытство победило в нем серьёзный настрой на депрессию - он тихонько соскользнул с кровати и, пригибаясь к полу так, чтобы его никто не заметил, проскользнул к окну. Прижал рукой непослушные волосы, а потом осторожно, изо всех сил представляя себя невидимым, выглянул в окно одним глазом и увидел там осторожный глаз своего гостя, который сидел у окна с другой стороны в такой же невидимой позе. Несколько мгновений они изучали друг друга, наконец Лёва не выдержал, прыснул смехом и помчался открывать дверь. Прямо на пороге он обнял своего лучшего друга и лесные птахи торжествующе загомонили. - Ну и чем ты сейчас так занят? Дырку в стене глазом сверлишь? Это дело, это ты правильно, - Заг нырнул внутрь дома и мигом устроился на единственном крепком стуле возле обеденного стола. – Это у тебя, друг мой, здорово получается. – Он ловко тиснул одинокое яблоко с щербатой тарелки и сочно захрустел. - Будет тебе насмехаться, - проговорил Лёва погасшим голосом. Силы снова покинули его, стоило только вспомнить о своих неудачах. Он прошёл следом за приятелем к столу и вяло плюхнулся на соседнюю табуретку, которая так жалобно скрипнула, будто вполне разделяла грусть хозяина. – Лучше расскажи что-нибудь жизнеутверждающее. - Жизнеутверждающее, говоришь? Это я запросто, – усмехнулся Заг, - слышал новости? Один дуралей - местная гроза микробов - так упорно принялся жалеть себя, что заперся дома, перестал пускать к себе почтовых птиц и чуть было не сгорел в лесном пожаре, так и не узнав, что же произошло. Хотя, может, я и не прав, может, он и был в курсе, кто его знает? Может, это у него мечта такая особенная, неказистая – сгореть, сверля глазом дырки в стене и философствуя ни о чём. Лёва удивлённо посмотрел на друга, прислушался к тревожному гомону леса и вдруг выскочил из дома под грохот упавшей табуретки. Снаружи уже был слышен глухой рёв далёкого пожара, а случайный порыв ветра услужливо донёс ему тёплый дымный дух. То был ещё не запах гари, а только его слабое предчувствие, но и его хватило, чтобы понять, что беда уже идёт и скоро окажется совсем рядом. - Ну как, понравилась тебе моя история? – Спросил Заг, поглядывая на Лёву из комнаты. – Достаточно жизнеутверждающе? Лёва оглянулся, посмотрел на него бешеными глазами и рявкнул: - Что вообще происходит? Можешь ты нормальным языком сказать? - Я же говорю – лесной пожар. И довольно большой. Вообще-то, скорее даже громадный. Впрочем, огонь ещё далеко, хоть он и движется очень быстро, ты ещё успеешь собраться и уйти. Времени у тебя полно. – Заг нарочито широко и лениво зевнул. - Минут пять у тебя точно есть, а может даже шесть… я бы даже сказал шесть с половиной. - Так, может, не убегать надо, а помочь пожар тушить? - Спросил Лёва, вмиг осознавший масштаб происшествия. - Нет, тебе лучше не лезть туда, – отрезал Заг, вдруг став неожиданно взрослым и серьёзным. - Все, кто умеет что-то полезное, уже при деле. А тебя ещё самого спасать придётся. Лёва нахмурился было, но быстро сообразив, что Заг в общем-то абсолютно прав, предложил: - давай я тогда возьму одну из лодок Васильпетровича и начну перевозить на тот берег малышей. Огонь не перекинется через реку, даже если верхом пойдет. Она вон, какая широкая у нас. - А вот это дело, - согласился Заг, - давай, упаковывай молодняк и вывози на ту сторону. – Подожди, я сейчас, я сейчас в минуту соберусь, я уже почти готов! - Засуетился Лёва и кинулся собираться. Он смерчем прошёлся по комнате, бросая всё, что ему казалось необходимым, в одну кучу на кровати. Заг развалился рядом и лениво советовал время от времени: – Верёвок захвати всяких, какие есть, да нож не забудь. Все, все бери, что там мелочиться, неровён час потеряется или сломается. - А это ещё зачем? - Удивлялся он, перебирая толстую тетрадь с записями сказок. – Вот уж лишнее таскать, хотя разве что костёр развести сойдёт. - И, немного погодя, вспоминал - Спички у тебя есть? Топор возьми, пусть про запас будет, не тебе, так ещё кому-то пригодится, а еду и не ищи – у тебя отродясь ничего кроме варенья не водилось. А Лёва, особо не вслушиваясь в трёп приятеля, просто схватил рюкзак, одним махом запихнул в него всё, что посчитал нужным и закинул его на спину. Не прошло и тех самых шести с половиной минут, а Лева уже выскочил из дома с такой поспешностью, что звук захлопнувшейся двери, так и не смог догнать его и только разочарованно вздохнул позади.художник Виктор Низовцев
Река все так же, как и прежде, неспешно и величаво переливалась волной. Её не тревожил ни шум пожара, ни гулкий стук сердца нашего запыхавшегося героя, ни испуганные голоса малышей, собранных им в поход. Что ей суета мира, ей, самой могущественной стихии в Лесу, пребывающей в гармонии вечного движения и вечного покоя. Она, как и полагается высшему существу, продолжала свой неспешный бег одновременно и равнодушная, и готовая помочь каждому, кто знает, как к ней обратиться.
Лёва знал. Ну, или догадывался, что тоже неплохо. Он любил реку и часто бывал здесь с учителем. Прогулка на лодке была их любимой летней забавой. Он никогда не заботился о вёслах и гребле, оставляя это дело на усмотрение наставника, зная, что тем самым доставит ему огромное удовольствие.
И впрямь, тот охотно сидел на вёслах и, казалось, вовсе не уставал, будто черпая силы от самой реки. Иногда, конечно, и Лёва брался грести, но больше для веселья и развлечения. Лодка не слушалась его, он поднимал кучу брызг и оглушительно хохотал вместе с учителем.
Впрочем, такое бывало не так уж и часто. Обычно Лёва любовался блеском реки, случайной радугой, слушал её говор и тут же развлекал наставника множеством историй, большую часть которых выдумывал на ходу, пугал задремавших рыб, пел свои песни и пускал мыльные пузыри, радуя всех вокруг.
Сейчас всё было иначе. Лёва с тревогой посмотрел на лодку и засомневался, впервые не обрадовавшись ширине реки: сможет ли он перевезти малышню, которую уже собирал Заг, на тот берег? Впрочем, времени на сомнения не было. Пожар двигался в их сторону, а за один раз перевезти всех не удастся.
«Ну что ж, самое страшное начать, а уж там как-нибудь выплывем», подумал он и принял такой уверенный вид, что в его умение грести поверила не только малышня, но даже он сам.
Лёва привязал лодку длинным канатом к дереву, важно скомандовал погрузку первым пассажирам, строго отследил, чтобы в лодку не набилось слишком много и, оставшиеся на берегу, с визгом и хохотом оттолкнули лодку от берега.
Он, конечно, петлял и кружился, и в другое время обязательно бы запаниковал, но сейчас, он знал, как легко его паника перекинется на остальных. Всеми силами Лёва старался представить пассажирам, что это всё игра, что он так дурачится. И он смеялся и шутил, а малышня охотно смеялась вместе с ним, а те, кто остался на берегу ждать своей очереди завистливо наблюдали, прикидывая – удастся ли им уговорить Лёву повторить этот аттракцион и для них. Наконец, Лёва и сам того не замечая, стал грести вполне уверенно. Он выгрузил ребятню, обвязал другой конец каната на том берегу, зацепился за него подвесом и довольно сносно добрался обратно. С каждым разом его мастерство крепло, но силы постепенно убывали.
Уже собралось довольно много взрослых, и некоторые помогали Лёве, но спасающиеся от пожара всё прибывали и прибывали. Некоторые бросались в холодную воду и плыли сами, но большинство боязливо жалось у берега, ожидая помощи. Лодок не хватало, и они мастерили плоты под веревочную переправу.
Вскоре не осталось времени ни на усталость, ни на испуг, ни на неуверенность в своих силах. Все смешалось для Лёвы в единый круговорот беды. Ледяная вода, вливающаяся в ноздри; крики о помощи; скользкие, норовистые бревна и бесконечный бег по земле, по воде и, казалось, даже по воздуху.
Он кого-то спасал, кто-то спасал его, он что-то плёл занемевшими, распухшими руками, что-то к чему-то приколачивал, что-то перетягивал верёвками на тот берег и снова бежал, летел, плыл, спасал. В какой-то момент его самого погрузили на плот, и он уже не помнил ни как они плыли, ни как его стаскивали на берег, ни как уложили на одну из тёплых подстилок, заботливо приготовленных спасёнными людьми.
художник Виктор Низовцев
На следующее утро, едва начало рассветать, Лёву будто что-то толкнуло изнутри. Он проснулся, словно и не спал вовсе, оглядел спокойный лагерь, попробовал снова улечься, но не смог. Что-то звенело у него в груди, будто настырный будильник, и звало снова плыть на тот берег. Он тихо встал, накинул на спину рюкзак и, взяв маленькую лодку, направился к родному берегу.
Сонная река неспешно несла его лодку, уводя всё дальше от лагеря в ту сторону, откуда пришёл пожар. Только сейчас Лёва увидел каково пришлось лесу в битве с огнём. Бесконечно тянулись жуткие остовы деревьев, мрачный берег, устланный пеплом. Дух пожара ещё не покинул этих мест. Лёва морщился от едкого дыма и вслушивался в тяжёлые вздохи земли. В глубине былой чащи слышались глухие стоны деревьев и треск догорающего огня. Лес ещё дрожал в агонии, он исходил жаром предсмертной лихорадки и это было страшно. Страшно, потому что не оставалось никакой возможности не только спасти его, но хотя бы избавить от боли.
Вскоре Лёва заметил, что на берегу ещё хозяйничает огонь и среди деревьев горит одинокий домик. Конечно, если бы Лёва был немного рассудительнее и осторожнее, он бы проплыл мимо, но Лёва не отличался ни тем, ни другим и, в отчаянном порыве помочь хоть немного, пусть это даже глупо и безрассудно, направил лодку прямо к огню.
Выскочив на берег, он остановился в нерешительности – что же дальше? Но тут, на самом верху горящего дома ему стала видна крошечная фигурка. Огонь не был силен и ещё не дотянулся до крыши, но зайти внутрь было уже невозможно. И тогда Лёва не думая ни минуты залез на дерево рядом с домом, пролез по ветке, прыгнул на самую крышу дома и это был его лучший прыжок. Он ухватился руками за край трубы и с запоздалой тревогой, почувствовал, как просела под ним крыша.
Лёва осмотрелся, не привиделось ли ему фигурка ребенка. Но действительно: недалеко от трубы сидел маленький мальчик. Малявка. Он не двигался, только смотрел на спасителя огромными глазами. Лёва позвал его к себе, но тот продолжал сидеть будто в трансе. Тогда Лёва прополз ещё немного по жалобно стонущей под его весом крыше и уже обхватил руками малыша, как трухлявая крыша рухнула, они вместе упали вниз, прямо в жаркие объятия тлеющего огня. Едва коснувшись твердых балок, Лёва вывернулся, рванулся наружу и в последнем усилии метнулся к воде вместе с мальчиком.
Едва оказавшись вдали от огня, малыш вдруг ожил и в запоздалой панике, вырвался из левкиных рук и довольно ловко поплыл на другую сторону. Лёва попытался его догнать, но двигаться ему было невыносимо больно. Он тихонько взвыл и полез к лодке.
«Эх, - думал он. – Как же прытко плывёт. Как всю жизнь плавал. И не скажешь, что ребенок. Он, наверное, никогда в жизни и не думал, что умеет так плавать, может даже уже завтра снова напрочь забудет, а напомни ему кто, только отмахнётся. Да - а, знать бы что доплывёт, что не схватит его судорога, что не нападёт на него панический страх глубины на самой середине реки, можно было бы и не догонять, а просто заползти в лодку и ждать, пока река куда-нибудь сама вынесет».
Размышляя так, он кое-как оттолкнул лодку, неловко влез в неё, взялся за вёсла, представляя себе, как это здорово, вот так просто свернуться калачиком, подставить горящие огнём ушибы и ожоги свежему ветру и отдаться на волю реки, но не успел парнишка начать грести, как раздался грохот.
Горящий дом окончательно рухнул, в последнем своём вздохе выпустив на волю мириады искр. Лёва от неожиданности замер и тут же сверху что-то тяжёлое ударило его по затылку. Все беды и заботы исчезли в один миг. В голове у него взорвался собственный сноп искр, потом в глазах потемнело, и мир вокруг исчез.
Король Света. Амулет(12+) Вступайте в группу, чтобы читать продолжение.
Друзья, я пишу эту повесть сейчас и мне очень важны ваши впечатления и замечания 
напишите пожалуйста в комментариях свои мысли
навигатор по главам здесь https://ok.ru/korolsvet/topic/153989666480284
Король Света. Амулет(12+) Вступайте в группу, чтобы читать продолжение.
Друзья, я пишу эту повесть сейчас и мне очень важны ваши впечатления и замечания напишите пожалуйста в комментариях свои мысли
навигатор по главам здесь https://ok.ru/korolsvet/topic/153989666480284
художник Виктор Низовцев
Следующая публикация
Комментарии 5