Предыдущая публикация
Интересное о разном
Кирпичников А.Н., Лебедев Г.С., Дубов И.В. Северная Русь (некоторые итоги археологических исследований)
Последнее десятилетие ознаменовалось качественным сдвигом в изучении древностей северных земель средневековой Руси. В конце 50-х годов археологические исследования концентрировались в немногих крупнейших древнерусских центрах — прежде всего в Новгороде, в меньшей степени — в Пскове. Раскопки тех лет дали первоклассные материалы, накопление их продолжается, но давно уже назрела необходимость увязать древности столиц русских северных земель с материалами округи — сельских и городских центров IX—XVI вв.
Решению этих задач и посвящены усилия археологов. Наряду с систематизацией и обобщением старых материалов в 1968—1969 гг. на территории Ленинградской, Псковской, Новгородской, Архангельской, Ярославской областей развернулись новые широкие полевые исследования. Их организация была теснейшим образом связана с большой (работой по охране памятников истории и культуры. Показательно объединение усилий академических институтов, вузов, музеев, общественных и государственных организаций. Отметим здесь три примечательных научно-организационных события. В 1974 г. в составе Ленинградского отделения Института археологии был образован сектор славяно-финской археологии. Далее, в 1976 г. кафедра археологии исторического факультета Ленинградского университета провела совещание «Северная Русь и ее соседи в эпоху раннего средневековья». В 1976 г. Ленинград был избран местом проведения первого Советско-Финляндского симпозиума по археологии на тему «Финно-угорские и славянские племена Восточной Европы и Финляндии в эпоху средневековья». Одно перечисление этих мероприятий показывает, какое внимание стали уделять специальному изучению истории и археологии северной части Восточной Европы.
Результат — новые данные о многих сотнях археологических памятников, раскопки более полутора десятков поселений, городов, крепостей, в том числе, как выяснилось, памятников общеевропейского значения. Существенно изменились, стали более конкретными и наши представления о ранних этапах средневековой истории нашей Родины. Археологический материал позволяет все с большим основанием ставить и решать масштабные исторические проблемы.
Следует выделить три взаимосвязанные проблемы ранней русской истории, которые решаются ныне на археологическом материале. Во-первых, это вопрос о расселении славян в северных русских землях, о характере этнических связей и контактов славянских племен с финно-угорским и балтским населением, а также с норманскими пришельцами. Во-вторых, вопросы формирования древнерусской народности, древнерусского государства и его культуры. Наконец, третья группа проблем — пути и этапы формирования древнерусского города, его структура, функции, архитектурный облик, связи с округой.
В разработке каждой из этих групп вопросов ныне достигнуты определенные результаты, краткое изложение которых и составляет содержание настоящей статьи.
Новый этап в разработке проблемы славянского расселения связан, во-первых, с систематизацией старых данных о погребальных памятниках севера Руси (сопки, длинные курганы, курганы южного Приладожья) и, во-вторых, с развернувшимися новыми полевыми работами. Они направлены на изучение могильников и главным образом на выявление и раскопки поселений IX—X вв. и предшествующего времени. Центрами исследований являются Институт археологии АН СССР, его Ленинградское отделение и кафедра археологии Ленинградского университета. Работы организованы совместно с Обществом охраны памятников, музеями Ленинграда, Новгорода, Пскова, Ярославля. Сейчас проведены или завершаются раскопки не только крупных древнерусских центров, таких как Изборск (В. В. Седов) или Белоозеро (Л. А. Голубева), но и ряда периферийных городищ и селищ: Городец под Лугой (Г. С. Лебедев), Городок на Ловати (В. М. Горюнова), погост Камно (К. М. Йлоткин), Новые Дубовики и Золотое Колено (Е. Н. Носов) и др.
Материалы с достаточной отчетливостью воссоздают облик раннеславянской материальной культуры VIII—X вв. на северо-западе древней Руси. Она отличалась определенным своеобразием: славянские памятники на севере далеко не тождественны одновременным им в лесостепной зоне, роменско-боршевским и лука-райковецким. Многие черты сближают археологическую культуру славян северо-запада древней Руси с западнославянскими культурами, с балтийско-славянским и балтским миром. Эта северо-западная культура формировалась с VIII в. и, что особенно важно, была тесно связана с протогородскими и раннегородскими центрами, такими как Ладога или Рюриково городище под Новгородом — на территории древней Руси, Волин, Колобжег, Аркона, Старгард — в западнославянских землях, Бирка и Хедебю — в Скандинавия я др.
Материалы рядовых поселений позволяют проследить, как на протяжении IX—X вв. некоторые из них переросли в административные центры сельской округи, погосты. Расселение славян в лесной зоне несло на север новые формы хозяйственной деятельности, прежде всего пашенное земледелие. Это обстоятельство было определяющим фактором как этнических взаимодействий (создавался новый экономический базис для этнокультурных процессов), так и решающих социальных изменений. Можно сказать, что именно значительный перевес экономического потенциала обеспечил активность поселенцев и сравнительно быструю ассимиляцию некоторых чудских и балтийских племен, влившихся в состав древнерусской народности.
Процесс славянского расселения на северо-западе Восточной Европы прослеживается по материалам сопок и длинных курганов. После фундаментальной работы В. В. Седова «Новгородские сопки» появились новые возможности углубленного изучения сопок VIII—X вв. как могильных сооружений формирующегося древнерусского населения. Обращают на себя внимание новые данные, полученные в ходе недавних исследований В. П. Петренко, Е. Н. Носовым и Г. С. Лебедевым этих памятников. Впервые установлено, что сопки регулярно сопровождали сельские поселения VIII—IX вв. (раньше эти поселения не были выявлены). Много написано о неславянской принадлежности сопок, однако их расположение в районах сплошного сельского населения говорит само за себя. Прояснилась и необычная архитектура самих могильных насыпей. Они предстают перед нами не только как сложные, строившиеся по вертикали сооружения, но и как комплексы, окруженные кольцом внешне незаметных погребений по обряду трупосожжения и трупоположения. Это, возможно, указывает на длительное использование сопок как усыпальниц многих поколений людей. Начало погребальной традиции сопок отодвигается в глубь I тысячелетия — к VI—VII вв.
Исследования П. Н. Третьякова и В. В. Седова подготовили археологов к необходимости более углубленно и более точно определять культурные взаимодействия славян и финно-угров в лесной зоне Восточной Европы. Примечательны результаты исследования курганов XI—XIII вв. на Ижорском плато — плодородной житнице Великого Новгорода. Курганы, сосредоточенные в громадном Количестве в этом районе Новгородской земли, считались древнерусскими. Действительно, они полны заупокойными дарами общерусских форм. Спрашивается, где же проживало финское племя водь и где находятся принадлежавшие ему памятники? В результате исследований Е. А. Рябинина и В. А. Кольчатова этот вопрос прояснился. Оказалось, что водские земледельцы в XII— XIII вв., действительно, в изобилии пользовались новгородскими вещами и черты своего этноса сохранили лишь в курганной обрядности — в восточной ориентировке погребенных. Раньше на эту черту не обращали внимания (в дореволюционных публикациях она совершенно не фиксировалась). Водская культура формировалась в XII—XIII вв. под сильным влиянием Новгорода, где изготовляли на вывоз даже детали финского костюма. Новгородцы не только крестьянствовали вместе с водью, но и в политическом смысле допускали автономию союзных им финских племен, мирились с их укладом и верованиями, считались с племенной знатью. Элементы такой федеративности улавливаются и археологически.
Племенные финские городки существовали в период зрелого средневековья у води (три из них обследованы или открыты Е. А. Рябининым) и в Карелии (Тиверский городок).
Особое по характеру взаимодействие между славянами и чудью обрисовалось в последние годы в результате изучения курганов восточного побережья Чудского озера (Н. В. Хвощинская). Здесь выявлена богатая культура финского населения XI в. Только в XII—XIII вв. началась замена местных культурных элементов общерусскими, что было связано со славянизацией коренных жителей. В целом можно констатировать процветающее автономное примерно двухвековое развитие целого окраинного иноязычного района в рамках древнерусского государства.
Похожим образом развивались события и к востоку от Ладоги, на землях юго-восточного Приладожья. Политико-административное включение этих земель в состав Киевской державы отмечается со второй половины XI в., особенно в начале XII в., когда усилилось доминирующее военное положение Ладожской крепости. В предшествующие полтора столетия в южном Приладожье сложилась яркая финно-угорская курганная культура. Новые исследования В. А. Назаренко определили динамику формирования, этнический и социальный облик приладожского общества X—XI вв. Своеобразие этой культуры было обусловлено ее связью с древнерусской Ладогой. Местное население, видимо, активно участвовало в экономической жизни этого центра, сохраняя, однако, определенную самостоятельность. В состав чудского племенного объединения вошли здесь отдельные группы скандинавов, осевших в южном Приладожье в качестве посредников в меховой торговле. Характерно, что ко времени образования подвластного Новгороду Обонежского ряда приладожская курганная культура прекратила свое существование.
Наши представления о культуре, отношениях, судьбах славян и чуди непрерывно пополняются и расширяются. Следует особо отметить открытие под Шенкурском первого финно-угорского могильника, принадлежавшего «чуди заволоцкой». Он исследован в 1977 г. О. В. Овсянниковым при участии В. А. Назаренко.
В последние годы изучены поселения местного и пришлого населения на территории Северо-Восточной Руси (Сарское городище, Тимеревское поселение), могильники аборигенного финно-угорского населения во Владимирской обл., древнерусские курганы в районе Ярославля. Полученные материалы позволяют проследить процесс включения этих земель в состав раннесредневековой Руси. Он развертывался здесь в IX столетии, а не в конце XI в., как считали некоторые исследователи. IX век стал переломным в истории северо-востока Восточной Европы. Первоначально древнерусское население продвинулось лишь в один небольшой, но стратегически ключевой район на великом Волжском пути — в Ярославское Поволжье. Именно этому населению принадлежат памятники IX в. в бассейне Которосли — Волги. Сюда, в районы, занятые финно-угорскими племенами веси, мери, муромы, шло население со стороны северо-запада, из Новгородской земли. Основными участниками этого движения в IX—X вв. были словене новгородские, вместе с которыми в освоении новых земель принимали участие группы чуди и скандинавов. Археологически этот период восстанавливается по материалам Сарского городища, которое перерастало из племенного центра мери в древнерусский городок. Еще более показательны материалы открытого торгово-ремесленного поселения в Тимереве под Ярославлем.
В состав Тимеревского комплекса входят три курганных могильника и два поселения. В последнее время здесь открыты два клада арабских монет. Датируется комплекс IX—XI вв. На поселении обнаружены жилые, производственные и хозяйственные постройки. Установлено, что жители Тимерева занимались кузнечным, бронзолитейным, ювелирным и другими ремеслами. Важную роль играла торговля — в постройках и погребениях найдены весы и гирьки, монеты, иноземные вещи из стран Арабского Востока, Византии, Волжской Болгарии, Западной Европы, Ирландии, Скандинавии. Такая культурная многоэтничность — явление, характерное для раннегородских центров, каким и было Тимерево.
Грады VIII—X вв. обеспечивали контроль над сельской (нередко разноэтничной) округой. Равным образом формирующийся господствующий класс древней Руси был заинтересован в контроле над новыми видами хозяйственной деятельности — торговлей и ремеслом. Овладение магистральными путями — одна из важнейших социально-политических задач древнерусского государства в IX—X вв. Первичное освоение важнейших магистралей происходило еще в ходе земледельческой колонизации в VIII—IX вв. Уже в середине VIII в. возникают первые транспортные центры на Волховском пути (Ладога, несколько позже — Рюриково городище), в IX в. аналогичные поселения появляются на Волжском пути (Тимерево, летописный Клещин). Становление подобных центров — явление общеевропейское, все они связаны с международной торговлей, охватившей пространство от Урала до Британии и от Скандинавии до Багдада.
Необычный аспект роли торговли в этот период раскрывают граффити на арабских монетах, найденных в Тимереве и в других местах. Выявленная серия граффити многообразна по смысловому содержанию — это подражания восточным надписям, северные рунические знаки и надписи, изображения кораблей, предметов вооружения, различные знаки-символы. Особое место занимают знаки Рюриковичей — тамги Святослава Игоревича и Владимира Святославича. Обнаружение таких знаков позволяет предполагать княжеское клеймение арабской монеты, имевшей хождение на Руси, что в свою очередь означает прямое участие государства в даль¬ней торговле или его контроль над купеческими операциями.
Чрезвычайно ярко теснейшая взаимосвязь процесса формирования государственности со становлением древнерусского города проявилась в материалах Ладоги. Старая Ладога выделяется находками огромной исторической ценности. Здесь, на мысе, образованном Волховом и Ладожской, оказалось небывалое скопление оборонительных построек из камня и земли, относящихся последовательно к концу IX в., 1114 г., 1490 г. и, наконец, 1585 г. (последние две крепости существуют на поверхности земли). Первая Ладожская каменная крепость — ровесник создания древнерусского государства — претендует на то, чтобы считаться самым древним каменным сооружением русской истории. Начало отечественного каменного дела получило, таким образом, рекордную по давности дату. Ведь ничего подобного не было в то время ни в славянской Восточной Европе, ни в странах Балтийского бассейна. Редким инженерным феноменом предстала и вторая по счету Ладожская каменная фортификация, возведенная в 1114 г. Ее стены сохранились почти на полную высоту — 8,5 м, что позволяет судить о размерах и устройстве сотен исчезнувших деревянных преград времен Киевской державы.
В Старой Ладоге дендрохронологически датированы временем от середины VIII до X в. древнейшие культурные напластования. Начало славяно-русского «градоделия» тем самым получило строгие и точные даты. В Ладоге веб отчетливее вырисовывается примерно столетний этап ее докняжеского протогородского развития. Изучение этого этапа имеет основополагающее значение для характеристики культуры и техники раннефеодального Русского государства. Заслуживает упоминания находка прямо на материке Ладожского поселения комплекса ювелирных и кузнечных инструментов. Эта древнейшая пока в русских городах ремесленная мастерская, а также и другие данные убеждают в том, что Ладога с самого начала своего возникновения была не аграрным, а торгово-ремесленным образованием (данные Е. А. Рябинина).
Монетные находки выдвигают Ладогу и ее округу в число наиболее развитых североевропейских районов. Примерно с 60-х годов VIII в. город на Волхове вошел в систему евразийского товарооборота. В IX — начале X в. Ладога — одна из наиболее мощных государственных крепостей страны, в XII в. — цветущий, наполненный каменными храмами посадский город площадью 16 га и по-прежнему главный северный въезд на территорию РусиРуси
Следующая публикация
Нет комментариев