Предыдущая публикация
Как Таль проиграл тренеру 12 бутылок коньяка
Тренер Михаила Таля Александр Кобленц родился 3 сентября 1916 года в Риге. Приведем отрывок из его воспоминаний:
С годами я понял, что у Таля не только отсутствует инстинкт самосохранения, он не умеет даже беречь свои силы и правильно рассчитывать их во время подготовки и в период соревнований. Но самое парадоксальное — Миша, высококультурный, эрудированный человек, становился безучастным, смотрел на меня безразличным взглядом, как только я начинал говорить о значении спорта, о профилактике, о том, что мозг нуждается в кислороде.
Был солнечный день. Мы куда-то спешили. Таль находился в хорошем настроении. Для этого у него были все основания. Не знаю почему, но вопрос, который мучил меня, вырвался как-то неожиданно. На перекрестке улиц Ленина и Кирова я вдруг остановился и спросил в упор:
— Миша, как ты думаешь, Ботвинник вызовет тебя на матч-реванш?
— Никогда! — Ответ был категорическим.
— Понимаешь,— я старался убедить Таля,— в первом матче Ботвинник не сумел раскусить тебя как противника, не освоился с твоей манерой игры. А в таких случаях он обычно играет не совсем уверенно, как бы на ощупь. Учти, к матч-реваншу он сумеет хорошо подготовиться. Он не только устранит слабые места в своей игре, но научится использовать все твои недостатки. Нельзя недооценивать его потенциальных возможностей.
Таль ничего не ответил, но на его губах заиграла ироническая улыбка.
— Я уверен,— продолжал я,— что Ботвинник честолюбив и не упустит возможности отыграться, доказать всему миру, чего стоит ниспровергатель его логичного позиционного стиля. Он постарается тебе припомнить твои танцы с саблями на краю пропасти.
Таль по-прежнему молчал, но теперь его улыбка, как мне казалось, стала как бы подчеркнуто иронической.
Такая его реакция вывела меня из себя, и я запальчиво бросил:
— Спорю на двенадцать бутылок армянского коньяка, что Михаил Моисеевич вызовет тебя на матч-реванш.
Таль наконец прервал свое молчание:
— А почему бы не наказать вас, маэстро, раз вы сами напросились? Я согласен.
Чего там скрывать, меня беспокоило настроение Миши с тех пор, как он завоевал шахматную корону. Громкая слава, всеобщее восхищение его талантом, миллионы поклонников его игры во всем мире — все это не могло пройти бесследно и не вскружить молодо му гроссмейстеру голову. Отсюда непоколебимость, уверенность в своем стиле: Таль может себе позволить играть вопреки позиционным «ботвинниковским канонам», Таль в состоянии доказать, что в шахматах 2x2=5!
Следует ли осуждать его? Вряд ли кто из нас оказался «сознательнее» его, если бы достиг такого блестящего успеха!
Но тренер есть тренер. У него свои заботы. Я видел будущее своего подопечного в довольно мрачном свете. Увы, большинство людей из окружения Таля начали на меня
посматривать косо: этот нудный Кобленц, дескать, только старается омрачить настроение Таля и его друзей.
1 сентября от Ботвинника поступил официальный вызов на матч. Я немедленно навестил Мишу и предложил совместно определить сроки и цели подготовки к матчу, глубже исследовать творческие концепции Ботвинника, под новым углом зрения рассмотреть его партии.
— Давай,— сказал я,— прямо сегодня посмотрим несколько партий Ботвинника, сыгранных после твоего матча с ним.
— Партии Ботвинника?! Хватит, насмотрелись мы на них. Давайте лучше начнем с просмотра партий Кереса.
Это было, конечно, сказано в шутливом тоне. Но в таком психологическом климате спорить не имело смысла, и я быстро ушел.
(…) Если я раньше иногда мог влиять на Таля-претендента на звание чемпиона мира, то чемпион мира Таль остался непреклонным.
Следующая публикация
Нет комментариев