Предыдущая публикация
Вспоминает Тамара Ивановна Орехова, жена Николая Орехова, капитана 3-го ранга, командира БЧ-4 ПЛ «К-129».
К сожалению, в моей жизни было очень много потерь. Последняя моя большая потеря, это уход из жизни Игоря, моего сына, который всю свою жизнь посвятил поиску правды погибшей подводной лодки. Игорю было 9 лет, когда Коля погиб. На протяжении всей жизни я замечала, как они похожи. Схожесть проявлялась в жестах, мыслях, движениях, поступках. У Игоря была большая привязанность к отцу. Это было одно целое. Коля смог передать Игорю тягу к учению, любовь к книгам, английскому языку. Он привил интерес к астрономии так, что это стало увлечение всей его жизни.
Коля был очень целеустремленный и была большая тяга к учебе. В 1968 году у него было в планах поступление в военно-морскую академию, в Ленинграде. И все было бы именно так, как он задумал, если бы…
Родился он в Ярославской области, но сразу после войны вся большая семья переехала в Сортавала, в Карелию. У Коли не было родного отца, а отчим был очень жестокий и Коля решил уехать в Ленинград учиться. Сначала он поступил в ремесленное училище, но проучившись всего год решил поступить в военно-морское училище им. Дзержинского. И мы познакомились на танцах. Он был красивый, высокий и надежный. Т.е. мог всегда защитить. За это его и матросы любили, он никого не давал в обиду, не позволял несправедливости. Его ухаживания были настойчивы. И сначала он мне не понравился, слишком много говорил, я его прозвала «Болтун». А расписались мы без ведома родителей, свидетелями на свадьбе были его друзья, курсанты.
После окончания училища Коля сам попросился на Тихоокеанский флот. Его распределили во Владивосток. Я к нему ехала поездом неделю. Поселили нас в казарме с матросами, это было не очень комфортно, но к счастью, не долго, хотя квартирный вопрос стоял остро всегда и при переводе в поселок Рыбачий. Туда Коля попросил перевода в главном штабе ВМФ. Сначала он служил на корабле, потом через полгода перевели на лодку, где он пропадал сутками и месяцами. Он был погружен в работу с головой, и когда пришло время рожать сына, то без вариантов я уехала в Ленинград. Зато какая была радость встречи, когда он через полгода приехал на новый год к нам в отпуск и потом мы уже вместе улетели на Камчатку, продолжать службу. Мы всегда старались быть рядом и даже, когда лодка уходила на ремонт в Дальзавод. Он для нас снимал квартиру во Владивостоке, потому что лодка была на ремонте продолжительное время. Мы с маленьким Игорем ходили встречать его или просто хотя бы увидеть в обеденный перерыв.
Мы прожили вместе почти 10 лет. Нам было с ним хорошо, я никогда на него не злилась или обижалась, просто не было повода. Когда лодка не вышла на связь начались слухи. Мы искали всякие возможные пути узнать хоть что-то о лодке, через штабных офицеров или через их жен, с которыми мы дружили.
Перед последним походом нам дали квартиру, это была большая радость, но пожить вместе почти не удалось. В спешном порядке пришлось распродать кое какое имущество. Деньги, собранные для нас членами экипажей, других лодок пошли на памятник, хотя они бы конечно пригодились нам для переезда. И в 1968 году Ленинград нас принял с этой трагедией. Было очень тяжело, но благодаря содействию командующего соединением тихоокеанского флота Виктора Дыгало, я смогла устроиться на работу. Как всегда, остро стоял квартирный вопрос, который разрешился только после поездки в Москву, через приемную политбюро.
Я прошла долгий путь непонимания и отказов. Невосполнимую потерю двоих близких и дорогих мне людей. Теперь прихожу в квартиру где жил Игорь, там висят портреты и лежат вещи Коли и Игоря, целую их, прижимаю к груди и чувствую их запах. Утешение и радость нахожу только во внуках.
А это письмо Николаю Черкашину от Игоря Орехова было решающим для поездки в район Гавайских остров, где предположительно затонула лодка.
«Наверное, всю эту печальную "историю" можно было бы давно списать в архив "холодной войны" и "эпохи застоя", если бы не письма, написанные вдовой погибшего механика под диктовку полуслепого сына:
"Год назад я отправил письмо в Министерство обороны с просьбой разрешить нам с мамой побывать на святом для нас берегу, откуда ушли подводники и не вернулись. Никакого ответа я не получил. Позже выяснилось, что письмо переслали в часть, где отец служил. Только благодаря офицерам этой части наша поездка состоялась.
Нас с мамой моряки приняли сердечно. Они и сегодня помнят о своих товарищах, погибших в море.
Корреспондентам местных газет мы подробно рассказали о тех, кто был на борту лодки, - все, что знали. Я был рад, что люди хоть что-то узнают о них, что память о них сохранится хотя бы на газетной бумаге.
Спустя месяц после отъезда я получил газету В статье речь шла только о судьбе мамы и два слова о том, что погиб мой отец, и ни намека на то, что вместе с ним погибли еще десятки человек.
В короткой записке корреспондент сообщал, что местная цензура материал о гибели 574-й не пропустила.
Мне непонятно одно: ведь подводники выполняли свой воинский долг, и пусть неясна причина гибели корабля, разве можно их всех вычеркивать из нашей общей памяти?! Но ведь есть же конкретный чиновник, который то и вычеркивает! Кто он?
Я уже давно собираю материалы о погибших моряках, чтобы переслать в музей части, где пока ничего нет о них.
Наверное, здесь не разрешает какой-нибудь цербер местного масштаба. Но я верю. что всем этим запретам недолго жить.
И еще живу надеждой пройти на корабле над могилой отца, бросить в море цветы над его кораблем..."»
Там, в госпитале Бурденко, я рассказал Сунгариеву об Игоре Орехове. Анатолий Тимофеевич тяжело вздохнул:
- Я уже писал во Владивосток своим бывшим коллегам - пусть прозондируют этот вопрос... Есть такой круизный рейс: Владивосток-Курилы-Камчатка-Берингов пролив-Чукотское море и обратно. Кто путешествует по этому маршруту - не представляю. Интуристы? Номенклатурные алкаши, коим в удовольствие швырнуть пустой бутылкой в моржа? Влюбленные парочки? Не знаю. Но отвернуть экскурсионный теплоход до точки "К" стоит больших денег... Камчадалы могли бы сделать это благое дело - послать, к примеру, гидрограф или вспомогательное судно. Но они и ноздрей не чихнут без указания из Москвы.
Вот если обратиться к начальнику Политуправления ВМФ адмиралу Панину... Василий Иванович мужик совестливый, сам камчадал. Может, он поможет?
Москва-Владивосток-Ленинград
1990 г.
Следующая публикация
Нет комментариев