Предыдущая публикация
Спецназ не знает жалости, но и сам ее ни у кого не просит.
Сумерки. Наступает час спецназа. Все документы, фотографии, блокноты, личные вещи сданы в штаб, убраны там в конверты и закрыты в сейфы. Теперь все они, бойцы группы специального назначения, безымянны. Точнее, имя у них есть, одно на всех – радиопозывной группы.
И голос радиста теперь – их голос. Усталый, короткими сообщениями, он будет докладывать о пройденных километрах, точках стояния, местонахождении и маршрутах. О выполнении задач. Об уничтоженных объектах противника, о трофеях и пленных.
Но может так случиться, что именно он, этот голос, еле слышный, мертвеющий, отправит в эфир – сквозь треск помех и автоматных очередей – последнее: «Прощайте, ребята! Нас больше нет».
Спецназ не знает жалости, но и сам ее ни у кого не просит.
…Пять лет назад, когда только начиналась та, первая война, я прилетел в Чечню с полком разведки ВДВ. Созданный буквально за год до этого этот полк был качественно новой боевой единицей. Он был сформирован с учетом опыта использования армии в национальных конфликтах и имел в своем составе, кроме боевых подразделений, собственные разведывательные подразделения, причем не только войсковые, но и агентурные, технические. А также отряд психологических операций со своей типографией, теле- и радиостанцией. И отряд беспилотных самолетов разведчиков – до этого вообще не виданное дело для линейных частей. В общем, это был мощный кулак, который перекрывал практически весь спектр конфликтных ситуаций, с которыми мог столкнуться в ходе выполнения боевой задачи. И так получилось, что полк специального назначения разведки воздушно-десантных войск был в декабре 1994 года едва ли не единственной полнокровной боевой единицей на все Вооруженные Силы России. Создавал его неторопливо и тщательно, начальник разведки ВДВ полковник Павел Поповских, отбирая для будущей элитной части лучшие подразделения ВДВ. 218-й батальон “спецназа”, геройски проявивший себя в Карабахе, Приднестровье, Абхазии, стал основой этого полка, а к нему Поповских добавил «непромокаемый» (по шутке ВДВ) 901-й десантно- штурмовой батальон, выдержавший годичную блокаду в осажденном Сухуми. Всего за год из этих двух батальонов сложился элитный, абсолютно новый в современном военном строительстве полк, идеально приспособленный для участия в локальных конфликтах, имеющий полный арсенал средств для проведения как боевых, так и психологических операций...
И уже 1 января 1994 года полк бросили в Грозный, как последний резерв всей российской армии. Полк спецназа не имел ни пушек, ни танков, ни минометов. Всего четыреста бойцов с легким стрелковым оружием да десяток бэтээров — вот и все силы десантников. А в городе, после разгрома и гибели 131-й бригады, 81-го полка, после отступления штурмовых группировок на одного российского солдата приходилось пять боевиков. И казалось, что полный разгром и гибель остатков наших войск уже неизбежны. Вот в эти часы полк с боем прорвался к генералу Рохлину. Тогда-то и стали понятны мудрость и дальновидность разведки ВДВ, создавшей и обучившей этот полк. С первых часов разведчики захватили инициативу у боевиков. Умелые, отлично обученные, психологически закаленные спецназовцы были совсем не похожи на растерянных и деморализованных «срочников» линейных пехотных частей, которым ещё только предстояло в горниле этих страшных боёв стать боевыми частями. И с первых часов «спецназовцы» начали жёстко навязывать боевикам свою волю, «ломать» их отработанные схемы боёв с русской армией и беспощадно «утилизировать» опьяненных успехом, уверенных в безнаказанности боевиков Дудаева.
Для начала полк ушёл с простреливаемого пятачка больничного комплекса, где, фактически как в осаждённой крепости сражалась сводная группа корпуса Льва Рохлина, единственного оставшегося не разгромленным в трагическую ночь первого января, но блокированного и, фактически, окружённого. Ушёл вперёд, фактически в тыл дудаевцев, организовав свой защищённый плацдарм в одном из кварталов. Это было необходимо, чтобы использовать главное преимущество «спецназовцев» - скрытность, при которой разведгруппы превращаются из малочисленных легковооружённых отрядов в грозное оружие – стилеты, способные проникать глубоко в плоть врага и доставать до самых его уязвимых и жизненно важных точек…
Уже двое суток после прорыва полка к Рохлину боевики окрестили его в эфире «президентским» и при одном упоминании о нем начинали нервничать. А еще через двое суток Дудаев издал приказ о запрещении прямых столкновений с «серыми волками» — эмблема полка, объявил их личными врагами и назначил огромные премии за каждого убитого “спецназовца” и особую премию за пленного.
Эта премия так и осталась невыплаченной...
…Не предназначенный для боев в городе, оснащенный одним только легким стрелковым оружием, сводный батальон «спецназа» ВДВ сломил сопротивление дудаевцев в этом районе и начал развивать наступление на президентский дворец. Переломным моментом борьбы за город стал штурм высотных зданий института нефтехимии и жилой 16-этажки, прикрывавших подход к «дворцу Дудаева» и господствующий над центром города. Несколько дней пехота, теряя людей, топталась на подходах к нему, но не могла продвинуться вперёд, настолько плотным был огонь боевиков и прочной их оборона. И тогда за дело взялись «спецы» «сорок пятого». После тщательной разведки выяснилось, что ночью дудаевский гарнизон уходит на отдых, оставляя в мёртвом промёрзшем здании лишь дежурные расчеты. Решено было этим воспользоваться. Буквально просочившись в сумерках под самым носом дежурных расчётов и наблюдателей вдоль Сунжи группа «спецназа» вышла в тыл боевикам. Применяя бесшумное оружие, приборы ночного видения, разведчики вошли в здание и «зачистив» дежурные расчеты дудаевцев, буквально за руку вытащили к утру сюда подразделения, не желавших верить, в столь бесшумную победу мотострелков и артиллерийских корректировщиков. К утру это уже был опорный пункт наших войск, а ничего не подозревавший отряд боевиков, возвращающийся с рассветом на свои позиции, попал в засаду и тоже были полностью уничтожен. Одновременно с этим артиллерия прицельно накрыла площадь перед дворцом, куда приехал целый кортеж боевиков. С высоты захваченного здания весь центр Грозного был как на ладони! Это была одна из самых ярких операций спецназа в Грозном…
Дудаеву противостоял невысокий, худощавый, немногословный полковник, который прорвался в город на броне вместе со своими «спецами» и лично руководил разработкой и проведением каждой операции полка – начальник разведки ВДВ Павел Яковлевич Поповских. Тогда ему было сорок восемь лет…
... Он мог не ехать на эту войну. Как не прилетели тогда сюда десятки комкоров, командармов и комдивов, отправивших в Чечню свои части, а сами оставшиеся в теплых штабных кабинетах. Но полковник Павел Поповских не мог поступить иначе. Ведь полк, брошенный последним резервом в бой, был его детищем, его душой, а значит, он должен был быть с ним. И потому Поповских не вылезал с передовой, лично ходил с группами на «боевые».
Дудаев не знал, кто командует ненавистными ему «серыми волками», но заочно приговорил его к смерти. Слишком велики были потери боевиков и слишком горьким оказалось разочарование от выбитой из рук победы...
Тогда, в январе 1995, полковник Поповских и его полк спасли не только группировку генерала Рохлина, но и честь, престиж всей России, ее армии от бесславного и позорного разгрома. Именно 45-й полк специального назначения ВДВ переломил ход боев за Грозный, нанес боевикам тяжелейшие поражения, овладел ключевыми узлами сопротивления и обеспечил удачное наступление других частей. Казалось бы, Родина оценит заслуги Павла Поповских по самой высшей шкале, но в жизни Павла Яковлевича наступила совсем другая страница…
…Камера, затхлый кислый запах тюрьмы, беды – замурованных в каменных клетушках человеческих тел. Бесконечный, негасимый, воспаленный свет тусклой лампочки. Ночи без сна. Обида, боль, горечь. А в короткие минуты забытья — огромное, голубое небо вокруг, свист ветра в ушах, парение на упругом батуте прохладного воздуха. И белый купол над головой…
Полковника Поповских и ещё пятерых спецназовцев из уникального офицерского подразделения обвинили в убийстве журналиста «Московского Комсомольца» Холодова.
…По телевидению блеклая, безразличная ко всему, кроме собственной исключительности, дикторша назвала его «бывшим полковником». Прокуратура уже торопливо хвастается, что задержала «предполагаемого» убийцу Холодова. И этот «предполагаемый» и «бывший» — он. Торопится следователь, закрепляет «успех» операции по задержанию опасного преступника. Только кто же от него бегал-то? Никуда не скрывался, полковник на все допросы ходил. Да и куда ему бежать, а главное — зачем? Здесь — дом, здесь — семья, здесь — друзья и любимая работа. Бегает тот, кто за собой вину чувствует, кого грехи гнетут. А он в тот день поехал в военкомат за справкой о льготах на оплату квартиры. Там, на ступеньках у входа, его и арестовали.
О том, что в ближайшие две недели его арестуют, он знал. Первым признаком надвигающегося ареста стала постоянная слежка. Для него, профессионала-разведчика, обнаружить «наружку» за собой было заданием для первоклассника. Плотно вели, в несколько машин…
Вот как он сам рассказывает о тех страшных днях:
- Тюрьма для меня началась с того, что после первых допросов меня завезли в одно из отделений в районе Таганки. Там оформили арест и привезли в тюрьму. И первое, что я запомнил — запах тюрьмы. Его ни с чем спутать нельзя. Запах беды, застоявшийся запах горя. Серые темные стены. Железные двери. Почему-то много стука. Лязг ключей, лязг дверей, лязг затворов. Лампочка под потолком маленькая.
Сначала была одиночная камера, пока оформляли. А потом завели в камеру, где сидел уже бывалый народ, в смысле те, которые уже знали что, где и как. Мне начали объяснять, что тут можно делать, что нельзя. А потом начались обычные тюремные "круги".
Сначала тебя забрасывают в камеру, где есть свободное место. Там ты проводишь несколько дней. За это время тюремное начальство и оперативная служба получают соответствующие указания от следствия по твоему режиму, и после этого начинаются перемещения. Тебя переводят в другую камеру, и начинается комплектование ее в соответствии с задачами, которые поставило следствие. То есть к тебе подсаживают одного или нескольких человек, которые, так сказать, "помогают следствию". Создается атмосфера как бы наоборот. Специально подбираются лица психологически несовместимые, а если кто-то из этого "пресса" выпадает, то таких быстро отселяют. Только как-то сжился, привык — снова перемещение. Смысл такой "тусовки" очевиден и проверен годами — сломать человека, заставить его жить в предельном напряжении, на нервах, и тогда — глядишь, он "расколется" или начнет видеть в своем следователе "избавителя" от всего этого ужаса, будет готов подписать любую бумагу лишь бы облегчить себе режим.
…До того дня в тюрьме я не бывал. Поэтому представить себе эту обстановку мог разве что по книгам или рассказам. Но какого-то глухого отчаяния или безысходности не было. Когда следствие начало "прессовать" мою семью и моих друзей, пугая их историями, как мне мучительно и плохо в "нечеловеческом тюремном быту", мой хороший товарищ Володя Кравчук сказал моей жене: "Чем они его хотят напугать? Камерой? Так его жизнь никогда комфортом не отличалась. Казармы, полигоны, войны, общежития, интернаты. Нашли чем пугать. Он там выживет". Володя был абсолютно прав. Следователи рассчитывали именно на то, что вся тюремная обстановка, психологический дискомфорт, вся эта среда обитания — она сломает, заставит опуститься, сдаться. Но вышло наоборот. После первых недель привыкания включился механизм адаптации. Я же всегда жил среди людей. Казарма, конечно не тюремная камера, но опыт жизни — тот же. В тюрьме ведь тоже нет ничего своего, только еще в квадрате. И распоряжаться собой здесь так же не можешь, только в более унизительной и давящей форме. Например, в тюрьме тебя никогда не называют по фамилии. Открывается маленькое окошечко и, если вызвать нужно кого-то, то кричит: "Кто тут на П, кто тут на Б"? Называешь фамилию свою. Если та — то командуют: "На вызов". Атмосфера, конечно гнетущая, тяжелая. Но весь мой предшествующий жизненный опыт позволил мне адаптироваться…
…Через четыре года дело против десантников оглушительно лопнуло. Суд дважды полностью оправдал обвиняемых, не найдя их вины! Всем им вернули звания, награды и даже, после дополнительных судов, выплатили компенсации. И теперь остаётся только гадать, кому и зачем потребовалось засадить в тюрьму начальника разведки ВДВ, разгромить разведку ВДВ, попытаться расформировать и ликвидировать лучший в Вооружённых Силах полк «спецназа» ВДВ. Кому они стали бельмом на глазу? Случайно или не случайно арест разведчиков состоялся вскоре после скандального отстранения от должности министра обороны Павла Грачёва, выходца из ВДВ, которого некоторые кремлёвские обитатели подозревали в излишних политических амбициях и даже обвиняли в создании собственной «спецслужбы» на базе разведуправления ВДВ…
К сожалению, уже по возрасту Павел Яковлевич не смог вернуться на службу. К тому же и должность его занимал уже совсем другой человек, а подсиживать и выживать Поповских никогда не умел и не желал учиться этому «умению»… Но его сердце, его мысли, конечно, были с родным полком, с ВДВ…
- Конечно, я с первого дня второй чеченской войны душою и мыслями был там. – вспоминает Поповских - Было очень обидно и горько, что я здесь, в тюрьме, а мои ребята там. По публикациям, по репортажам ловил все сообщения о моем полку. По мере своих сил пытался понять и представить, с чем сталкиваются там мои подчиненные. Потом начал писать. Подготовил несколько работ, в которых попытался систематизировать свой опыт. И для меня огромным облегчением было то, что они были опубликованы в "Независимом военном обозрении" и имели хорошие отклики. Хочется верить, что они пригодились. Очень обидно было видеть, что мы, как всегда, оказались к этой войне не готовы. Особенно на первом, самом трудном и драматичном этапе — когда боевики вторглись в Дагестан. Словно бы и не было перед этим почти трех лет первой войны. Словно наш огромный опыт той войны был просто стерт и забыт. Но потом, когда группировки возглавили Владимир Шаманов и Геннадий Трошев, ситуация была переломлена. Я отлично знал этих генералов. Шаманов — мой старый боевой товарищ. Это по-настоящему талантливый и яркий полководец. У него дар командовать войсками, воевать и побеждать. Из этой же плеяды и Геннадий Трошев. Еще на прошлой войне он показал себя блестящим командиром и организатором. У Трошева был талант "разруливать" самые трудные и безвыходные ситуации. При этом он еще и блестящий дипломат. Я думаю, что назначение этих двух легендарных генералов стало главным фактором, который и переломил ход войны…
Но от родных десантных войск Павел Яковлевич никуда не ушёл. Почти сразу по выходу на свободу он засел за написание второй редакции своего ставшего настоящим военным «бестселлером» «Учебника войскового разведчика», этот новый учебник должен был вобрать в себя опыт всех двенадцати последних лет нашей истории. Опыт Карабаха, Приднестровья, Абхазии, Чечни и других локальных войн, которые сегодня являются одной из главных угроз целостности России…
Теперь это уже далёкое прошлое, и кулису над тем, что действительно происходило тогда сегодня уже можно приподнять, ведь все те смутные годы полковник Павел Поповских и разведка ВДВ были в центре самых острых и драматических процессов, участвовали в разрешении кризисов в Приднестровье, Абхазии, Осетии…
Следующая публикация
Комментарии 1