Глава 15.

Валерия
-Сыночек мой, сынок ... - повторяла в истерике Ангелина Витальевна, захлёбываясь от рыданий. Она комкала в руках носовой платок и сквозь слёзы с надеждой смотрела на двери операционной. Валерий мерил шагами длинный больничный коридор. Операция длилась уже пять часов.
По скорой, которую выделила им Митрофановна, Павла по ухабистой дороге, вжимая до упора педаль газа, на всей скорости, доставили в центральную больницу райцентра.
Дежуривший врач в приёмном поднял всех на уши. Счёт шёл на секунды. Были вызваны опытные хирурги, травматолог. Валерий ясно дал понять, что если что, он тут всё разнесёт. Не преминул козырнуть Москвой и связями. Естественно, что в отделении засуетились с удвоенной силой.
-Это всё из-за этой девчонки ... Из-за неё, - сдавленно повторяла Ангелина Витальевна. Потом она вдруг вскинула заплаканные глаза на мужа - если бы ты его в эту глушь не послал, ничего и не было бы! Моего сына воспитывать вздумал! Да пусть он хоть все клубы Москвы обошёл бы, но зато живой и невредимый!
Валерий и сам чувствовал свою вину. А слова жены его просто добивали. Зла своему пасынку он не желал. Хотел как лучше, а получилось вот так вот ...
-Прости, Геля, - Валера подсел к супруге, за плечи её приобнял.
Ангелина уткнулась ему в грудь и затихла. На пруду она высказала этой хабалистой Ларисе всё, что о них думала. В выражениях не стеснялась. Плевать. Она больше ни за что не допустит, чтобы её сын продолжал общение с этой дрянной девчонкой. Ангелина верила в благополучный исход операции, по-другому и быть не может просто. Она всё сделает, чтобы её мальчик забыл об этой ... этой девице!
Ближе к утру, задремавшую у плеча мужа Ангелину разбудил тихий разговор. Врач, оперировавший её сына, вполголоса объяснял что-то Валере.
-Что, что с моим мальчиком? - с замиранием сердца спросила Ангелина, вскочив с кушетки.
-Благодаря нашему опытному нейрохирургу, удалось сделать невозможное, и ваш сын будет жить. Он пока в реанимации. Картина общего самочувствия смазана. Когда Павел придёт в себя, уже более точно можно будет сказать, есть ли осложнения или всё обошлось.
-А что, могут быть ещё и какие-то осложнения? Вы же сказали, что вы сделали всё невозможное, и мой сын будет жить. О каких осложнениях речь? - заверещала Ангелина, не обращая внимания на мужа, который пытался её успокоить.
-Это серьёзная операция, Ангелина Витальевна. Я не могу вам стопроцентно утверждать, что совсем обошлось всё без последствий. Понимаете? А вот, кстати, и наш нейрохирург, который спас вашего сына. Познакомьтесь, пожалуйста, Горецкий Владислав Петрович.
Ангелине показалось, что она на секунду ослышалась. Всё тело охватило какое-то оцепенение, в ушах нарастал тяжёлый гуд. Как? Как зовут этого доктора?
Медленно, очень медленно, она повернула голову в сторону шагающего по коридору размашистой походкой врача-нейрохирурга. Его крупная и рослая фигура была грузной. Когда-то иссиня-чёрные волосы тронула благородная седина, на переносице прямого классического носа повисли очки, с толстыми стёклами и в золотистой оправе.
Казалось, он тоже застыл. Замер. Его ярко-голубые глаза неотрывно смотрели на Ангелину. Он её узнал, хоть и много лет прошло с их последней неприятной встречи. Валерий, не заметив гнетущей паузы, бросился жать руку Горецкому и рассыпаться в благодарностях.
Ангелина что-то сухо произнесла. В горле у неё встал ком, стало трудно дышать. Хотелось поскорее сбежать, скрыться от взгляда этих пронизывающих голубых глаз. Совсем как тогда, много лет назад.
- Это всего лишь моя работа - спасать людей. Свято чту клятву Гиппократа. Вы можете навестить вашего сына только завтра. Спешу откланяться. Устал. Выздоравливайте.
Горецкий быстрым шагом направился к лестничному пролёту. Будто тоже хотел сбежать.
Ангелина выкручивала себе пальцы от волнения. Нет-нет. Она отошла к большому окну, которое выходило во двор. Заныли виски от недосыпа и напряжения. Ни разу за эти годы она даже не вспомнила о нём. Запретила себе вспоминать. И вот, судьба зло посмеялась над ней ибо Горецкий спас ...
- Гелечка, дорогая, пойдём, - Валера потянул жену на выход, - всё равно к Павлу пока нельзя. Операция прошла благополучно, и это самое главное. Мне сказали, что здесь гостиница есть, недалеко от больницы. Отдохнём, покушать купим. В Москву позвоним, узнаем, как там Виолка без нас поживает.
Ангелина рассеянно кивала головой, семеня за своим мужем. Ей, казалось, что откуда-то из-за угла, Горецкий пристально следит за ними.
- Только Виола не должна ничего знать. Слышишь? - голос Ангелины был нервным. Она села не на переднее пассажирское сиденье, а сзади.
- Хорошо, как скажешь. Виолка у нас больно чувствительная девочка, - согласился Валера. Он завёл машину, и они не спеша выехали за ворота.
Ангелина проспала в гостиничном номере до позднего вечера. Нервный стресс дал о себе знать мигренью и апатией. Пока она не увидит и не услышит своего мальчика, её ничто не может радовать. Даже сон не принёс облегчения. Она всё ждала, поскорее бы наступило утро.
Валерий тоже маялся. Пока Ангелина спала, по райцентру прогулялся. С интересом рассматривал местные достопримечательности. Старинные постройки, где открылись промтовары, продуктовые магазины, парикмахерская.
Киоск союзпечати изобиловал местной газетой, журналами и сканвордами. Рядом расположились бабушки, кто с чем. У одной старушки, Валерий зачем-то шерстяные носки купил, у другой - самодельный табак.
В гостиницу вернулся довольный и отдохнувший. Да-да. Именно в таких мелочах Валерий всегда находил себе отдых. Не сон его бодрил, наоборот.
Ангелина продолжала спать, и после душа Валерий прикорнул возле жены на самом краю просторной кровати. И когда Ангелина сильно затрясла его за плечо, то ему показалось, что спал-то он всего ничего, а оказывается, уже давно утро.
- Скорее! Хочу Павлика увидеть и убедиться, что всё с ним хорошо!
С Павлом было всё хорошо и в то же время нет. Когда его родителей впустили к нему в палату, то он первым делом задал им вопрос:
- Что со мной произошло?
Ангелина переглянулась с мужем.
- Сынок, а ты разве ничего не помнишь?
Павел покачал головой и тут же поморщился от боли. Во рту у него сильно пересохло, и он попросил воды.
- Я помню только, как сессию сдал. Дальше провал, - пожаловался парень - я что? В аварию попал?
Валера чуть приподнял Павлу голову и поднёс стакан с водой к его губам.
Ангелина вцепилась в спинку кровати так, что пальцы побелели. Вот он, её шанс! Пашка не помнит ничего, оно и к лучшему. Значит, и девицу ту не вспомнит!
- Да, сыночек. К нашей печали и сожалению, ты в ДТП попал со своими дружками. Мы с папой чуть с ума не сошли. Теперь вынуждены в этой провинции пожить некоторое время, пока ты в себя не придёшь настолько, чтобы тебя можно было безопасно транспортировать в Москву.
Ангелина предупреждающе посмотрела на Валеру. Мол, только попробуй скажи ему. А Валерий и не собирался вмешиваться. Правда, странная амнезия у пасынка его обеспокоила.
***
Лера еле волочила ноги. Она была сломлена, разбита. Сарафан разодран, волосы спутаны и пучками повисли на плечах. Вовка предусмотрительно не бил по лицу. Только под дых пару раз.
В том злополучном сарае, во дворе заброшенной и поросшей бурьяном избы, он надругался над ней. Жестоко, беспощадно. Втаптывая в грязь всё то светлое и доброе, что в ней было.
А потом выпустил, насмехаясь и злорадно ухмыляясь. Знал, что отсюда иной дороги нет, как только идти через всю деревню. В таком виде. На посмешище всем соседям и знакомым.
Ещё и пригрозил, если заяву на него вздумает накатать, то он её дом спалит. Брата малолетнего на наркоту подсадит, а сеструху пустит по кругу среди своих дружков-гопников. Ну, а мать в психушку определит.
Пообещал Вовка Семёнов такую "веселенькую" жизнь Лерке устроить, что на коленях его умолять будет простить и ножки целовать станет.
- Убью, - процедила сквозь зубы Лера, сдерживая предательские слёзы гнусного унижения.
Но Семёнов лишь рассмеялся оскорбительно.
- Проваливай отсюда. Больше ты мне не интересна. Я думал, что первопроходцем буду, а ты уже ...
Он презрительно сплюнул сквозь зубы и, сунув руки в карманы брюк, с ненавистью смотрел на ту, которую боготворил. Разочаровала она его. Но зато одно успокаивало. Тут она останется теперь, и никакая Москва ей больше не светит.
Вовка надеялся, что тот пижон столичный после того, как его на пруду отделали, не скоро в себя придёт, если вообще придёт.
Лера обнимала себя за плечи, пытаясь хоть как-то прикрыть разорванный лиф. Многие на работу шли. Соседи, знакомые. Оглядывались они на Лерку. Перешёптывались за спиной.
Девушке хотелось сквозь землю провалиться от такого позора. Но наконец-то она добралась до дома. Мать стояла на пороге, держа в одной руке отцовский ремень.
- Ты где была? - истерично крикнула Лариса.
- Мам ... - губы Леры задрожали. Она ещё ничего не знала о Пашке и боялась, что он или его родители, увидят, в каком она виде домой вернулась.
- Я тебе покажу, мам! Я тебе покажу!
Лариса сбежала со ступенек и, схватив дочь за волосы, волоком втащила в дом. Она так отходила Лерку ремнём, что её испуганный Санька еле остановил.
- Глаза бы мои на тебя не смотрели! На всю деревню ты меня опозорила! - рыдала Лариса, отшвыривая ремень в угол - сиди теперь в комнате. Взаперти. На хлебе и воде!
Дверь за матерью захлопнулась. Лера, скрючившись на полу, не чувствовала боли. Пустым взглядом она уставилась в одну точку, желая одного. Умереть.