Предыдущая публикация
Я нашла настоящий клад
Брать чужое нельзя. Только один раз в жизни я попыталась в нарушение этого принципа присвоить чужую вещь, и ничего хорошего из этого не вышло...
Это случилось в последний день учебного года (а было мне тогда семь лет). Лена, моя соседка по парте, принесла в школу Барби, привезенную ей отцом. Я никогда не посягнула бы на чужую суперкуклу - пусть даже самую красивую и желанную! Но в комплект к Барби шли не только разные одежки и аксессуары, но и маленький пупсик.
- Смотри, - с гордостью показывала мне Ленка на первой перемене свои сокровища, — это Барби, а это - ее ребенок. Смотри, здесь и заколка есть, и расческа, и зеркальце, и сумочка, и сапожки, и конвертик для малыша... Здорово, правда?
Я кивала, не в силах отвести восхищенного взгляда от пупса. Крошечный, размером всего с мой мизинец, весь резиновый, сделанный так искусно, что даже видны были «перевязочки» на толстеньких ножках-ручках! Никогда - ни до того случая, ни после - я не ощущала такого непреодолимого желания обладать какой-то вещью! Искушение оказалось сильнее моей не вполне развитой семилетней нравственности, и, когда на последней перемене Ленка снова разложила на парте свои богатства я украдкой сунула пупса в карман фартука. Весь урок дрожала от страха. Наконец прозвенел звонок, учительница пожелала нам интересно и с пользой провести каникулы, после чего построила парами и повела вниз. Одноклассница так и не заметила пропажи пупса...
Зато его нашла бабушка, решившая постирать мою школьную форму. - Откуда у тебя это? - спросила она, держа игрушку на раскрытой ладони. Я не была ангелоподобным ребенком и, случалось, врала родителям. Но бабуля умела смотреть так, что сказать ей неправду было абсолютно невозможно. Расплакавшись, я призналась в своем грехе. Бабушка не стала пугать меня страшными словами «воровка», «украла», а сказала спокойно и строго: «Чужое брать нельзя!»
Но сказала это так, что фраза гвоздем застряла в моем мозгу, дошла до сердца и осела там навсегда. Чужое брать нельзя! Мне не нужны были доказательства - я приняла этот постулат как аксиому. Но еще не выбравшись из возраста почемучек, поинтересовалась: «Почему нельзя?» - Потому что, если человек возьмет без спроса чужое, ему рано или поздно будет плохо. Ты должна отдать хозяйке куклу. Знаешь адрес? - Всхлипнув, я кивнула. - Завтра же сходишь и отдашь...
Бабушкины слова «рано или поздно будет плохо» оказались пророческими. Возмездие настигло меня уже на следующий день. Мы с родителями должны были ехать в Алушту, но утром я проснулась с обложенным Горлом и температурой. Ясно, что никуда мы не поехали. А когда я выздоровела, ехать было поздно: у родителей заканчивался отпуск.
Пупса я вернула, но на всю жизнь усвоила: чужое брать нельзя! Именно эти слова стучали в моей голове, когда восемнадцать лет спустя я сидела на груде битого кирпича и растерянно вертела в руках зеленую жестяную коробку...
Началось все с эпохальной фразы, произнесенной мамой год назад за ужином: «Ребенку необходимо свое жилье». - Которому из трех? - уточнил папа. - Наташе, разумеется. Девочке уже двадцать пять лет, а ей даже некуда понравившегося молодого человека привести. Так она личную жизнь никогда не устроит!
Папа промолчал, но по лицу было видно, что он с мамой не согласен. Я была не согласна частично: с одной стороны, молодой человек, который мне когда-нибудь понравится, должен сам иметь жилье, с другой - идея насчет своей квартиры мне определенно понравилась. - Ребенку необходима своя крыша над головой! - настаивала мама. - Ты собираешься ограбить банк? - меланхолично парировал отец. - Продадим дачу! - постановила мама.
Денег, вырученных за «фазенду», хватило только на покупку убитой комнаты в убитой коммуналке. Правда, в самом центре города - поэтому существовал вполне реальный шанс, что трехэтажный старинный особняк приглянется какому-нибудь нуворишу - и жильцов расселят. - Да-а-а... - протянула я, оглядывая свои апартаменты. - Не Версаль! «Не Версаль» - сказано слишком мягко. В этой комнате ремонт не делался, наверное, лет тридцать. Линолеум был вытерт настолько, что невозможно разобрать рисунок, обои свисали клочьями, побелка на потолке не имела никакого отношения к белому цвету - логичнее ее назвать «посеркой». Даже если жильцам особняка повезет и нас решат расселять всего через полгода, и в этом случае шесть месяцев я в такой трущобе не проживу! А значит, необходимо срочно делать ремонт.
Естественно, никаких «евро», но без «косметики» не обойтись. Приведу в порядок балкон, на пол постелю светлый линолеум, стены оклею дешевенькими обоями (уже присмотрела в магазине) - желтые подсолнухи на голубом фоне. Пусть не очень модно, зато радостно и даже слегка патриотично! И будет не комнатка, а пасхальное яичко.
Но первым делом нужно снести эту фиговину. Таким презрительным словом я обозвала некое сооружение в углу, которое, до того времени как в доме провели центральное отопление, очевидно, было печью.
Сооружение давно утратило свою функциональность и занимало не меньше полутора квадратных метров полезной площади. Понятно: в одиночку мне с этим монстром не справиться... Поэтому я обратилась за помощью к одному из соседей по коммуналке - тщедушному, юркому, как ртуть, мужчине неопределенно-пожилого возраста. «Лев Самуилович, не подскажете мастера, который...» - Деточка, обратиська к Гришане из второй квартиры, - посоветовал понятливый сосед, даже не дослушав.
Гришаня оказался добродушным поддатым мужиком, который с готовностью поднялся ко мне на третий этаж. - Новые перила на балкон? Сделаем, хозяйка, в лучшем виде! И полочки для цветов? Никаких проблем! Сколько будет стоить? Три поллитровки для тебя не дорого будет? Печь развалить?
Не... это не ко мне! Я ведь только по столярке. А со строительными работами — это к моему корешу Витьку! Прислать его, что ли?
Гришанин кореш Витек был трезв и алчен. Выбив одним ударом долота кирпич из печки, «специалист по строительным работам» хмыкнул и вынес свой вердикт: - Сделаю, если в цене сойдемся.
- Сколько? - взяла я быка за рога. - Пять тысяч рублей, - выдал он. - Вы в своем уме?! - вырвалось у меня. - А сколько дадите? - уточнил Витек. - Две, - назначила я свою цену.
Он снова поскреб немытую башку, потом пальцем ковырнул еще один кирпич, который тут же покинул насиженное место и с грохотом упал на пол. - Четыре. И ни копейкой меньше. - Спасибо, но для меня это дорого.
Мастер уходил неохотно, все время с надеждой оглядываясь. Видно было, что он готов еще торговаться, но я уже твердо решила отказаться от его услуг. И правильно сделала, потому что раствор для кладки печи замешивался явно не на яичных желтках! Минут через сорок на месте «фиговины» громоздилась куча битого кирпича, и когда в этой темно-оранжевой куче мелькнуло что-то инородно-зеленое, сработало обычное женское любопытство: «А что это может быть?» «Это» оказалось поржавевшей по краям круглой жестяной коробкой с надписью «Печенье Альберть». А ниже, мелкими буквами, было написано: «Фабрика шоколада и конфеты «Жоржъ Борманъ».
Поддетая стамеской крышка подалась на удивление легко. Я сняла ее и обалдела... Вернее, так растерялась, что уселась прямо на кирпичную кучу! Наверное, подобные чувства испытал Али-Баба, попав в пещеру сорока разбойников.
Коробка была доверху наполнена монетами и украшениями! Сокровища были сделаны, как пишут в милицейских протоколах, «из желтого металла, похожего на золото». И к экспертам не ходи - настоящее червонное золото! А монеты - царские червонцы! Вот так сюрприз! Выходит, я нашла самый настоящий клад!!!
Но как же быть с железным принципом «чужое брать нельзя»? С одной стороны, эти вещи не мои... Но и государству, которому я по закону должна их сдать, они не принадлежат! А узнать, кто настоящий владелец, практически невозможно...
Я высыпала сокровища на подстеленную газетку. Двадцать монет, сережки с синими камешками, подозрительно смахивающими на сапфиры, шесть женских колец, браслет с застежкой в виде кошачьей головы с изумрудиками глаз, жемчужное ожерелье, платиновая «луковица» карманных часов фирмы «Павел Буре» и... пожелтевшая фотография.
Глядя в объектив, рядом сидели, чинно сложив руки на коленях, мужчина и женщина лет пятидесяти, а позади них стоял юноша в кадетской форме.
Я перевернула фотографию. Чернила почти выцвели от времени, но надпись была все же различима: «Владимир Прохорович Го, Вера Тимофеевна Го, Сергей Владимирович Го. 1916 год».
Вот они - хозяева моего клада... Но где я, а где их 1916-й год? Красивый кадет - безусловно, сын изображенных на снимке мужчины и женщины. Где ты сгинул, Сергей Владимирович?
На полях гражданской? В Париже или в Константинополе, куда тебя вынесла эмигрантская волна? А может, остался на родине, и пуля настигла тебя лишь в Великую Отечественную... Успел ли ты завести детей или род Го прервался на тебе? Го... Необычная фамилия. Я, например, знала только двух человек, чьи фамилии состояли из двух букв: родоначальника детективного жанра Эдгара По и художника Ге. Поднялась с пола, прошлепала к зеркалу, приложила к ушам сапфировые сережки. Красиво... Думаю, ничего не случится, если я их немного поношу.
Но брать чужое нельзя! Во всяком случае, прежде чем присвоить себе клад, я должна хотя бы попытаться разыскать наследников... Как же это сделать? Может быть, местные знают? Снова ткнулась к соседу: - Лев Самуилович, а кто до меня в моей комнате жил?
Это случилось в последний день учебного года (а было мне тогда семь лет). Лена, моя соседка по парте, принесла в школу Барби, привезенную ей отцом. Я никогда не посягнула бы на чужую суперкуклу - пусть даже самую красивую и желанную! Но в комплект к Барби шли не только разные одежки и аксессуары, но и маленький пупсик.
- Смотри, - с гордостью показывала мне Ленка на первой перемене свои сокровища, — это Барби, а это - ее ребенок. Смотри, здесь и заколка есть, и расческа, и зеркальце, и сумочка, и сапожки, и конвертик для малыша... Здорово, правда?
Я кивала, не в силах отвести восхищенного взгляда от пупса. Крошечный, размером всего с мой мизинец, весь резиновый, сделанный так искусно, что даже видны были «перевязочки» на толстеньких ножках-ручках! Никогда - ни до того случая, ни после - я не ощущала такого непреодолимого желания обладать какой-то вещью! Искушение оказалось сильнее моей не вполне развитой семилетней нравственности, и, когда на последней перемене Ленка снова разложила на парте свои богатства я украдкой сунула пупса в карман фартука. Весь урок дрожала от страха. Наконец прозвенел звонок, учительница пожелала нам интересно и с пользой провести каникулы, после чего построила парами и повела вниз. Одноклассница так и не заметила пропажи пупса...
Зато его нашла бабушка, решившая постирать мою школьную форму. - Откуда у тебя это? - спросила она, держа игрушку на раскрытой ладони. Я не была ангелоподобным ребенком и, случалось, врала родителям. Но бабуля умела смотреть так, что сказать ей неправду было абсолютно невозможно. Расплакавшись, я призналась в своем грехе. Бабушка не стала пугать меня страшными словами «воровка», «украла», а сказала спокойно и строго: «Чужое брать нельзя!»
Но сказала это так, что фраза гвоздем застряла в моем мозгу, дошла до сердца и осела там навсегда. Чужое брать нельзя! Мне не нужны были доказательства - я приняла этот постулат как аксиому. Но еще не выбравшись из возраста почемучек, поинтересовалась: «Почему нельзя?» - Потому что, если человек возьмет без спроса чужое, ему рано или поздно будет плохо. Ты должна отдать хозяйке куклу. Знаешь адрес? - Всхлипнув, я кивнула. - Завтра же сходишь и отдашь...
Бабушкины слова «рано или поздно будет плохо» оказались пророческими. Возмездие настигло меня уже на следующий день. Мы с родителями должны были ехать в Алушту, но утром я проснулась с обложенным Горлом и температурой. Ясно, что никуда мы не поехали. А когда я выздоровела, ехать было поздно: у родителей заканчивался отпуск.
Пупса я вернула, но на всю жизнь усвоила: чужое брать нельзя! Именно эти слова стучали в моей голове, когда восемнадцать лет спустя я сидела на груде битого кирпича и растерянно вертела в руках зеленую жестяную коробку...
Началось все с эпохальной фразы, произнесенной мамой год назад за ужином: «Ребенку необходимо свое жилье». - Которому из трех? - уточнил папа. - Наташе, разумеется. Девочке уже двадцать пять лет, а ей даже некуда понравившегося молодого человека привести. Так она личную жизнь никогда не устроит!
Папа промолчал, но по лицу было видно, что он с мамой не согласен. Я была не согласна частично: с одной стороны, молодой человек, который мне когда-нибудь понравится, должен сам иметь жилье, с другой - идея насчет своей квартиры мне определенно понравилась. - Ребенку необходима своя крыша над головой! - настаивала мама. - Ты собираешься ограбить банк? - меланхолично парировал отец. - Продадим дачу! - постановила мама.
Денег, вырученных за «фазенду», хватило только на покупку убитой комнаты в убитой коммуналке. Правда, в самом центре города - поэтому существовал вполне реальный шанс, что трехэтажный старинный особняк приглянется какому-нибудь нуворишу - и жильцов расселят. - Да-а-а... - протянула я, оглядывая свои апартаменты. - Не Версаль! «Не Версаль» - сказано слишком мягко. В этой комнате ремонт не делался, наверное, лет тридцать. Линолеум был вытерт настолько, что невозможно разобрать рисунок, обои свисали клочьями, побелка на потолке не имела никакого отношения к белому цвету - логичнее ее назвать «посеркой». Даже если жильцам особняка повезет и нас решат расселять всего через полгода, и в этом случае шесть месяцев я в такой трущобе не проживу! А значит, необходимо срочно делать ремонт.
Естественно, никаких «евро», но без «косметики» не обойтись. Приведу в порядок балкон, на пол постелю светлый линолеум, стены оклею дешевенькими обоями (уже присмотрела в магазине) - желтые подсолнухи на голубом фоне. Пусть не очень модно, зато радостно и даже слегка патриотично! И будет не комнатка, а пасхальное яичко.
Но первым делом нужно снести эту фиговину. Таким презрительным словом я обозвала некое сооружение в углу, которое, до того времени как в доме провели центральное отопление, очевидно, было печью.
Сооружение давно утратило свою функциональность и занимало не меньше полутора квадратных метров полезной площади. Понятно: в одиночку мне с этим монстром не справиться... Поэтому я обратилась за помощью к одному из соседей по коммуналке - тщедушному, юркому, как ртуть, мужчине неопределенно-пожилого возраста. «Лев Самуилович, не подскажете мастера, который...» - Деточка, обратиська к Гришане из второй квартиры, - посоветовал понятливый сосед, даже не дослушав.
Гришаня оказался добродушным поддатым мужиком, который с готовностью поднялся ко мне на третий этаж. - Новые перила на балкон? Сделаем, хозяйка, в лучшем виде! И полочки для цветов? Никаких проблем! Сколько будет стоить? Три поллитровки для тебя не дорого будет? Печь развалить?
Не... это не ко мне! Я ведь только по столярке. А со строительными работами — это к моему корешу Витьку! Прислать его, что ли?
Гришанин кореш Витек был трезв и алчен. Выбив одним ударом долота кирпич из печки, «специалист по строительным работам» хмыкнул и вынес свой вердикт: - Сделаю, если в цене сойдемся.
- Сколько? - взяла я быка за рога. - Пять тысяч рублей, - выдал он. - Вы в своем уме?! - вырвалось у меня. - А сколько дадите? - уточнил Витек. - Две, - назначила я свою цену.
Он снова поскреб немытую башку, потом пальцем ковырнул еще один кирпич, который тут же покинул насиженное место и с грохотом упал на пол. - Четыре. И ни копейкой меньше. - Спасибо, но для меня это дорого.
Мастер уходил неохотно, все время с надеждой оглядываясь. Видно было, что он готов еще торговаться, но я уже твердо решила отказаться от его услуг. И правильно сделала, потому что раствор для кладки печи замешивался явно не на яичных желтках! Минут через сорок на месте «фиговины» громоздилась куча битого кирпича, и когда в этой темно-оранжевой куче мелькнуло что-то инородно-зеленое, сработало обычное женское любопытство: «А что это может быть?» «Это» оказалось поржавевшей по краям круглой жестяной коробкой с надписью «Печенье Альберть». А ниже, мелкими буквами, было написано: «Фабрика шоколада и конфеты «Жоржъ Борманъ».
Поддетая стамеской крышка подалась на удивление легко. Я сняла ее и обалдела... Вернее, так растерялась, что уселась прямо на кирпичную кучу! Наверное, подобные чувства испытал Али-Баба, попав в пещеру сорока разбойников.
Коробка была доверху наполнена монетами и украшениями! Сокровища были сделаны, как пишут в милицейских протоколах, «из желтого металла, похожего на золото». И к экспертам не ходи - настоящее червонное золото! А монеты - царские червонцы! Вот так сюрприз! Выходит, я нашла самый настоящий клад!!!
Но как же быть с железным принципом «чужое брать нельзя»? С одной стороны, эти вещи не мои... Но и государству, которому я по закону должна их сдать, они не принадлежат! А узнать, кто настоящий владелец, практически невозможно...
Я высыпала сокровища на подстеленную газетку. Двадцать монет, сережки с синими камешками, подозрительно смахивающими на сапфиры, шесть женских колец, браслет с застежкой в виде кошачьей головы с изумрудиками глаз, жемчужное ожерелье, платиновая «луковица» карманных часов фирмы «Павел Буре» и... пожелтевшая фотография.
Глядя в объектив, рядом сидели, чинно сложив руки на коленях, мужчина и женщина лет пятидесяти, а позади них стоял юноша в кадетской форме.
Я перевернула фотографию. Чернила почти выцвели от времени, но надпись была все же различима: «Владимир Прохорович Го, Вера Тимофеевна Го, Сергей Владимирович Го. 1916 год».
Вот они - хозяева моего клада... Но где я, а где их 1916-й год? Красивый кадет - безусловно, сын изображенных на снимке мужчины и женщины. Где ты сгинул, Сергей Владимирович?
На полях гражданской? В Париже или в Константинополе, куда тебя вынесла эмигрантская волна? А может, остался на родине, и пуля настигла тебя лишь в Великую Отечественную... Успел ли ты завести детей или род Го прервался на тебе? Го... Необычная фамилия. Я, например, знала только двух человек, чьи фамилии состояли из двух букв: родоначальника детективного жанра Эдгара По и художника Ге. Поднялась с пола, прошлепала к зеркалу, приложила к ушам сапфировые сережки. Красиво... Думаю, ничего не случится, если я их немного поношу.
Но брать чужое нельзя! Во всяком случае, прежде чем присвоить себе клад, я должна хотя бы попытаться разыскать наследников... Как же это сделать? Может быть, местные знают? Снова ткнулась к соседу: - Лев Самуилович, а кто до меня в моей комнате жил?
Следующая публикация
Комментарии 1