Предыдущая публикация
💢 Стихи.
Прошутинский Вячеслав Петрович, поэт - сибиряк, окончил факультет журналистики МГУ им. М.В.Ломоносова, член Союза журналистов и Союза писателей, подписчик нашей группы
❄ 6 января - на Руси Сочельник.
❄ 7 января - на Руси Христово Рождество
❄ и День Святого Николая-Угодника
Волчья охота, или К слову о настоящих русских мужиках
Плыл морозный густеющий вечер.
Над вокзальцем «Мошково» луна
освещала театр нашей встречи,
заменяя софиты сполна.
Наш вагончик как будто проснулся,
словно дрожь от мороза согнал.
Дважды дернулся, будто споткнулся,
но на рельсах себя удержал.
Кто-то толстый в тулупе овечьем
меня с мамою с тамбура снял
и кому-то баском человечьим
за задержку в пути попенял.
- Вам-то што! Вы, путейцы, канальи!
Расписанье на што вам дано?
Штоб по нем вы людей доставляли.
Смерз ребенок… а вам все равно!
Усадив меня с мамой на сено
(оно в дровнях лежало копной),
с матерком своим всенепременным
дед в тулуп нас укрыл с головой.
Положив себе в ноги берданку
и придвинув к ногам патронташ,
объяснил: - Тута я спозаранку
кое с кем провернул арбитраж.
Думал, правда, што все обойдется.
Тока чую… не тот антураж.
Пару выстрелов сделать придется.
Встречу, мать их, с берданкой в руках.
Не боись, мать их так, обойдется.
Не догонют они, мать их так.
Ну, Каурка моя, за работу!
Што я даром овес те скормил?!
Чую, сдюжим мы энту охоту,
ведь не зря я ружжо захватил…
Моя мама почти не дышала,
мои руки в свои ухватив.
А лошадка лениво бежала,
слыша дедушкин речитатив.
Вы возили когда-нибудь кошек,
ну, допустим, на вязку к котам?
В темноте кошка ехать не сможет.
Ну не нравится ей темнота.
И потом… ей обратно дорогу
надо помнить на всякий случай.
Хоть любовь и угодная Богу,
но отход ты наметь невзначай!
Вот и я из тулупа наружу
во все стороны молча глядел
и, вдыхая морозную стужу,
от восторга ну просто балдел.
- Деда, глянь, а вон там огонечки.
И вон там, и вон там… посмотри!
Дед берданку схватил: - Ни фуечки!
Мать их так, их там дюжины три.
Хорошо, што патроны мне бабка
не забыла с тулупами дать.
А то было бы щас нам не слабко,
мать их так, без ружжа совладать…
Погоняя одною рукою
красотульку каурую, дед
стал стрелять из берданки другою
по «огням», что стелились нам вслед.
- Деда, нет их. Видать, поломались.
Ты же в лампочки эти попал?
Вы бы тоже, как я, удивлялись.
Дед с саней, было, чуть не упал.
Они с мамой от смеха лежали.
Страх ее как-то сразу прошел.
А вдали «огонечки» бежали -
между тем, я их снова нашел.
Вы представьте такую картину.
Над тайгою звенит тишина.
С неба, словно сквозь темную льдину,
наблюдает за нами луна.
По пустыне таежной морозной,
выбивая подковами след,
мчит Каурка, увозит от грозной
нас беды… самой грозной из бед.
А за тысячи верст на закате
в эту самую ночь под Москвой
наш упрямый российский солдатик
по «волкам» бил, как дедушка мой.
Только стойкость дивизий сибирских,
в подмосковную вброшенных сечь,
всю Россию от полчищ фашистских
помогла в эту ночь уберечь.
Мой отец в эту ночь в Подмосковье
много раз в штыковую ходил.
По снегам, пламенеющим кровью,
на «волков» батальон выводил.
В сорок пятом, слезами омытом,
в орденах он вернулся домой.
Но до смерти его незабытым
оставался тот яростный бой.
Что погибли отцовские братья,
двое юных, лихих жеребят,
смог с листков похоронок понять я.
Они в братских могилах лежат.
Валька… где-то в степи под Ростовом.
Обелиск со звездой там стоит.
Мишка… под Ленинградом лежит
на пригорке под лесом сосновым.
Дед стрелял много раз этой ночью.
Я патронов подносчиком стал.
Он меня похвалил, между прочим,
даже матом кричать перестал.
Но когда «огоньки» припустились,
нас желая в кольцо захватить,
вдруг в заборе ворота открылись.
Мы в них вихрем смогли проскочить.
И старушка проворная мигом
заперла их на крепкий засов.
Мы ушли из-под волчьего ига.
Так открылся мне дедушкин кров…
Мне хотелось стихами о жизни
рассказать… деревенской своей.
О войне, что прошлась по Отчизне
смертью для миллионов людей.
Я ребенком об этом не ведал,
хоть пришлось и хлебнуть мне сполна.
Лишь со смертью любимого деда
понял я, что такое война…
---------------------------------------------
Я родился над Обью в Сибири,
где тайга словно море шумит.
Нету края прекраснее в мире.
Это сердце мое говорит.
Семь десятков годин пролетело.
Где я только, друзья, не бывал.
Только тянет меня то и дело
в край, где «лампочки» дед разбивал.
Я ожил в Русской печке под самое… под Рождество
Меня, трехлетнего синюшного цыпленка,
дед Алексей привез в таежную избенку
как раз под самое Христово Рождество.
И было в этом чудо… волшебство.
Каурка от волков нас унесла -
сама спаслась и с дедом нас спасла.
Не помню я, как ночь ту отмечали.
В горячей печке согревался я вначале.
В самом нутре ее, видать, и ожил я,
чтоб обо всем поведать вам, друзья.
Спустя десятки пережитых лет
вам немудреный предложу сюжет.
Сюжет, в котором сказочная печка
своим теплом спасала человечка.
К весне я ожил, начал шевелиться
и с печки видел - что вокруг творится.
Ну то, что мир в избе какой-то странный,
еще зимой я с печки усмотрел.
В избе хозяйничают люди-великаны,
проделать успевают кучу дел.
Вон бабушка огромная… седая…
готовит тесто… хочет хлеб испечь.
А дед громадный, дымом обрастая
от самокрутки, ей толкает речь.
Она ему кивает головою -
мол, все понятно, дед, кончай бурчать.
А он все машет… машет ей рукою
и повторяет «мать и перемать».
И тут же под ногами их девчонка.
Она чуток поменьше стариков.
Повыше закатав подол юбчонки,
знай, драит пол без всяких лишних слов.
А перед печкой кот сидит на лавке.
Ну чистый тигр - один в один масштаб.
Он спал со мной, на грудь сложив мне лапки.
И я терпел, хотя был очень слаб.
Не знаю уж, серьезно или в шутку,
представили его мне… как Анчутку.
Он был такой большой, пушистый, рыжий.
Кто мне на печке той мог быть Анчутки ближе?
Я с печки разглядел с лампадкой красный угол.
А в нем иконы сумрачный квадрат.
Что ожил я - Николы в том заслуга.
Я помню его добрый, мудрый взгляд.
Мне все в избе тогда казалось крупным.
Кровать громадная. Огромное окно.
В него луна глазела взором мутным.
Звала к себе? Мне было все равно.
Такую странность мировосприятия
сегодня без проблем сумел понять я:
Меня у смерти Ангел отсудил
и из не-жизни в жизнь препроводил.
Нелегкий переход через границу
он мне помог пройти… не заблудиться.
Он свел меня с моими стариками -
с их добрыми и теплыми руками.
И самый светлый, самый яркий след
оставил в памяти моей, конечно, дед.
Пропах насквозь он табаком и водкой.
Но как тепло мне было рядом с ним.
Он даже матерился как-то кротко,
хотя на вид казался нелюдим.
Он для порядка строжился на женщин.
Давал понять: хозяин или как!?
Святой внутри, снаружи не безгрешен,
он пил, курил, как истый сибиряк.
А вот со мной, внучонком, дед менялся.
Куда-то исчезал его суровый взгляд.
Улыбку пряча, говорить старался -
как взрослые на равных говорят.
Мой лексикон с ним стал обогащаться,
а «мать и перемать!» - не замечаться.
Я из худого, хилого цыпленка
вдруг вырос до шкодливого котенка,
который стал не только здоровее,
но и активнее, взрослее и смелее.
В меня смогли не только жизнь вдохнуть,
но и иначе на нее взглянуть.
В избенке вдруг не стало великанов -
открылся мир без зрительных обманов.
Я понял - странствовать мне в нем не надоест.
Виват, охота к перемене мест!
Я твердо знал - на печке отлежусь,
штаны надену и в поход пущусь…
Между протчим, кой о чёмТак сказать, промежду протчим,
Кой-чаво мы молвить хочим.
Нет, не хочим, а хотим -
Без намёков на интим.
От души хотим признаться -
Мы хотим дружить, друзья.
Но дружить, а не влюбляться.
В энтом Небо нам судья.
Может, годы тут причина.
Может, в вирусе вопрос.
Тока я такой мужчина,
В ком любви… ни на волос.
Но зато в нас килограммы
Энтой самой доброты,
Без которой, скажем прямо,
Не могём ни я, ни ты.
Вот стихами мы под старость
Про её, про доброту,
Попытались саму малость
Детства выразить мечту.
Нам мечталось тогда лично
В дальних странах побывать -
И про жизнь людей обычных
Добрым сердцем узнавать.
Вот про наши похожденья
По краям - чужим… своим
Мы в своих стихотвореньях
С добротой и говорим.
А любовь… она, случалось,
Нам встречалась на ходу.
С ею нам связать осталось
Сразу радость и беду.
Потому мы избегаем
Всяких разных тонких чувств.
Дружбу нонче прославляем -
Как искусство из искусств.
И пущай же в жизни нашей -
И в реале, и в мечтах -
Дружба будет полной чашей
И в душе, и на устах!
------------------------------------
Вы, не знаем, как хотели…
Но вот дед бы наш не смог
Не пустить на добром деле
В ход сибирский говорок.
С им сумели они с бабой
(Как…нам это невдомёк)
Оживить во внуке слабый
Жизни хилый огонёк.
С говорком учился снова
Внук и жить, и говорить.
И за дедом он три слова
Не стеснялся повторить.
- Это кто мальчонку учит
Скверным матерным.словам?!
Щас же веником получат -
Дед и внук напополам!
Мужиков спужал суровый
Юлькин с бабушкой урок.
Были вмиг они готовы
Перейти на книжный слог.
Но в душе навек остался
Энтот терпкий говорок.
В нём, конечно, допускался
К месту крепкий матерок.
И пущай сибирским звался -
Энтот звучный диалект,
С им легко соприкасался.
Всенародный интеллект.
Мы на ём по всей России
Повторяем вновь и вновь
Те слова… их нет красивей.
Это дружба и любовь!
Три слова Какие добрые три слова -
Просить. Прощать. Благодарить.
Их не устану повторить
на склоне жизни своей снова.
Но кто мне скажет, почему
с ночной завьюженной выси
слова слышны мне одному:
Не верь. Не бойся. Не проси.
В них жизни лагерной основа.
Я в детство расчищаю след
к порогу дедовского крова
и слышу матерных три слова,
без них не изъяснялся дед.
На них я начал говорить
и в этой лексике раскован.
И если нынче мне хреново,
я не стыжусь их повторить.
Я в жизни избегал хитрить,
с людьми общался без уловок.
Я помню русские три слова -
Просить. Прощать. Благодарить.
Под Рождество их говорить -
Они, конечно, точно в тему.
Ведь с ними можно разрулить
вполне любую, блин, проблему…
Следующая публикация
Нет комментариев