Предыдущая публикация
Автор Леонид Лысюк-Нечехов.
1967 год, Куйбышевская область, город Жигулёвск. Рассказ №83. ЗАБИВКА СВИНЬИ или жизнь, по слухам, у всех только одна
Изучайте не ошибки выживших, а ошибки погибших и помните:
Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка,
Умейте выжидать, умейте нападать,
При каждой неудаче давать умейте сдачи.
Иначе вам удачи не видать.
Стихи В. Лебедева-Кумача,
песня из х/ф «Первая перчатка», 1946г.
Справка:
Пикадор – тот, кто дразнит и заводит быка в начале.
Тореро – каждый из пеших бойцов, участников корриды.
Матадор – главный пеший боец с быком, который наносит животному смертельный удар клинком.
Тореадоры – все участники корриды: пикадоры, тореро и матадор.
ЗАБИВКА СВИНЬИ
или
жизнь, по слухам, у всех только одна
В жизни цветов их оттенков, тонов и полутонов больше, чем мы себе представляем.
И снова память меня уносит в далёкое детство, где всё было просто, ясно и понятно. Идут годы, а детство не хочет меня отпускать.
Куйбышевская область.
Правый берег Волги - лесистые Жигулёвские горы и среди них город Жигулёвск.
Левый берег - посёлок Жигулёвское море. Пройдёт совсем немного времени и он войдёт в состав стремительно растущей промышленной агломерации – города Тольятти, который до 1965 года назывался Ставрополь-на-Волге.
Между двумя берегами и двумя городами Волжская гидроэлектростанция имени В.И. Ленина.
Итак, город Жигулёвск. Сложился он из слияния двух поселений, старейшее из которых село Моркваши известно с 1647 года. Статус города получил в 1949 году. Численность населения балансирует на уровне 50-ти тысяч человек.
Наша семья живёт в 2-х квартирном одноэтажном доме коттеджного типа без удобств по улице Песочная вдоль Московского шоссе. Самая окраина города, дальше уже жилых домов нет.
Апрель месяц.
Солнечный воскресный день.
Папа, мама и я идём на базар.
Городской базар.
Огромная ровная территория, отсыпанная щебнем, с рядами деревянных прилавков под навесами и свободным пространством, обнесённая забором.
Это был именно базар, а не рынок, его так все и называли. Нам до рынка и сегодня ещё ой как далеко. Там на левом восточном берегу Волги 250 лет назад, начиналась дикая степь, где действовали воля русского царя, татарская нагайка, яицкая и донская казачьи вольницы с шашками наголо, племенные группы калмыцких и киргизских кочевников, а также удаль, собравшихся в ватаги, никому неподвластных лихих людей.
Евразия-с, господа-товарищи.
Так что, это был базар, где рядом, вперемешку русские, татары, башкиры, мордва, чуваши, евреи, поволжские немцы, цыгане.
Кстати, попутно замечу – ничего хорошего о цыганах сказать не могу.
Возвращаюсь на базар.
Входящих на его территорию в любое время и любую погоду встречает местный юродивый Коля-дурачок – здоровенный детина, лет двадцати пяти, с умственным развитием пятилетнего ребёнка. Коля-дурачок постоянно улыбается, со всеми подряд здоровается и пристаёт с предложением: «Чем тебе помочь?» Он страшен с наружи и добрый безобидный ребёнок внутри. Люди его жалеют, постоянно суют ему в руку гостинцы: конфету, пятак, гривенник, сладкую булочку, кусочек сала, сушёную рыбу и т.п.
Иногда юродивый-дурачок выкрикивает: «Ты заболеешь», «Ты заболел». Народ всячески уворачивается от такого приветствия, но не каждому удаётся это сделать. Так что засунутые ему в карманы и за пазуху гостинцы были ещё и «откупными».
Базар открывают мясные ряды, где лежат свежие свинина, говядина, баранина, птица, яйца, сало, свиной жир со шкварками, окорока, грудинка, бекон.
Следом идут ряды рыбные.
Рыба свежая и копчёная, много рыбы: сом, стерлядь, судак, жерех, ёрш, сазан, толстолобик, щука. Здесь же живые и варёные раки.
Рыба вяленая и сушёная: вобла, тарань, лещ, подлещик, плотва, окунь, язь, краснопёрка и, конечно, чехонь, с которой стекает масляный жир.
Вяленая и сушёная рыба на Волге была вторым хлебом-солью. Её ели с супом, картошкой, перловой кашей, огурцами и свежими помидорами. Пиво было немыслимо без рыбы. Рыба с отварной картошечкой шла и к водочке, и к самогоночке.
Тут же, рядом в продаже рыболовные снасти: спиннинги, удочки, крючки, грузила, лески, поплавки, блёсны, сети, раколовки и паук в полном комплекте.
Паук интересное, редкое и своеобразное рыболовное приспособление. Теперь уже совсем немногие его помнят.
Позволю себе отвлечься на рассказ об устройстве самого большого и дерзкого на Средней Волге ручного рыболовного приспособления. На мой взгляд одно из самых точных его названий – паук-хапуга.
В состав большого «хапуги» входят:
-мощный деревянный шест-дышло диаметром 70-85мм и длинной до пяти метров. Шест выполняет роль архимедова рычага;
-деревянная или металлическая упор-рогатина высотой 1,5-1,7 метра;
-стальная сварная крестовина из труб диаметром 10-12мм с четырьмя зажимными винтами и кольцом для связи с архимедовым рычагом-шестом. Иногда, для повышения прочности под крестовину подваривают квадратную накладку;
-четыре стальные или алюминиевые изогнутые прутья-дуги диаметром 8-10мм и длинной 1,0-1,1 метра с приваренными гайками на концах для подвязки сетки;
-вязаная тканевая или шёлковая сетка с ячейками 35х35мм размером 1,6х1,6 метра;
-стальная круглая шайба диаметром 80-90мм – пригруз для обеспечения провисания центра сетки вниз;
-тонкий нейлоновый тросик-шпагат, который проходит по краю квадратного периметра ячеек сетки и, на углах, проходит через отверстия гаек на концах прутьев дуг, образуя с ними единое целое;
-тонкий стальной трос или прочная нейлоновая верёвка для подвески паука к шесту;
-большой сачок со стальной дужкой диаметром 40-45 сантиметров, тканевой сеткой и деревянной ручкой 1,5 метра.
Классический рыболовный расчёт паука состоит из трёх молодых сильных мужчин. Второй номер заходит в воду по пояс, ставит и держит упор. Первый номер заходит по колено, ставит шест на упор-рогатину, действуя им как рычагом, опускает сетку-паука в воду, движением слегка против течения поднимает его с пойманной рыбой и осторожно поворотом шеста переносит его к берегу. Третий номер, по колено в воде, выбирает рыбу из паука сачком. Процедура повторяется три-четыре раза за один заход в воду.
Паук эффективен в местах плотного хода рыбы. Например, максимально близко к месту пропуска-сброса рыбы через плотину ГЭС. А это - запретная зона. Так что паук на 90% – приспособление браконьерское.
Эх было время!
Какая была рыба!
Какие были браконьеры!
И снова на базар.
Теперь в вещевые торговые ряды.
Сначала товары без изыска, но всё что нужно: немудрёные шмотки, тулупы, пальто, шапки, валенки, сапоги, рукавицы. А уже в следующем ряду с претензией: там меха, товар из натуральной кожи и таких тканей как бархат, батист, штапель, габардин, велюр, болонья, капрон. Здесь можно было одеться добротно, но не сказать, что модно.
Овощные и фруктовые ряды.
Почти пустые. Не сезон. Разве что картошка и так, по мелочи, самодельные сладости, семечки, мёд.
Ряды с бытовыми приборами: буржуйки, примусы, керогазы, керосиновые лампы, соковыжималки, самогонные аппараты по частям (подпольно, но все знают), закаточные машинки, трёхлитровые банки, жестяные крышки.
Тут же торгуют инструментами и инвентарём которых нет в государственной торговле или лучше тех, что есть. Например, предлагают надёжные свёрла по металлу с твёрдосплавными напайками и цельностальные рубанки, которыми залюбуешься.
Набирает обороты торговля дефицитными джинсами и многим чего ещё.
Завершают базар ряды с живыми домашними животными: поросята, куры, гуси, голуби, котята, щенки.
В эти ряды с животными сегодня мы и пришли. Родители с пониманием дела выбирают и покупают месячного поросёнка.
Возвращаемся домой пешком. Никакие автобусы к нам на Песочную не ходят. Отец несёт покупку в мешке из-под картошки. Поросёнок периодически визжит, как резаный.
Свинья оказалось от природы агрессивной.
В памяти остался такой случай.
Ей уже пять месяцев. Приношу обед в ведре. Ударом рыла она опрокидывает ведро с едой на меня. Тварь неблагодарная. Пинаю её ногой в ответ. Разъярённый «боец без правил» кидается на меня и кусает в бок до крови. Примерив на себя роль «пикадора», пулей вылетаю из загона и закрываю за собой клеть. С испугом и ненавистью смотрю на зверя. Свиная морда продолжает меня искать для контакта. В мутных глазах животного читаю ещё только будущий монолог Горбатого из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Где ты, а? Ты где? Володя, Володенька … Я ведь тебя зубами загрызу». Отношения у меня с ней не сложились.
Ко всему прочему она ещё и выросла огромной.
В последний месяц откорма, делая утреннюю зарядку после пробуждения, она так билась о стены, что всё вокруг ходило ходуном. Снаружи сарай казался живым, чем-то недовольным и готовым начать крушить всё вокруг.
5 ноября 1967 года. Воскресенье. Раннее утро. Канун большого праздника. Послезавтра, 7 ноября, 50-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Повсюду триумфальный победный грохот и звон.
Имеющий уши – да услышит, имеющий глаза – да увидит, как было в 1913 году и как стало в 1967. Вот вам уровень грешной земли, а вот - небо. Как говорится, почувствуйте разницу.
А разница была, да ещё какая.
По производству на душу населения чугуна, стали, угля, цемента, гипса, щебня, силикатного кирпича, соды-каустика, азотной кислоты, электроэнергии на выходе из-под обмотки турбины, леса-кругляка на делянке, свеклы и картошки на корню результаты впечатляли.
Словом, если в европейских странах НАТО и у продажных союзников всё взрослое население одновременно сломает руки и ноги, то нашего алебастра хватит всем сделать гипсовые повязки и ещё останется.
При этом ни слова о дефиците товаров народного потребления, их невысоком качестве и малом ассортименте.
Казалось бы, такой повод задуматься, где мы находимся.
Куда там. К 1980-му году построим коммунизм и всё тут.
Не обращайте внимания, это я так, как всегда, отвлёкся. Нам с Павлом Верещагиным всё за Державу обидно.
Но большой праздник послезавтра, а сегодня, по сложившейся традиции, у нас забивка свиньи. И не у нас одних, а у многих в нашем городе. В то время в нашем регионе так было принято повсеместно.
Отец заранее, в мастерской на работе выточил два новых ножа: огромный прямой забойный и более изящный с кривым лезвием разделочный. Забойный нож впечатлял, выглядел угрожающе. Можно было отдать концы от одного его вида.
Вчера к нам приехали родственники из Куйбышева: тётя Оля, дядя Толя и их сын, мой двоюродный брат Вовка. Братан младше меня на четыре года. Салага. Их приезд не случаен, он тесно увязан с планом «забивки».
Итак, раннее утро, начало выходного дня.
К работе готовится «забивочная» бригада в составе: мой отец, ветеран войны от звонка до звонка, механик-водитель ИС-2 в составе тяжёлого танкового полка прорыва, 48 лет; дядя Толя, тоже участник, застал год войны, матрос Северного флота, авиамеханик полка истребителей морской авиации, 44 года; мастер-забойщик, странный пьющий тип лет 43-45-ти.
Тогда существовало устойчивое правило забивать свою свинью чужими руками. Было принято приглашать мастера-забойщика крупных домашних животных, который должен был всё решить профессионально, быстро, ловко, без шума и пыли, одним ударом.
Приглашённый «матадор», говоря словами Аркадия Варламовича Велюрова из будущего фильма «Покровские ворота», был «сомнителен» и «я бы ему не доверял».
Может он и был мастером, но в его внешности всё говорило за то, что это было, пусть в недалёком, однако, прошлом.
Но это был сценарий не мой, а моего отца.
Готовлюсь и я.
Забираюсь на плоско-наклонную крышу сарая-свинарника-курятника. Оборудую смотровую щель. Снимаю кусок рубероида из кровли уложенной рядами в простой нахлёст. Между досками обрешётки хороший панорамный обзор.
Младший брат увязался за мной. Делаю смотровую точку и для него тоже. Обзор у него не ахти какой, половину закрывает подпорная колонна, но для его пацанского статуса на тот момент, вполне достаточный.
Лежим на крыше, смотрим с высоты более трёх метров, затаились, ждём.
Сарай в плане размером 4х4 метра, может чуть побольше. Входная дверь, у самой стены, открывается наружу. От двери и до следующей стены две жерди-насеста и короба-несушки для кур. На насесте сидят семь кур и петух. В углу хозяйственный инвентарь: лопаты, вилы, лом, метла, топор-колун, кувалда. В центре деревянный столб-колонна. Одна четвёртая часть отгорожена досками – в загоне находится свинья. В стене устроен проём для перехода в наружный загон. Сейчас проём закрыт.
Похоже, что план забоя свиньи был таков: двое – отец и дядя Толя – исполняют роли «тореро», блокируют и держат её, а «матадор» наносит решающий удар.
Да только где вы видели, чтобы в России всё шло по заранее разработанному плану.
Меня иногда охватывает такое ощущение, что планы и реальный путь развития России вещи несовместимые. Как могу гоню прочь от себя эти мысли.
Однако, я опять отвлёкся.
В принципе теория забоя свиньи, как и вся военная наука на уровне тактики, довольно проста – поудобнее взял в руки тесак, поймал момент и точно ударил. Сложность заключается в практическом исполнении дела. Вот где постоянно выходят заминки.
Началось.
Мы на крыше затаились, прильнули к смотровым «триплексам», лица прикрыли ладонями, ждём.
«Тореадоры» с опаской заходят в сарай.
Куры напряглись и притихли.
Подбадривая друг друга убойная тройка обступает загон с огромным, напоминающим дирижабль, животным.
Совсем не имея никакой даже самой начальной военной школы, имея за плечами лишь рогаточный боевой опыт, испытав свирепость нашей свиньи на себе, я сообразил, что силы сторон в лучшем случае равны и кто будет забит, вопрос становится открытым.
Отец осторожно входит в загон первым. Задабривает свинью початком кукурузы, гладит её за ухом и она с глухим тяжёлым шумом заваливается на правый бок.
Следом, с опаской, на «цыпочках» заходят дядя Толя, нервно наматывая верёвку на руки и мастер-душегуб с ножом за спиной.
У душегуба в руке нож свой. Отцовский нож признан громоздким, неудобным и тяжёлым.
Ага, на нашу «слониху», тяжеловат? Ну-ну.
Становится понятным точное распределение ролей.
Дядя Толя отвечает за две задние ноги. Он садится на круп и начинает деловито заплетать свиные ноги верёвкой.
Отец, в тяжёлых кирзовых сапогах, осторожно прижимает правым коленом голову свиньи к земле, а двумя руками поднимает ногу, открывая грудину для нанесения удара.
«Матадор» приноравливается для удара, но всё ему не нравится, всё ему не так, всё ему не эдак. Так они копошатся несколько минут.
Свинья начинает слегка брыкаться. Напряжение растёт.
Наконец, отец сдавленным голосом мычит:
-Ты какого хрена ждёшь?
«Матадор» лепит мастера:
-Выжидаю момент.
Отец с раздражением:
-Какой, бля, момент. Давай уже.
Дядя Толя, качаясь на корме, хрипло добавляет:
-Не тяни, будет только хуже.
Время идёт.
«Слонихе» уже не нравиться лежать с сидящими на ней мужиками. Она начинает грозно рычать. Стало очевидно, что в следующий миг она захочет встать и сделает это легко.
Это был момент, когда утро перестало быть томным.
Отец уже орёт благим матом:
-Хули ты стоишь? Что не видишь, ещё немного и нам всем кранты!?
«Матадор» присел на одно колено и в его костлявой руке зловеще блеснул клинок.
Замах.
Удар.
Страшный, оглушающий, душераздирающий вопль-визг оповещает всю округу, что удар не вышел.
Забойщик в испуге с окровавленным ножом в руке вскакивает на ноги и стоит в нерешительности.
Секунда и раненый зверь взрывается всей мощью своего огромного тела.
Дядя Толя первым улетает на куриный насест и там фиксирует себя висящим на стене.
Курей с насеста как ветром сдуло в разные стороны. Петух проявил характер и остался на своей территории. Ему не понравился прилетевший соперник и он клюнул его в руку. Одним ударом дядя Толя отправляет кочета летать по сараю, а сам занимает его место.
Следующим в угол загона кубарем весь забрызганный кровью летит мой отец и громко проверяет сапогами прочность бревенчатой стены.
Зверюга встает на ноги.
Мастер-забойщик пытается проскользнуть на выход незамеченным.
Движением рыла снизу в верх, раненый зверь проводит апперкот и отправляет «матадора» через ограждение в сторону входной двери и тот, открыв её всем телом, покидает поле битвы. Пружины заботливо закрывают за ним дверь. Слух попутно фиксирует жалобное звяканье фирменного забойного «ножичка», где-то ударившегося о стену.
Инстинкт самосохранения требует от раненого животного убивать всё живое вокруг. Зверь идёт на отца.
«Бык» погнался за «тореро». «Тореро» ударился в бега.
Отец перемахивает дощатую ограду загона. Зверюга следом выносит доски лбом. Отец уходит влево, ещё влево и опять перемахивает ограду. Самка-хряк с рёвом прёт по пятам и ударом всей массой ломает вторую ограду.
Путь для забега вокруг центрального столба более-менее проложен и понятен. Теперь всё решат скорость и выносливость сторон.
Отец выдаёт чудеса кросса по кругу, против часовой стрелки, по неудобной «дорожке».
Я и подумать не мог, что мой папаня может так сноровисто и увёртливо бегать по кругу. Вот, что значит боевой опыт и старые сноровка, закалка, тренировка.
Когда кабаниха пробегает мимо дяди Толи, тот повыше поджимает ноги.
«Бычара» напирает.
Чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону: то зверь догоняет отца, то отец его. При этом из-под ног кроссменов с шумом, теряя перья, постоянно улетают куры во главе с петухом.
Бегая по кругу, отец ищет глазами оружие – нож, топор, вилы, кувалду, хоть что-нибудь. Взгляд выхватывает топор-колун и он на бегу кричит:
-Толя, возьми колун в углу и держи её ручкой ко мне.
Раненое животное начинает сдавать, но остаётся страшным спаррингом.
Зверь на секунду замирает на месте. Собирает силы для последнего удара. Он хочет убить и только потом умереть.
Топор-колун в руках отца.
Бойцы, очень разных весовых категорий, внимательно оценивая друг друга, медленно и грозно сходятся в последний раз.
Отец вкладывает в удар всю оставшуюся силу. Капризная удача в этот раз играет на его стороне.
Удар обухом приходится точно в лоб и проламывает его.
Свинья хрипит и грузно падает не на бок, а вперёд, мордой к ногам нового матадора.
Finita la commedia.
Надо убираться с крыши.
Восстанавливаю кровлю – возвращаю два куска рубероида на свои места. Предупреждаю брата – держим язык на замке. Молчком, скрытно спускаемся с крыши и растворяемся среди зрителей.
А снаружи, возле сарая, после вылета из него мастера-забойщика, театр жизни собрал своих самых верных зрителей – бабушек с соседних дворов.
Сгрудившись на пятачке перед сараем, они, затаив дыхание, слушают аудио-трансляцию с места события так, как когда-то слушали перед репродуктором-тарелкой сводки Совинформбюро с фронта. Не спеша, поправляя большие цветастые платки на своих головах, без лишних эмоций обсуждают и спорят – кто кого сейчас забивает.
Из сарая выходит отец в грязи, соломе, перьях и крови. Увидев собравшихся, коротко бросает:
-Чего сбежались? Расходитесь по своим дворам.
Получает в ответ:
-Саме знаем кода и куды нам итить.
Отец тоном, как можно буднично:
-Прошу не мешайте. Ничего интересного.
Тут же получает экспертное заключение:
-Ну не скажись. Такого не было, почай, года три, а то и боле.
Да, что тут возразишь живой памяти народной.
Так пишется малая история.
Ещё сегодняшнее раннее утро он начинал скромным простым тореро, а уже к началу дня стал, пусть с помятыми боками, но матадором.
Отец обрёл уверенность, взял инициативу в свои руки и у них с дядей Толей дело пошло. А они, надо сказать, вместе умели и дело делать и отдыхать.
С помощью верёвок тушу выволокли из сарая, низкой тележкой перевезли на подготовленную площадку рядом и выгрузили на клеёнку.
В руках отца пылает паяльная лампа.
Воздух наполняет запах горелых волос и палёной кожи.
Теперь в руках отца острый, как бритва, кривой разделочный нож. У дяди Толи нож домашний хлеборезный, но тоже отточенный до идеала.
Идёт разделка туши.
С виновато-бесстыжим видом, появляется покоцанный и уже слегка поддатый мастер-забойщик. Уставившись на голову свиньи с проломленным лбом, сбитый «матадор» осторожно интересуется: «Не фига себе! Кто это её так?»
Отец, всегда верный своему слову, передаёт мастеру оплату за «труд» натурой со словами:
-Фаддей, вот за работу, как договаривались.
Глядя как идёт сток крови с туши, несостоявшийся матадор просит:
-Налейте кружечку свежей.
Дядя Толя молча набирает полную кружку крови и подаёт тому в руки.
«Забойный» тип пьёт кровь из алюминиевой кружки лакающими глотками и частично проливает на себя.
Мерзкое зрелище.
С того момента, для меня на всю жизнь питьё крови в прямом и переносном смысле стало явлением отвратительным.
Извиняюсь, отвлёкся.
Получив паёк мясом, чекушкой водки и кружкой крови, Фаддей растворяется в воскресном дне.
Тут же нарисовались, постоянные просители, подосланные специально, трое малолетних детей из живущей рядом многодетной семьи.
Отец молча заворачивает в серую обёрточную бумагу кусок мяса и вручает им тоже.
До позднего вечера идёт разделка, расфасовка, а затем подвеска мяса на крюках в сарае и раскладка на лёд в погребе.
Понедельник.
Наши родители заняты изготовлением самодельной колбасы и заготовкой пельменей.
Самодельная колбаса – это промытые кишки набитые сырым фаршем со специями, свёрнутые кольцами и замороженные в погребе-леднике.
Лепка-заготовка пельменей в большом количестве на весь праздник – это по сложившейся традиции для родителей и наших родственников целая церемония. Она включает в себя, помимо изготовления самих пельменей, разговоры про жизнь, лёгкую мужскую допраздничную разминку водочкой, песни «Ах Самара городок, неспокойная я», «Огней так много золотых, на улицах Саратова», «Виновата ли я».
Это была неотъемлемая и незабываемая часть той жизни, которая, вместе с нашими родителями, ушла и больше никогда не повторится.
Вот и всё.
Наши две дружные семьи к встрече 50-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции готовы.
Оставалось ещё два с половиной года до 19 апреля 1970 года, когда с главного конвейра Волжского автозавода сойдёт первый автомобиль ВАЗ-2101 «Жигули» - легендарная «копейка».
Автозавод в Тольятти изменит образ мысли и образ жизни жителей всего региона. Одних, очень немногих, он незаслуженно вознесёт на пьедестал, другим - поможет найти своё место в жизни, третьих – обманет и разочарует.
Да, в жизни цветов, их оттенков, тонов и полутонов больше, чем мы себе представляем.
29 августа – 12 сентября 2023 года,
Москва
PS:
Во всём нужна сноровка, закалка, тренировка,
Умейте выжидать, умейте нападать,
При каждой неудаче давать умейте сдачи.
Иначе вам удачи не видать.
Стихи В. Лебедева-Кумача,
песня из х/ф «Первая перчатка», 1946г.
Справка:
Пикадор – тот, кто дразнит и заводит быка в начале.
Тореро – каждый из пеших бойцов, участников корриды.
Матадор – главный пеший боец с быком, который наносит животному смертельный удар клинком.
Тореадоры – все участники корриды: пикадоры, тореро и матадор.
ЗАБИВКА СВИНЬИ
или
жизнь, по слухам, у всех только одна
В жизни цветов их оттенков, тонов и полутонов больше, чем мы себе представляем.
И снова память меня уносит в далёкое детство, где всё было просто, ясно и понятно. Идут годы, а детство не хочет меня отпускать.
Куйбышевская область.
Правый берег Волги - лесистые Жигулёвские горы и среди них город Жигулёвск.
Левый берег - посёлок Жигулёвское море. Пройдёт совсем немного времени и он войдёт в состав стремительно растущей промышленной агломерации – города Тольятти, который до 1965 года назывался Ставрополь-на-Волге.
Между двумя берегами и двумя городами Волжская гидроэлектростанция имени В.И. Ленина.
Итак, город Жигулёвск. Сложился он из слияния двух поселений, старейшее из которых село Моркваши известно с 1647 года. Статус города получил в 1949 году. Численность населения балансирует на уровне 50-ти тысяч человек.
Наша семья живёт в 2-х квартирном одноэтажном доме коттеджного типа без удобств по улице Песочная вдоль Московского шоссе. Самая окраина города, дальше уже жилых домов нет.
Апрель месяц.
Солнечный воскресный день.
Папа, мама и я идём на базар.
Городской базар.
Огромная ровная территория, отсыпанная щебнем, с рядами деревянных прилавков под навесами и свободным пространством, обнесённая забором.
Это был именно базар, а не рынок, его так все и называли. Нам до рынка и сегодня ещё ой как далеко. Там на левом восточном берегу Волги 250 лет назад, начиналась дикая степь, где действовали воля русского царя, татарская нагайка, яицкая и донская казачьи вольницы с шашками наголо, племенные группы калмыцких и киргизских кочевников, а также удаль, собравшихся в ватаги, никому неподвластных лихих людей.
Евразия-с, господа-товарищи.
Так что, это был базар, где рядом, вперемешку русские, татары, башкиры, мордва, чуваши, евреи, поволжские немцы, цыгане.
Кстати, попутно замечу – ничего хорошего о цыганах сказать не могу.
Возвращаюсь на базар.
Входящих на его территорию в любое время и любую погоду встречает местный юродивый Коля-дурачок – здоровенный детина, лет двадцати пяти, с умственным развитием пятилетнего ребёнка. Коля-дурачок постоянно улыбается, со всеми подряд здоровается и пристаёт с предложением: «Чем тебе помочь?» Он страшен с наружи и добрый безобидный ребёнок внутри. Люди его жалеют, постоянно суют ему в руку гостинцы: конфету, пятак, гривенник, сладкую булочку, кусочек сала, сушёную рыбу и т.п.
Иногда юродивый-дурачок выкрикивает: «Ты заболеешь», «Ты заболел». Народ всячески уворачивается от такого приветствия, но не каждому удаётся это сделать. Так что засунутые ему в карманы и за пазуху гостинцы были ещё и «откупными».
Базар открывают мясные ряды, где лежат свежие свинина, говядина, баранина, птица, яйца, сало, свиной жир со шкварками, окорока, грудинка, бекон.
Следом идут ряды рыбные.
Рыба свежая и копчёная, много рыбы: сом, стерлядь, судак, жерех, ёрш, сазан, толстолобик, щука. Здесь же живые и варёные раки.
Рыба вяленая и сушёная: вобла, тарань, лещ, подлещик, плотва, окунь, язь, краснопёрка и, конечно, чехонь, с которой стекает масляный жир.
Вяленая и сушёная рыба на Волге была вторым хлебом-солью. Её ели с супом, картошкой, перловой кашей, огурцами и свежими помидорами. Пиво было немыслимо без рыбы. Рыба с отварной картошечкой шла и к водочке, и к самогоночке.
Тут же, рядом в продаже рыболовные снасти: спиннинги, удочки, крючки, грузила, лески, поплавки, блёсны, сети, раколовки и паук в полном комплекте.
Паук интересное, редкое и своеобразное рыболовное приспособление. Теперь уже совсем немногие его помнят.
Позволю себе отвлечься на рассказ об устройстве самого большого и дерзкого на Средней Волге ручного рыболовного приспособления. На мой взгляд одно из самых точных его названий – паук-хапуга.
В состав большого «хапуги» входят:
-мощный деревянный шест-дышло диаметром 70-85мм и длинной до пяти метров. Шест выполняет роль архимедова рычага;
-деревянная или металлическая упор-рогатина высотой 1,5-1,7 метра;
-стальная сварная крестовина из труб диаметром 10-12мм с четырьмя зажимными винтами и кольцом для связи с архимедовым рычагом-шестом. Иногда, для повышения прочности под крестовину подваривают квадратную накладку;
-четыре стальные или алюминиевые изогнутые прутья-дуги диаметром 8-10мм и длинной 1,0-1,1 метра с приваренными гайками на концах для подвязки сетки;
-вязаная тканевая или шёлковая сетка с ячейками 35х35мм размером 1,6х1,6 метра;
-стальная круглая шайба диаметром 80-90мм – пригруз для обеспечения провисания центра сетки вниз;
-тонкий нейлоновый тросик-шпагат, который проходит по краю квадратного периметра ячеек сетки и, на углах, проходит через отверстия гаек на концах прутьев дуг, образуя с ними единое целое;
-тонкий стальной трос или прочная нейлоновая верёвка для подвески паука к шесту;
-большой сачок со стальной дужкой диаметром 40-45 сантиметров, тканевой сеткой и деревянной ручкой 1,5 метра.
Классический рыболовный расчёт паука состоит из трёх молодых сильных мужчин. Второй номер заходит в воду по пояс, ставит и держит упор. Первый номер заходит по колено, ставит шест на упор-рогатину, действуя им как рычагом, опускает сетку-паука в воду, движением слегка против течения поднимает его с пойманной рыбой и осторожно поворотом шеста переносит его к берегу. Третий номер, по колено в воде, выбирает рыбу из паука сачком. Процедура повторяется три-четыре раза за один заход в воду.
Паук эффективен в местах плотного хода рыбы. Например, максимально близко к месту пропуска-сброса рыбы через плотину ГЭС. А это - запретная зона. Так что паук на 90% – приспособление браконьерское.
Эх было время!
Какая была рыба!
Какие были браконьеры!
И снова на базар.
Теперь в вещевые торговые ряды.
Сначала товары без изыска, но всё что нужно: немудрёные шмотки, тулупы, пальто, шапки, валенки, сапоги, рукавицы. А уже в следующем ряду с претензией: там меха, товар из натуральной кожи и таких тканей как бархат, батист, штапель, габардин, велюр, болонья, капрон. Здесь можно было одеться добротно, но не сказать, что модно.
Овощные и фруктовые ряды.
Почти пустые. Не сезон. Разве что картошка и так, по мелочи, самодельные сладости, семечки, мёд.
Ряды с бытовыми приборами: буржуйки, примусы, керогазы, керосиновые лампы, соковыжималки, самогонные аппараты по частям (подпольно, но все знают), закаточные машинки, трёхлитровые банки, жестяные крышки.
Тут же торгуют инструментами и инвентарём которых нет в государственной торговле или лучше тех, что есть. Например, предлагают надёжные свёрла по металлу с твёрдосплавными напайками и цельностальные рубанки, которыми залюбуешься.
Набирает обороты торговля дефицитными джинсами и многим чего ещё.
Завершают базар ряды с живыми домашними животными: поросята, куры, гуси, голуби, котята, щенки.
В эти ряды с животными сегодня мы и пришли. Родители с пониманием дела выбирают и покупают месячного поросёнка.
Возвращаемся домой пешком. Никакие автобусы к нам на Песочную не ходят. Отец несёт покупку в мешке из-под картошки. Поросёнок периодически визжит, как резаный.
Свинья оказалось от природы агрессивной.
В памяти остался такой случай.
Ей уже пять месяцев. Приношу обед в ведре. Ударом рыла она опрокидывает ведро с едой на меня. Тварь неблагодарная. Пинаю её ногой в ответ. Разъярённый «боец без правил» кидается на меня и кусает в бок до крови. Примерив на себя роль «пикадора», пулей вылетаю из загона и закрываю за собой клеть. С испугом и ненавистью смотрю на зверя. Свиная морда продолжает меня искать для контакта. В мутных глазах животного читаю ещё только будущий монолог Горбатого из фильма «Место встречи изменить нельзя»: «Где ты, а? Ты где? Володя, Володенька … Я ведь тебя зубами загрызу». Отношения у меня с ней не сложились.
Ко всему прочему она ещё и выросла огромной.
В последний месяц откорма, делая утреннюю зарядку после пробуждения, она так билась о стены, что всё вокруг ходило ходуном. Снаружи сарай казался живым, чем-то недовольным и готовым начать крушить всё вокруг.
5 ноября 1967 года. Воскресенье. Раннее утро. Канун большого праздника. Послезавтра, 7 ноября, 50-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. Повсюду триумфальный победный грохот и звон.
Имеющий уши – да услышит, имеющий глаза – да увидит, как было в 1913 году и как стало в 1967. Вот вам уровень грешной земли, а вот - небо. Как говорится, почувствуйте разницу.
А разница была, да ещё какая.
По производству на душу населения чугуна, стали, угля, цемента, гипса, щебня, силикатного кирпича, соды-каустика, азотной кислоты, электроэнергии на выходе из-под обмотки турбины, леса-кругляка на делянке, свеклы и картошки на корню результаты впечатляли.
Словом, если в европейских странах НАТО и у продажных союзников всё взрослое население одновременно сломает руки и ноги, то нашего алебастра хватит всем сделать гипсовые повязки и ещё останется.
При этом ни слова о дефиците товаров народного потребления, их невысоком качестве и малом ассортименте.
Казалось бы, такой повод задуматься, где мы находимся.
Куда там. К 1980-му году построим коммунизм и всё тут.
Не обращайте внимания, это я так, как всегда, отвлёкся. Нам с Павлом Верещагиным всё за Державу обидно.
Но большой праздник послезавтра, а сегодня, по сложившейся традиции, у нас забивка свиньи. И не у нас одних, а у многих в нашем городе. В то время в нашем регионе так было принято повсеместно.
Отец заранее, в мастерской на работе выточил два новых ножа: огромный прямой забойный и более изящный с кривым лезвием разделочный. Забойный нож впечатлял, выглядел угрожающе. Можно было отдать концы от одного его вида.
Вчера к нам приехали родственники из Куйбышева: тётя Оля, дядя Толя и их сын, мой двоюродный брат Вовка. Братан младше меня на четыре года. Салага. Их приезд не случаен, он тесно увязан с планом «забивки».
Итак, раннее утро, начало выходного дня.
К работе готовится «забивочная» бригада в составе: мой отец, ветеран войны от звонка до звонка, механик-водитель ИС-2 в составе тяжёлого танкового полка прорыва, 48 лет; дядя Толя, тоже участник, застал год войны, матрос Северного флота, авиамеханик полка истребителей морской авиации, 44 года; мастер-забойщик, странный пьющий тип лет 43-45-ти.
Тогда существовало устойчивое правило забивать свою свинью чужими руками. Было принято приглашать мастера-забойщика крупных домашних животных, который должен был всё решить профессионально, быстро, ловко, без шума и пыли, одним ударом.
Приглашённый «матадор», говоря словами Аркадия Варламовича Велюрова из будущего фильма «Покровские ворота», был «сомнителен» и «я бы ему не доверял».
Может он и был мастером, но в его внешности всё говорило за то, что это было, пусть в недалёком, однако, прошлом.
Но это был сценарий не мой, а моего отца.
Готовлюсь и я.
Забираюсь на плоско-наклонную крышу сарая-свинарника-курятника. Оборудую смотровую щель. Снимаю кусок рубероида из кровли уложенной рядами в простой нахлёст. Между досками обрешётки хороший панорамный обзор.
Младший брат увязался за мной. Делаю смотровую точку и для него тоже. Обзор у него не ахти какой, половину закрывает подпорная колонна, но для его пацанского статуса на тот момент, вполне достаточный.
Лежим на крыше, смотрим с высоты более трёх метров, затаились, ждём.
Сарай в плане размером 4х4 метра, может чуть побольше. Входная дверь, у самой стены, открывается наружу. От двери и до следующей стены две жерди-насеста и короба-несушки для кур. На насесте сидят семь кур и петух. В углу хозяйственный инвентарь: лопаты, вилы, лом, метла, топор-колун, кувалда. В центре деревянный столб-колонна. Одна четвёртая часть отгорожена досками – в загоне находится свинья. В стене устроен проём для перехода в наружный загон. Сейчас проём закрыт.
Похоже, что план забоя свиньи был таков: двое – отец и дядя Толя – исполняют роли «тореро», блокируют и держат её, а «матадор» наносит решающий удар.
Да только где вы видели, чтобы в России всё шло по заранее разработанному плану.
Меня иногда охватывает такое ощущение, что планы и реальный путь развития России вещи несовместимые. Как могу гоню прочь от себя эти мысли.
Однако, я опять отвлёкся.
В принципе теория забоя свиньи, как и вся военная наука на уровне тактики, довольно проста – поудобнее взял в руки тесак, поймал момент и точно ударил. Сложность заключается в практическом исполнении дела. Вот где постоянно выходят заминки.
Началось.
Мы на крыше затаились, прильнули к смотровым «триплексам», лица прикрыли ладонями, ждём.
«Тореадоры» с опаской заходят в сарай.
Куры напряглись и притихли.
Подбадривая друг друга убойная тройка обступает загон с огромным, напоминающим дирижабль, животным.
Совсем не имея никакой даже самой начальной военной школы, имея за плечами лишь рогаточный боевой опыт, испытав свирепость нашей свиньи на себе, я сообразил, что силы сторон в лучшем случае равны и кто будет забит, вопрос становится открытым.
Отец осторожно входит в загон первым. Задабривает свинью початком кукурузы, гладит её за ухом и она с глухим тяжёлым шумом заваливается на правый бок.
Следом, с опаской, на «цыпочках» заходят дядя Толя, нервно наматывая верёвку на руки и мастер-душегуб с ножом за спиной.
У душегуба в руке нож свой. Отцовский нож признан громоздким, неудобным и тяжёлым.
Ага, на нашу «слониху», тяжеловат? Ну-ну.
Становится понятным точное распределение ролей.
Дядя Толя отвечает за две задние ноги. Он садится на круп и начинает деловито заплетать свиные ноги верёвкой.
Отец, в тяжёлых кирзовых сапогах, осторожно прижимает правым коленом голову свиньи к земле, а двумя руками поднимает ногу, открывая грудину для нанесения удара.
«Матадор» приноравливается для удара, но всё ему не нравится, всё ему не так, всё ему не эдак. Так они копошатся несколько минут.
Свинья начинает слегка брыкаться. Напряжение растёт.
Наконец, отец сдавленным голосом мычит:
-Ты какого хрена ждёшь?
«Матадор» лепит мастера:
-Выжидаю момент.
Отец с раздражением:
-Какой, бля, момент. Давай уже.
Дядя Толя, качаясь на корме, хрипло добавляет:
-Не тяни, будет только хуже.
Время идёт.
«Слонихе» уже не нравиться лежать с сидящими на ней мужиками. Она начинает грозно рычать. Стало очевидно, что в следующий миг она захочет встать и сделает это легко.
Это был момент, когда утро перестало быть томным.
Отец уже орёт благим матом:
-Хули ты стоишь? Что не видишь, ещё немного и нам всем кранты!?
«Матадор» присел на одно колено и в его костлявой руке зловеще блеснул клинок.
Замах.
Удар.
Страшный, оглушающий, душераздирающий вопль-визг оповещает всю округу, что удар не вышел.
Забойщик в испуге с окровавленным ножом в руке вскакивает на ноги и стоит в нерешительности.
Секунда и раненый зверь взрывается всей мощью своего огромного тела.
Дядя Толя первым улетает на куриный насест и там фиксирует себя висящим на стене.
Курей с насеста как ветром сдуло в разные стороны. Петух проявил характер и остался на своей территории. Ему не понравился прилетевший соперник и он клюнул его в руку. Одним ударом дядя Толя отправляет кочета летать по сараю, а сам занимает его место.
Следующим в угол загона кубарем весь забрызганный кровью летит мой отец и громко проверяет сапогами прочность бревенчатой стены.
Зверюга встает на ноги.
Мастер-забойщик пытается проскользнуть на выход незамеченным.
Движением рыла снизу в верх, раненый зверь проводит апперкот и отправляет «матадора» через ограждение в сторону входной двери и тот, открыв её всем телом, покидает поле битвы. Пружины заботливо закрывают за ним дверь. Слух попутно фиксирует жалобное звяканье фирменного забойного «ножичка», где-то ударившегося о стену.
Инстинкт самосохранения требует от раненого животного убивать всё живое вокруг. Зверь идёт на отца.
«Бык» погнался за «тореро». «Тореро» ударился в бега.
Отец перемахивает дощатую ограду загона. Зверюга следом выносит доски лбом. Отец уходит влево, ещё влево и опять перемахивает ограду. Самка-хряк с рёвом прёт по пятам и ударом всей массой ломает вторую ограду.
Путь для забега вокруг центрального столба более-менее проложен и понятен. Теперь всё решат скорость и выносливость сторон.
Отец выдаёт чудеса кросса по кругу, против часовой стрелки, по неудобной «дорожке».
Я и подумать не мог, что мой папаня может так сноровисто и увёртливо бегать по кругу. Вот, что значит боевой опыт и старые сноровка, закалка, тренировка.
Когда кабаниха пробегает мимо дяди Толи, тот повыше поджимает ноги.
«Бычара» напирает.
Чаша весов склоняется то в одну, то в другую сторону: то зверь догоняет отца, то отец его. При этом из-под ног кроссменов с шумом, теряя перья, постоянно улетают куры во главе с петухом.
Бегая по кругу, отец ищет глазами оружие – нож, топор, вилы, кувалду, хоть что-нибудь. Взгляд выхватывает топор-колун и он на бегу кричит:
-Толя, возьми колун в углу и держи её ручкой ко мне.
Раненое животное начинает сдавать, но остаётся страшным спаррингом.
Зверь на секунду замирает на месте. Собирает силы для последнего удара. Он хочет убить и только потом умереть.
Топор-колун в руках отца.
Бойцы, очень разных весовых категорий, внимательно оценивая друг друга, медленно и грозно сходятся в последний раз.
Отец вкладывает в удар всю оставшуюся силу. Капризная удача в этот раз играет на его стороне.
Удар обухом приходится точно в лоб и проламывает его.
Свинья хрипит и грузно падает не на бок, а вперёд, мордой к ногам нового матадора.
Finita la commedia.
Надо убираться с крыши.
Восстанавливаю кровлю – возвращаю два куска рубероида на свои места. Предупреждаю брата – держим язык на замке. Молчком, скрытно спускаемся с крыши и растворяемся среди зрителей.
А снаружи, возле сарая, после вылета из него мастера-забойщика, театр жизни собрал своих самых верных зрителей – бабушек с соседних дворов.
Сгрудившись на пятачке перед сараем, они, затаив дыхание, слушают аудио-трансляцию с места события так, как когда-то слушали перед репродуктором-тарелкой сводки Совинформбюро с фронта. Не спеша, поправляя большие цветастые платки на своих головах, без лишних эмоций обсуждают и спорят – кто кого сейчас забивает.
Из сарая выходит отец в грязи, соломе, перьях и крови. Увидев собравшихся, коротко бросает:
-Чего сбежались? Расходитесь по своим дворам.
Получает в ответ:
-Саме знаем кода и куды нам итить.
Отец тоном, как можно буднично:
-Прошу не мешайте. Ничего интересного.
Тут же получает экспертное заключение:
-Ну не скажись. Такого не было, почай, года три, а то и боле.
Да, что тут возразишь живой памяти народной.
Так пишется малая история.
Ещё сегодняшнее раннее утро он начинал скромным простым тореро, а уже к началу дня стал, пусть с помятыми боками, но матадором.
Отец обрёл уверенность, взял инициативу в свои руки и у них с дядей Толей дело пошло. А они, надо сказать, вместе умели и дело делать и отдыхать.
С помощью верёвок тушу выволокли из сарая, низкой тележкой перевезли на подготовленную площадку рядом и выгрузили на клеёнку.
В руках отца пылает паяльная лампа.
Воздух наполняет запах горелых волос и палёной кожи.
Теперь в руках отца острый, как бритва, кривой разделочный нож. У дяди Толи нож домашний хлеборезный, но тоже отточенный до идеала.
Идёт разделка туши.
С виновато-бесстыжим видом, появляется покоцанный и уже слегка поддатый мастер-забойщик. Уставившись на голову свиньи с проломленным лбом, сбитый «матадор» осторожно интересуется: «Не фига себе! Кто это её так?»
Отец, всегда верный своему слову, передаёт мастеру оплату за «труд» натурой со словами:
-Фаддей, вот за работу, как договаривались.
Глядя как идёт сток крови с туши, несостоявшийся матадор просит:
-Налейте кружечку свежей.
Дядя Толя молча набирает полную кружку крови и подаёт тому в руки.
«Забойный» тип пьёт кровь из алюминиевой кружки лакающими глотками и частично проливает на себя.
Мерзкое зрелище.
С того момента, для меня на всю жизнь питьё крови в прямом и переносном смысле стало явлением отвратительным.
Извиняюсь, отвлёкся.
Получив паёк мясом, чекушкой водки и кружкой крови, Фаддей растворяется в воскресном дне.
Тут же нарисовались, постоянные просители, подосланные специально, трое малолетних детей из живущей рядом многодетной семьи.
Отец молча заворачивает в серую обёрточную бумагу кусок мяса и вручает им тоже.
До позднего вечера идёт разделка, расфасовка, а затем подвеска мяса на крюках в сарае и раскладка на лёд в погребе.
Понедельник.
Наши родители заняты изготовлением самодельной колбасы и заготовкой пельменей.
Самодельная колбаса – это промытые кишки набитые сырым фаршем со специями, свёрнутые кольцами и замороженные в погребе-леднике.
Лепка-заготовка пельменей в большом количестве на весь праздник – это по сложившейся традиции для родителей и наших родственников целая церемония. Она включает в себя, помимо изготовления самих пельменей, разговоры про жизнь, лёгкую мужскую допраздничную разминку водочкой, песни «Ах Самара городок, неспокойная я», «Огней так много золотых, на улицах Саратова», «Виновата ли я».
Это была неотъемлемая и незабываемая часть той жизни, которая, вместе с нашими родителями, ушла и больше никогда не повторится.
Вот и всё.
Наши две дружные семьи к встрече 50-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции готовы.
Оставалось ещё два с половиной года до 19 апреля 1970 года, когда с главного конвейра Волжского автозавода сойдёт первый автомобиль ВАЗ-2101 «Жигули» - легендарная «копейка».
Автозавод в Тольятти изменит образ мысли и образ жизни жителей всего региона. Одних, очень немногих, он незаслуженно вознесёт на пьедестал, другим - поможет найти своё место в жизни, третьих – обманет и разочарует.
Да, в жизни цветов, их оттенков, тонов и полутонов больше, чем мы себе представляем.
29 августа – 12 сентября 2023 года,
Москва
PS:
Автор - ветеран Военстройорганов, подписчик группы, полковник Лысюк Леонид Андреевич
Следующая публикация
Нет комментариев