С ДНЁМ ЖЕНСКОГО СЧАСТЬЯ!!!

Галина Паткова.
СЧАСТЛИВАЯ ДУНЯ.
На низком темном небе ни просвета. Слышны отдаленные раскаты грома. Ветер беснуется, раскачивая верхушки деревьев, прочесывая кусты, срывая первые пожелтевшие листья, а еще ведь всего-то середина августа. От вспышки молнии Дуня вздрагивает, задергивает занавески и отходит от окна.
Вот так всегда, с самого детства, боится грозы. Не боялась бы, может, если бы молния не убила ее подруженьку Нюрку. На ее глазах убила, как только та добежала до речки и всего лишь намочила ноги. Дуня бежала вслед за ней. " Не вздумай! - кричала она, надрывая голос. - Тятя сказывал нельзя купаться в грозу, нельзя!" В это самое время громыхнуло так сильно и воссияло на все небо, что Нюрка замертво упала у воды. Что было дальше Дуня помнит плохо. Как звала на помощь, кричала, кричала вперемешку со слезами... Как потом ее отпаивали травами, водили по бабкам, но страх не проходил, и что-то еще надломилось в ее душе. Люди стали замечать странности: отрешенность и задумчивость. Тятенька с мамонькой жалели ее, приговаривая: " Несчастная ты наша". Прозвище "несчастная" накрепко прилипло к ней. Она была младшей из четверых, поэтому старшие опекали ее, а вовремя очередной грозы садили под икону в углу и прикрывали собой.
Родителей не стало, когда ей исполнилось семнадцать. Первой ушла матушка, а через год и тятя. Дуня уже тогда телятницей работала. Работать она умела, старательная была. Жила с братом в родительском доме. Все считали ее не самостоятельной, а она не перечила, соглашалась с такой участью. К ней относились скорее как к ребенку, хотя годов-то ей было уже за двадцать. Вот так и жила, больше молчком, думая о своем. А думала она о многом и мечтала, как и все в ее возрасте. Давненько уже ее мысли занимал Семен, в соседнем доме жил наискосок. Понимала - мечтам ее не сбыться, да разве же прикажешь сердцу девичьему?..
Семен не из красавцев был, но ладный да статный, и из семьи доброй, людям на зависть жили. Из трех сыновей он тоже младшим был. Двое уже семьями обзавелись, а он все никак по душе выбрать не мог. Деревня на ту пору людной была, невест хоть отбавляй.. Со многими он вечера проводил да зори встречал. Дуня знала об этом, порой глаз не сомкнет, все о нем думает, бывало и в подушку всплакнет от отчаяния. Кому несчастная нужна? Как есть свое положение понимала. Совсем покой потеряла девка.
Как-то к ней доярка Маргарита Марковна подошла.
- Неужто брат тебя работой изнуряет, осунулась-то так пошто?
- Нет! - замахала руками Дуня. - Он жалеет меня.
А у самой слезы вот-вот покатятся и во взгляде тоска, что Маргарита сама прослезилась.
- Видно дело-то сурьёзное, не заболела ли? Или поди-ко дела девичьи?
Дуняша лишь головой кивнула пряча глаза.
- Да ладно тебе, пошто стушевалась-то так? На выданьи уж давно, не грех и полюбить кого... Тебе бы, девка-матушка, повеселее быть, поветлянее, хоть самую малость, глядишь, и нашлась бы для тебя пара. Да взять бы того же Гриню Митрофанова, аккурат по тебе.
- Я Семена люблю, соседа своего, Дмитрия Игнатьевича сына.
Не успела она больше слова молвить, как Маргарита выдохнула:
- Ох... - а потом, точно опомнилась, завидев багровые Дунины щёки. - Любить не возбраняется, люби, да не думай, твое признание со мной и останется, не уйдут слова дале, не сплетница я, добра тебе желаю. Глянешся ты мне, берешь простотой своей, да и работу всю разумеешь. Так и знай, человек-то предполагает, а Господь располагает. Может и сжалится, за смирение твое, за душу добрую.
После разговора того внешне ничего не изменилось, а внутренне Дуняша замечать стала, что весело ей бывает без причинно. Когда нет никого рядом, даже петь стала. А голосок-то у нее звучный, диво, как хорош.
За этим-то занятием и застал ее Семен. Он вечерком рыбачил, видит через ивовые ветви, Дуня с горы спускается с коромыслом и ведрами. Видно, белье полоскать идет, подумал он. Она тем временем уже к мосточку подошла, огляделась прежде, приподняла платье повыше, опустилась на колени, и давай каждую вещь прополаскивать. А потом, как запоет! Полетел ее голос живой да ласковый, похоже, в самое сердце к Семену залетел. Он аж, кажись, дышать перестал, слушая и вслушиваясь в каждое слово. Да видано ли, слыхано ли, чтобы кто так пел? Словно ручеек журчит, точно соловей в саду заливается! Не может он поверить в то, что это Дуня несчастная поет. Разве несчастная может вот так петь? Так, чтобы душу его растревожить? И грудь ее девичья в вырезе платья манит, и коса, что воды касается... Настоящая она, самая что ни на есть настоящая! И до того кажется чистой и непорочной в вечерних лучах закатного солнца, будто просвечивает вся. Семен про все забыл, пошевелиться боится, чтобы не выдать себя и ее не вспугнуть. Хорошо, что ива густая схоронила его восхищенный взгляд. Так бы и смотрел, так бы и слушал бесконечно...
Дуня, тем временем, перестала петь, всполоснула разгоряченное лицо водой, зачесала гладко гребнем волосы и уже коромысло в руки взяла, как услышала:
- Подожди, подсоблю, тяжело в гору-то...
Она замерла, уж не почудилось ли? Голос-то Семена, его ни с каким не спутает. А вот и он сам. Взял коромысло, почувствовав от волос приятный запах трав, заглянул в глаза ее васильковые и утонул в этой сини небесной. А она смотрит на него открыто, заворожено и не боится вовсе. И любовь в ее взоре, не прикрытая ничем, совсем парня обескуражила. Да разве же смотрел на него кто так ранее, да нет никто так искренне, так восхищенно не смотрел. Да и он не любовался никем, как сейчас ею любуется. Наваждение, не иначе...
Так и шли тихонечко до дома. Молчком шли, будто язык проглотили.
- Спасибо, - тихонько поблагодарила она.
- Не за что, - ответил он. И только тогда, когда она уже отдалилась, крикнул:
- Дуня...
В ее глазах застыл вопрос, на который он пока не знал ответа, поэтому лишь помахал рукой, а она ответила кивком головы.
Ответ нашелся и довольно скоро. Семен конкретно понял - он влюбился бесповоротно в Дуню несчастную. И без разницы ему то, что странноватая она. И даже если родители будут против, не откажется он от любви своей. А они, на диво, обрадовались даже, за дочь ее приняли. Дуняша так и светится от счастья, все страхи ее прошли. Права была Маргарита Марковна - человек предполагает, а Бог располагает. Если уже сам Господь на защиту встал, то не несчастная боле Дуняша, а счастливая, очень даже счастливая!
Автор: Г. Паткова.
Фото из интернета.