Предыдущая публикация
И тут звонок из приёмного – привезли больного.
И ведь под самый конец дежурства! Вот незадача!
» Поспал – называется! И что там случилось? Нельзя, что ли, было подождать утра, когда откроются поликлиники? Не раньше, не позже!»
На кушетке в хирургической смотровой сидела старушка в серой кофте. Рядом лежали её тапки. Взглянув на босые ноги больной, хирург понял: гангрена правой стопы. Ох, ты нате!
Задача к концу дежурства! Если в ближайшие часы не ампутировать больную ногу, жизнь старушки под угрозой. Но, судя по возрасту, такая операция не поможет. Скорее – ускорит процесс.
– Вам сколько лет? – после осмотра Андрей присел рядом.
Старушку слегка знобило, но держалась она молодцом.
– Да Бог его знает! По паспорту 87. А там, – пациентка пожала плечами.
Андрей взял в руки её паспорт. Да, выходило так.
– Что ж, Вы не уверены в своих паспортных данных?
– А как быть уверенной-то, милок. Мне смотритель станционный документы выхлопотал, когда я к ним на станцию попала. Мы с бабулей ходили: кто что подаст, а она на этой станции и померла ночью. А смотритель меня у себя оставил. Говорит – работать будешь. А я что? Я так рада была. Дежурила я ночью на переезде. Страшно было ночами, метель метёт, а я одна. Говорит, а сколько годков-то тебе? А я и не знаю. Худющая была — голодала же. Вот он и написал 11, а я думаю, мне лет пятнадцать уже было.
Я за него всегда молюсь: добрый был человек, сочувственный. А тогда с первой же получки пошла в церковь, о здравии его молилась. Послал же мне Господь доброго человека! Мне вообще в жизни на хороших людей везёт. Счастливая я.
Андрей слушал пациентку и размышлял: целесообразно ли делать ей столь серьезную операцию – ампутацию. Стоит ли причинять лишние страдания заведомо обречённой пациентке? Не стоит. Будем облегчать последние дни жизни.
Размышления хирурга прервал голос старушки:
— Доктор, скажите, ведь я поправлюсь? Мне к весне обязательно надо поправиться! Вот осень и зиму могу поваляться, а к весне надо…
— А почему именно к весне? — спросил врач, в душе смеясь над наивностью больной.
— Да как же? — похоже, старушка была удивлена, что человек в белом халате, по возрасту годящийся ей во внуки, не понимает столь очевидной вещи, — У меня же огород: целых шесть соток. Картошку посажу, помидорок в теплицу, клубнику. Клубника у меня знатная всегда родится. Я и вам потом корзину наберу. Любите клубнику-то? – и получив кивок врача, продолжала, – Привезу…. Потом мне туда правнуков доставят – нянчиться. У дочки моей совсем со спиной худо, болеет.
Андрей в последнее время хандрил. Вот вроде всё нормально. Они с женой вместе ещё со студенческих лет. Приехал и поступил в Московский медицинский универ он из провинции. Света – за ним. Он – учился, она – работала, поддерживала его стремление стать хирургом. Потом приобрели квартиру в Москве сами, без чьей-то помощи. Вот только с детьми затянули, откладывали откладывали … теперь что-то не ладилось с этим, не получалось. Светлана лечилась, то полнела, то худела. Переживала очень.
А тут случилось то, что сейчас ни давало Андрею покоя. Год назад пришла в поликлинику к ним работать молодая медсестра Ксюша – коса до пояса. До того хороша, что Андрей сразу увлёкся. И теперь рвался между двумя женщинами, скрывая от жены связь.
И так уже от этого на душе мерзко было! Надо было что-то решать. И Ксюха достойна, чтоб женой быть, а не любовницей. Хоть и молчит, но как глаза свои коровьи поднимет, как посмотрит порой … И Свету не оставишь, потому что столько преодолено вместе, родная такая.
Осень добавила мерзости от этих дум. Решать ничего не хотелось.
Старушку перевезли в палату, поставили капельницу. Андрей делал назначения. Откуда у нее, у старой совсем женщины с нелегкой судьбой, такая жажда жизни? — подумал хирург, глядя на руки старухи, покрытые голубой сеткой набухших вен, с суставами, изуродованными артритом.
— Скажите, Зоя Петровна, а вы счастливы? — поинтересовался он.
— Да как же не счастлива-то? — отозвалась старушка. — Дай Бог каждому. Говорю же! Вот вы, доктор, поди, мне не верите, а я правду говорю… Мне всю жизнь только хорошие люди попадались. Бабушка была такая добрая, потом вот смотритель. А когда его арестовали, я в госпиталь попала работать санитаркой, там и жила. Доктор там старый был, Сергей Изотович – такой добрый доктор. Очень меня любил. Хотел в медсестринское училище меня отправить, да не успел, умер прямо на дежурстве.
А меня потом отправили опять на железную дорогу. Народ набирали наводнение ликвидировать. Все шпалы и рельсы вздыбило да над водой подняло. Вот меня вместе с другими железнодорожниками и отправили его восстанавливать. Я ведь сноровистая: знаю и как кривые ложить, и как прямые восстанавливать. Доработала до осени. И тут говорит мне бригадный мастер:
— А не хочешь ли ты, Зоя, к нам завербоваться? Зарплата у нас хорошая. Опять же, не в вагоне жить будешь — общежитие дадим. А ты необразованная… А мы тебя и подучим, и разряд тебе поднимем. Подумай: дело-то выгодное.
Подумала я, подумала — да и согласилась, и пошла в путевые работницы. Хотя работа тяжелая была… да разве хлеб легким бывает. И с пленными пришлось поработать тоже. Трудный народ.
Там у меня любовь первая случилась. Мастер бригадный на меня заглядываться начал. Красавец такой, влюбииилась я тогда сильно. Бывало встретимся глазами — гранит расплавится. Он ухаживал: где тяжёлое – меня отодвинет, сам несёт, цветы на подоконник положит утром и уйдет. А я-то не сплю, жду – вижу.
– И что? Случилась любовь-то потом? – спросил Андрей.
– Да какое там! – Зоя Петровна махнула рукой, позабыв про капельницу, – Ой! Простите! – Андрей поправил, и она продолжила свой рассказ.
– Он же женатый был. Далеко где-то была жена с детишками. Уж не помню где. Разве я могла? Грех-то какой! Не могла я, да и он понимал, чай не маленький. Перевёл он меня в другую бригаду, приезжал пару раз – глянет издали и уходит. Искоренял любовь. Передавали мне, что горевал сильно, иссох весь.
А потом я встретила парня, полюбили друг друга. Он молоденький тоже был, как и я. Да только недолго радовались счастью, я на восьмом месяце была, когда его вагоном с рельсами придавило. Не насмерть. Таял, как свечка потом.
Старушка смолкла, словно не в силах была рассказывать дальше… И в палате воцарилась тишина. Она длилась до тех пор, пока Зоя Петровна не заговорила вновь:
– Но мне страдать некогда было – дочка родилась, хлопоты. Вот ей всю жизнь и помогала, спина у неё только болит сейчас. Лечиться надо.
А я-то что? Я – счастливая. Мне с людьми везёт с хорошими. Вот и с Вами опять повезло, – она улыбнулась, глядя на Андрея, – Хороший вы человек и доктор хороший, – потом помолчала и добавила, – Только несчастный, вроде как, гнетёт Вас что-то … решить бы это, и были бы тоже счастливы, как и я.
Старушка, жизнь которой сейчас висела на волоске, жалела его, преуспевающего молодого хирурга. Ему вдруг стало стыдно. Он вдруг понял, что есть в её словах правда. Чистая душа измученной жизнью и болезнью женщины – счастлива, а его душа – не на месте. Сейчас он несчастлив и грешен.
И хотя был он в первую очередь хирургом, который в силу своей профессии не должен был быть мягкосердечным, он решил, что на сей раз он поступит вопреки суровой статистике, не оставляющей Зое Петровне шансов выжить. Пусть даже на свете не бывает чудес, он попытается сотворить чудо и спасти ее!
* * *
На утренней пятиминутке молодой хирург Андрей Сарыков отчитался перед заведующим и коллегами о своём дежурстве. Когда дело дошло до доклада о поступившей Ведерниковой Зое Петровне, которой сегодня он намерен по срочным показаниям произвести ампутацию в связи с гангреной стопы, заведующий отделением, пожилой профессор, выучивший не одно поколение хирургов, нахмурил седые брови, но не произнёс ни слова. Лишь после пятиминутки сказал:
— Зайди ко мне минут через десять.
Андрей уже знал о чём пойдет речь.
— Значит, ты намерен её оперировать?
— Намерен, Леонид Семёныч!
— Вот как?! — Профессор испытующе посмотрел на него. — Но ведь ты помнишь статистику? Если она не умрёт на операционном столе, то умрёт после. Сам знаешь, какой у нас уход? Может всё же помочь спокойно дожить? Симптоматическая терапия…
— Но у неё хорошие предпосылки.
Профессор помотал головой на упрямство ученика. Молодежь не стремится учиться на ошибках стариков, а с безрассудным упрямством юности повторяет и умножает их. Но статистика — вещь неумолимая.
— Очень советую: подумай хорошенько. Взвесь всё. А потом сообщи мне, что решил.
Позже Андрей докладывал профессору о своем положительном решении – он будет оперировать.
Операция прошла успешно. И Андрей гордился этим. Теперь Зоя Петровна будет жить. Он спас её – почти совершил чудо. С надеждой на будущее исцеление, усталый, он отправился на выходные.
Он ещё не знал, что будет дальше …
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ👇 👇 👇ПОЖАЛУЙСТА ,
НАЖМИТЕ НА ССЫЛКУ НИЖЕ (НА КАРТИНКУ) ⬇
Следующая публикация
Комментарии 66
Спасибо.