Предыдущая публикация
И журналистка Юля – за отсутствием других вариантов.
Стояло лето, народ блаженствовал в отпусках, и в редакции из «пишущих» оставались Юлька и Наташа по кличке Бабочка. Впрочем, Наташа считалась «пишущей» весьма условно. Главной ее заслугой было то, что она вызывала доверие у определенной категории людей. И ей начинали рассказывать то, что не рассказали бы другим.
Наташа возвращалась в кабинет, включала электрический чайник, и, ожидая, пока он вскипит, говорила :
Эх, девки, трудная у нас работа…. Чтоб материал сделать, надо попла-кать вместе с человеком, а порой и пере-спать…
Наташа очень старалась удержаться за место. Тем не менее, все статьи, написанные ею, редактор вычитывал дважды, и места живого не оставалось в них после его правок. А потом еще еще сидела над ними корректор, потому что Наташа могла написать что угодно. Например, Египет — через «бэ», а не через «гэ»
Нынешний материал готовился в субботний номер, где зияло белым цветом несколько пустых полос. Сдавать его нужно было срочно, а Юлька умела писать быстро.
Ехали журналисты в соседний городок, где жили в приемных семьях несколько ребят из реабилитационного центра. А над центром этим шефствовала газета.
Саша свернул с федеральной трассы, и машина начала спускаться к Волге, в берегу, вдоль которого протянулся городок.
Андрей вгляделся и не выдержал:
Слушайте, это какая-то фракция «Отречение»… Фильм «Дивергент» смотрели? Как люди тут живут? Прямо чувствуется, как отсюда веет тоской….
Машина петляла по узкой дороге-серпантину, Саша вёл очень медленно.
А это что за крест? – не унимался Андрей.
Высокий деревянный крест действительно возвышался справа от них. Просто торчал в земле.
Ехавшим по этой дороге поставили, – мрачно сказал Саша.
…Когда они проезжали по улочкам городка, отыскивая администрацию, то уныние, которое первым ощутил Андрей, теперь почувствовали все. Казалось, что сам городок, всё здесь — постепенно уходит в небытие. По обеим сторонам дороги тянулись потемневшие деревянные домики в два-три окна. Ветхие заборы, потрескавшийся асфальт на улицах, заросли вездесущего американского клена (если бы он рос на планете Маленького Принца, то точно вытеснил бы баобабы) И очень много мусора, который ни у кого не доходили руки убрать.
Одни старики тут живут, что ли? – редкий случай, Андрей даже не расчехлил фотоаппарат, чтобы снять что-то новое.
Юлька пожала плечами:
Ну мы же не к старикам едем…
Бедные дети…
С трудом отыскали они администрацию, и четвертой в их машину села словоохотливая дама-чиновница средних лет, которая и должна была представлять им приемные семьи.
Поехали сначала к Игнатьевым, – говорила она, – Там очень повезло девочкам. Это сестры, близнецы, им по восемь лет. У нас здесь прямо сплошь — редкие случаи. Нечасто бывает, чтобы двоих в одну семью взяли. И одного-то тяжело растить… Но там родители все готовы для этих детей сделать. Дом стали строить новый под них. У девочек большая спальня на втором этаже – с видом на Волгу…
У Игнатьевых они не пробыли и четверти часа. Родители смущались, а восьмилетние девочки и вовсе не знали, что сказать. Скромный двухэтажный дом – на фоне окружающего пейзажа – казался неслыханной роскошью. Так что это наглядно было – родители сделали для приемных дочерей всё, что могли.
Юльке бросилось в глаза, что у девочек очень плохие зубы.
Вы бы видели их раньше, – шепнула сопровождающая, – Ведь зверята были — чистой воды. Почти не разговаривали, любую еду хватали и прятали. Под матрас, за батарею… Коробочки с соком, бананы, даже куски хлеба. Боялись, что их вдруг перестанут кормить. Копили на черный день. А до стоматолога они просто еще не «созрели». Девчата никогда у него не были, надо подготовить их, иначе там истерика начнется.
От Игнатьевых поехали к «Мишеньке», так называла этого мальчика сопровождающая дама.
Мальчику на редкость повезло, – казалось, у нее был везде один припев, – Семья, которая его взяла – небогатая, но очень добрая и дружная. Мишенька – самый обычный ребенок, но приемные родител тут же открыли у него способности к музыке, купили ему гитару, он теперь занимается в нашем Доме культуры, в музыкальном кружке…
Это был один из тех домов, что составляли большинство здесь. Деревянный, с такими низкими потолками, что человек чуть выше среднего роста, все время задевал их головой. Андрею пришлось наклоняться. И еще в доме было темновато – даже днем хозяева включали свет.
Мишенька – полный мальчик в очках – стал любимцем семьи, это ощущалось сразу. И мать, и старшие брат с сестрой, всё время ласково заговаривали с ним. Над постелью Миши висел яркий плюшевый коврик, и гитара – не из самых дешевых…Мишеньку сфотографировали с инструментом в руках.
Вы его, пожалуйста, не спрашивайте о прежней жизни, – шепнула приемная мать, – Мы стараемся не напоминать…
Когда журналисты вышли – им показалось, что на улице особенно много света.
Ну, и третья семья, к которой мы поедем, – сказала сопровождающая, – Там…
Ребенку очень повезло?
Там редкий случай. Чтобы взяли девочку в четырнадцать лет – у меня на памяти такого не было. В таком возрасте обычно одна дорога – в детский дом.
Правда и женщине этой, что взяла Веронику, пошли навстречу – детей стараются передавать в полные семьи, а она – одинокая. Свою дочку вырастила, та уехала учиться. И женщина загрустила. Захотела такого ребенка, чтобы с ним уже можно поговорить… Год назад она привезла к себе Веронику, и очень ею довольна. Девочка покладистая, помогает во всём. Приемная мать ее зовет Нюрой…
А какая судьба у этой Нюры? Как она оказалась в реабилитационном центре? – Юлька не любила работать с диктофоном, предпочитала по старинке – блокнот.
Родителей лишилась, – просто сказала сопровождающая, – Там была нормальная семья, никакой отягощенной наследственности.
Что ж случилось — что оба разом? Авария на дороге?
Дама кивнула и стала смотреть в окно.
Это оказалось самое тяжелое посещение из трех. Нищий дом, запах старого сала, варившегося в кастрюле, неряшливая пожилая женщина, обнимавшая девочку – на редкость красивую… Хотелось отвести глаза и побыстрее уйти. Вдохнуть свежего воздуха.
Но что ждет Веронику дальше?
Теперь мне не скучно, – говорила женщина, – Теперь я не одна. Мы с Нюрой вместе мою Соню ждем, она из техникума приезжает. На каникулы, а порой и на выходные. Они с Нюрой тогда шепчутся, как две подружки.
Юлька не выдержала, попросила разрешения выйти с Вероникой во двор, поговорить. Дама из администрации насторожилась, но как – запретить было? Вероника с безразличным видом пошла вслед за журналисткой.
У тебя был выбор, идти в приемную семью или нет? – спросила Юлька, когда они остались наедине.
Вероника пожала плечами.
Был. Но мне тогда казалось — всё равно…Отец и мама…Если не с ними, то всё равно – куда идти. Но потом воспитательницы в центре со мной поговорили. Сказали, чтобы я соглашалась – на семью. Иначе в детдом отдадут, а там еще хуже.
Хуже, чем здесь? – уточнила Юлька.
Вероника молчала.
В каком ты классе? В школу ведь ты ходишь?
Хожу. В девятый перешла.
И куда думаешь дальше?
Снова — тот же жест плечами:
Родители хотели, чтобы я пошла в институт, но не знаю, поступлю или нет. Соня говорит, чтобы я после девятого приезжала к ней, в тот техникум, где она учится. Говорит, я пройду без проблем. И общагу дадут.
Тебе хорошо тут? – напрямик спросила Юлька.
Она хорошо понимала, что это бестактный вопрос. Редактор у них любил бестактные вопросы. И даже Бабочка один раз заплакала (не по заказу, а искренне):
Представляете, девки, меня послали к директору театра на интервью и велели спросить – правда ли, что у вас, мол, рак, и вы скоро ум—рете?
Юльку обычно задать бестактные вопросы нельзя было уговорить ни под каким предлогом, а тут она сама не выдержала.
Тетя Аня…она не злая, – сказала Вероника, – Научила меня всему. Теперь я печку топить умею. Кур патрать….
Прости?
Потро-шить.Мы своё всё едим. То, что в огороде растет и в курятнике живет.
Вероника замолчала. Юлька представила долгие осенние и зимние вечера, проведенные в этом доме, где одна комната — она же и кухня с печкой. А вторая – отдельная – за занавеской. И в школу не выберешься, пока не прочистишь себе дорожку в снегу. А на улице горит один-единственный фонарь, и там, куда его свет не достает – непроглядная тьма.
Вот что, – она вырвала листок из блокнота, – Я тебе сейчас напишу свой телефон, он у меня уже лет десять не менялся. Если приедешь учиться в город – вдруг понадобится. Будет совсем трудно – звони, я придумаю, чем тебе помочь.
… Когда они высадили сопровождавшую их даму возле администрации, и Саша послал машину по дороге- серпантину, Андрей вдруг сказал:
Я сегодня приеду домой и на-пьюсь.
И – дело небывалое – молчал всю обратную дорогу.
*
Вероника думала, что, когда она сдаст выпускные экзамены и приедет в областной центр, ей во всем поможет Соня, ведь она обещала.
Но иллюзии быстро развеялись. К той поре Соня вышла замуж, и вместе с мужем уехала в Мурманск. «На край земли» – к большому огорчению тети Ани, которая окончательно уверилась, что внуков ей уже не понянчить – Соня ее к себе не звала.
Может, хоть ты вернешься, – со слезой говорила тетя Аня, помогая Веронике укладываться, – Приезжай… Выучишься и приезжай. Дом на тебя отпишу. Сонька только рукой машет, когда я о наследстве заговариваю. Доглядишь меня – и получишь дом…
У Вероники язык бы не повернулся сказать приемной матери, что больше всего ей хочется забыть этот городок, и не вспоминать его даже в страшных снах.
В одном Соня не обманула – в техникум Веронику взяли сходу, правда, и оценки у девушки были весьма приличные. И общежитие пообещали, что правда, то правда.
Завтра можешь заселяться.
Однако то, на что другие не обратили бы внимание, для Вероники оборачивалось проблемой. Завтра есть завтра. А где ночевать — сегодня? Вернуться назад – в свой городок, а потом приехать назад – значило бы, во-первых, потратить приличные – с точки зрения девушки — деньги. А во вторых, Вероника просто не могла себя заставить снова увидеть эти места.
В конце концов, можно переночевать на вокзале. Не на автовокзале, он на ночь закрывался, а на железнодорожном.
Однако пока день был в разгаре, и, чтобы убить время, Вероника решила пошататься по городу, познакомиться с ним, и сходить, может быть, в кино.
На трамвае добралась она до Центральной площади, сошла наугад – ее заинтересовал монументальный Театр оперы и балета. Вероника уже забыла о том, что бывают такие величественные здание. Она обошла его со всех сторон, дивясь колоннам и скульптурам. А дальше, только через площадь перейти, был Дом офицеров, и там показывали фильмы. Яркие афиши можно увидеть издалека. Но только через два часа начинался ближайший сеанс.
И одно оставалось – спуститься еще ниже, к набережной, и дожидаться уже там, где-нибудь в теньке, на лавочке.
Однако сразу за парапетом, на пляже, царила суета. Собралась небольшая толпа, на воде качались две моторные лодки.
Что случилось? – спросила Вероника у женщины, которая вглядывалась в реку, заслонив ладонью глаза.
Мальчика не найдут, – с тревогой ответила та, – Мальчик с друзьями пошел купаться, и ребята уверяют, что он плескался с ними в воде, а потом – стал то-нуть…Уж спасателей вызвали – те ныряют, а без толку…
Может, он просто убежал домой? – предположила Вероника.
…И тут она увидела его, выходящего из воды. И вздрогнула сильно. Полупрозрачный, голубоватый силуэт. Он отряхивался от воды, и шел по песку к ступеням, чтобы подняться на набережную.
…В тот день, когда случилась авария, лежа в машине «скорой помощи», что с мигалками и сиреной мчалась в город, Вероника видела вот такие же – силуэты отца и матери, склонившиеся над ней. Родители гладили ее по волосам, просили держаться, она ощущала прикосновения их рук…
…А позже все говорили, что это ей померещилось, что родители ее ушли мгновенно, а Вероника уцелела, потому что сидела сзади. Но она верила, что отец с мамой и правда приходили к ней проститься.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ👇 👇 👇ПОЖАЛУЙСТА ,
НАЖМИТЕ НА ССЫЛКУ НИЖЕ (НА КАРТИНКУ) ⬇
Следующая публикация
Нет комментариев