Предыдущая публикация
— А чегой–то?!
А как это? — стал он размахивать руками над доской, будто колдовать, но Егор Андреевич уже ушёл, посвистывая и медленно потягиваясь. Будет он еще свои чемпионские секреты разбалтывать! Как, как? А вот так.
Он прошелся до дома, оглядел двор. В эту пору все, кто помоложе, на работе, по тротуару шастают только пожилые да детвора, — скукота! С молодежью дядя Егор любил переброситься фразой–двумя, сцепиться языками, дотошно что–то выспрашивая, потом, конечно, сказать, что «вот в его время…». И все давно уж усвоили: в «его» время и вода была мокрее, и деревья гуще, и молоко белее, и все ходили здоровые, сильные, а сейчас, ужас, что творится! Поколение хилое, болезнное, и в магазинах одна ерунда.
— О! Анечка Викторовна! — подловил он идущую быстрым шагом по дорожке женщину в цветастом платье и шляпке, приколотой к «пучку» маленькой спицей с круглой бусиной. — А куда ходила? Чего несешь?
Егор Андреевич выхватил у соседки сумки, пошел рядом с ней.
— Да так, по мелочи пошла, ну, там хлеба, сосисок, а опять набрала, как на роту солдат, — как будто оправдывалась Анна Викторовна за свою поклажу. — Внуков обещали привезти на выходные, надо ж их чем–то удивить, а то надоело, поди, суп да котлеты есть.
— Внуки — это хорошо, — рассеянно ответил мужчина. Он, кажется, вовсе и не слушал свою попутчицу, просто шагал рядом с ней, нога в ногу, а думал совершенно о другом.
— Ну, пришли, Егор Андреевич, спасибо вам! — Анна потянула сумки к себе, Егор спохватился, отдал, зачем–то извинился. Аня попрощалась, скрылась за выкрашенной в зеленый цвет дверью подъезда. Та оглушительно хлопнула, разразившись во дворе — колодце оглушительным эхом, как будто кто–то шарахнул по железу со всей силы, а потом надрывно застонал.
Егор чертыхнулся. Давно он хотел доводчик сделать, ну не сложно ведь, да всё как–то то лень, то руки не доходят, то нужно съездить купить этот самый доводчик…
Решено, сейчас и поедет! Вот поднимется к себе, возьмет проездной, деньги еще, переоденется, наверное, для порядку, рубашку сменит, брюки вельветовые найдет и поедет, а то чего без толку–то болтаться!..
Пока ехал в лифте с соседом, молодым человеком Никитой Галочкиным, что купил двушку тремя этажами выше Егора Андреевича, в который раз расспросил его, как дела, чем нынешняя молодежь увлекается. Галочкин в который раз ответил, что не знает, чем увлекается молодежь, что занят на работе, пилит там бюджет, а дела у него «нормально».
— Ну и хорошо, что нормально. Это правильно, — одобрительно кивнул Егор и вышел на своем этаже. — До свидания.
Галочкин кивнул, двери закрылись. Когда он доедет до своего этажа и зайдет в квартиру, то станет жаловаться жене, Риточке, что опять этот надоедливый старик Цаплин приставал со своими глупыми вопросами, что сил уже от него нет, от этого бездельника. Риточка будет молча кивать, качать головой, а потом принесет расстроенному мужу холодного молока и будет смотреть, как муж пьет его. Ей вообще нравилось смотреть, как он ест, пьет, как чистит зубы. Каждое движение мужа казалось ей совершенным, доведенным до идеала. И очень было обидно, что старик Цаплин такой дотошный, что он расстраивает ее идеального Никиту, заставляет его нервничать.
— Про работу еще спрашивал! Нет, зашёл издалека, как, мол, дела! — не выпустит из головы разговор в лифте Галочкин. — А я–то понимаю, что не просто так интересуется! Вот зачем он так спросил, Рита? — не выдержит Никита, перестанет пить и повернется к жене своими белыми молочными усами. — Он что–то хочет выпытать! Про наш бюджет, про доходы! Сейчас все друг за другом следят, кто сколько зарабатывает. Так?
— Я не знаю, не знаю… — растеряется Риточка. Она любит «теряться», Никита за эту беспомощность её и любит, сам говорил… И муж вздохнет и обнимет свою Риточку, поцелует. А потом сядет за компьютер опять пилить этот надоевший бюджет…
Егор Андреевич между тем уже толкался на строительном рынке. Пойти в хозяйственный, что за углом их дома, он принципиально отказывался. «Там дурят людей! Там цены накручивают в три раза!» — всегда оправдывал он свою тягу к рынкам.
«Потолкаться», поглазеть, потрогать, восторженно поцокать языком, мол, «как научились делать», осуждающе покачать головой или просто зачарованно наблюдать, как мужики тащат в машину какие–то замысловатые агрегаты для стройки, о которых Егор Андреевич и слыхом не слыхивал, понюхать краску, вдохнуть аромат свежеструганных досок, пощупать обои — это было бесценно. На такие вылазки Егор всегда отправлялся один, получал удовольствие…
Но не сегодня. Стоя у стенда с дверными доводчиками, Егор Андреевич опять задумался, погрустнел. Раиса никак не приезжает… Не возвращается и не звонит, вот что обидно! Без нее всё как–то муторно, скверно, всё ни к чему и незачем, даже этот проклятый доводчик…
Мужчина еще потоптался у стенда, развернулся и ушел. Только в трамвае опомнился, что ничего не купил, но равнодушно махнул рукой. Станется с этой двери, и так проживем…
Опять пришел в родной двор. Опять все те же бабульки–одуванчики сидят на лавке в панамах, жмурятся на солнце, о чем–то лениво беседуют. Им тоже, поди, без Раисы скучно… А она не приезжает…
— Ну что, женщины! — нарочито бодро крикнул им Егор. — Доброго здоровья! Не ладится беседа без моей–то, а? Ничего, вот возвернется она от сестры, на лад дело пойдет! А то, гляжу, совсем погрустнели вы без Раи моей!
Он уже хотел двинуться дальше, но сидящая на лавке самая старшая женщина, Надежда Пахомовна, бывший домоуправляющая, только хмыкнула ему в спину:
— А нам–то чего?! Новости и сериалы, слава Богу, даже без Раи показывают, а вот ты, паренек, сдал… Маешься, себе места не находишь!
— Чего? Это я—то? — сердито насупив брови, обернулся мужчина. — Да я, вон, уже на строительный сгонял, поняли?!
— И чего купил? — хладнокровно прихлопнув муху, назойливо вьющуюся у лица, поинтересовалась Надежда.
— Что надо, то и купил, — огрызнулся Егор.
— Да ничего ты не купил, только бы время убить! — скривилась Надежда Пахомовна. Она, когда была еще юной девицей, любила дразнить Егора и посмеиваться над ним, вот прям как медом его для нее намазали. Так и прожили всю жизнь бок о бок, росли, женились, родили детей, состарились, уж седьмой десяток разменяли, а всё Егор Наде покоя не даёт… — А мы тут, знаешь, что подумали? Не знаешь. Слушай. Мы решили, что Рая не вернётся более. А что! Она тебя на десять лет младше, нашла себе молодого, статного, на этом своем море–то! Сейчас все так делают: уезжают, разводятся, находят себе молодых. И Рая твоя чего не приезжает? Роман у неё, вот что! А то ну что ты! Спички, палочки, каши, хлеб и тушенка. Скучно и приелось. Молодец Раиса, живет там на полную катушку! — припечатала Надежда вторую муху. Те, вялые от жары, даже не успевали испугаться ее тяжелой руки.
— Да тьфу на вас и еще раз тьфу! — совсем разозлился Егор Андреевич. Ох уж и язва эта Надька! Всегда знает, по какому слабому месту бить!
Сколько они были вместе, Егор и Раиса, все эти годы он боялся, что жена от него уйдет. Ну правда, зачем ей великовозрастный муж?! Молодняк, что крутился вокруг Раи на работе, по всем статьям обходил его, Егора Андреевича. Егор считал себя занудным, скучным и слишком спокойным для Раи. И что она в нем нашла?!
Она, Раечка, зажигательная, всегда любила компании, музыку, танцы, шумные застолья, шарады и песни под гитару. А он…
А он складывал спички. Придет домой из своего научно–исследовательского института, поест, поговорит с Раей, сделает, что она просит, в магазин сходит, детей из школы заберет или отведет на кружки, а потом наконец–то занимается своим любимым делом — складывает спички. С детства он это любит.
Есть у него и модель Кремля, и Собор Василия Блаженного, и Эйфелева башня, и мосты разные, и церковки, и сельские домики с малюсенькими окошками, дверцами и калиточками. Всё, что положено, открывается, двигается, даже скрипит иногда, как настоящее. Некоторые работы Егора Андреевича стоят на выставках в районных библиотеках и местных музеях. Их туда отдала Рая, потому как держать дома такую огромную коллекцию было просто невозможно. Егором были собраны целые улицы, со всеми подробностями, не ведь как выделанными из простых спичек, были и комнаты с мебелью и книжными полочками. Чудо! Красота! Но…
Но Рае–то он такой зачем?! До сих пор он не верил такому своему счастью, что она его полюбила.
И вот теперь уехала к сестре, сказала, что той нужно помочь с каким–то урожаем, что приедет недели через две, просила не беспокоиться, не звонить, потому что там, у сестры, совершенно не работает сотовая связь.
— Ну ты хотя бы раз в неделю признаки жизни подавай, — закусив губу и аккуратно водружая спичку на макет ремесленной слободы, которую собирал для Раи, (очень ей такая понравилась, когда ездили под Новгород отдыхать), проговорил Егор, глядя, как жена пакует чемодан. Она что–то ответила, он не расслышал, потому что спичка никак не хотела укладываться, падала, и приходилось подбирать ее неловкими своими пальцами, а это требовало сильной сосредоточенности…
«Что же она ответила?! — всё думал теперь Егор Андреевич, проклиная Надьку с ее пустыми предположениями. — Что позвонит или не станет вовсе?» Не помнил он, совершенно не помнил.
И макет слободы так и не закончил, хотя обещал к ее возвращению сделать обязательно! Но не выходит. Не лежит душа, и всё тут. Муторно…
— Эй, мужики! Ну чего притихли–то? — спросил, зайдя в гараж к Захарычу, которого нынче утром обыграл в шашки, спросил Егор. Никто ему не ответил, все таращились под капот чьего–то пригнанного для ремонта «Мицубиси». Егор Андреевич подошел, тоже заглянул.
— Барахлит? — шепотом спросил он. Мужики угукнули. — А ну–ка я попробую!
Егор прыгнул за руль, включил зажигание, но тут запахло паленым, ему замахали руками, велели уйти.
— Ну вот что ты маешься, Андреич?! — вытирая руки промасленной тряпкой, спросил Виктор Захарович. — Ходишь, ко всем липнешь, с утра до ночи маячишь, а? То малышня на велосипедах катается, ты тут как тут — гайки подтягиваешь, шины качаешь, «звоночки» привешиваешь. Ну без тебя не разберутся же! То девчонки в «классики» прыгают, ты тоже скачешь. Они смеются, тебе приятно, но не солидно, Егор! Не солидно и глупо! Иди уже. Иди, не отсвечивай!
Егор Андреевич пожал плечами, послушно развернулся, зашагал к выходу.
— А может и права Надька–то? — не поленился кинуть в соседа «шпильку» Захарыч. — Мож Раиса твоя уж больше не твоя? Что–то больно долго нет её!
— Да иди ты! — пнул пустое ведро, стоящее у двери гаража, Егор. — Язык у твоей Нади, как помело! Она просто в меня влюблена была с юности, вот и страдает. А ты слушаешь!
— Ой ли… — засмеялись мужчины, принялись за работу.
Егор Андреевич тем временим подался домой, обедать. Всё, что оставила ему Рая, он уже съел, теперь перешел на тушенку, отварную картошку и шпроты. Подцепив их за масляный хвост, он по одной рыбешке выкладывал на хлеб, ждал минуту, пока мякиш пропитается шпротным духом и, размяв картошку вилкой до состояния пюре, заедал ею бутерброд. Ох и вкусно это было! Лучше любой царской ухи! Но без Раисы как–то не шло… Даже выпить не хотелось…
Ну что же она не звонит?! Ну забралась бы на какой–нибудь холм или скалу, есть же там у них на море скалы! Там сигнал ловит, позвонила бы, проявилась!..
Егор Андреевич пробовал звонить ей сам, но абонент был вне зоны доступа. Пробовал звонить Раиной сестре, Эльвире, такая же история…
С Эльвирой они не ладили. Она считала, что человек, который переводит государственные спички на какие–то поделки, не достоин жить с ее сестрой, всегда подтрунивала над свояком, насмехалась над его постройками, пылящимися на полочке в комнате.
— Это ж сколько дерева ты, дорогой Егорушка, загубил! И ладно бы на полезное дело, а то так… Игрушки… — любила говорить она в те редкие дни, что приезжала в гости.
Рая, конечно, сестру одёргивала, говорила, что у Егора трудная, нервная работа, а дома ему нужно отвлечься, да и потом, не всё ли равно, чем занимается человек на досуге?!
— А не всё равно, Раиска! — щурила глаза свояченица. — Лучше б домом занялся, по хозяйству шуршал, а не клей по рукам размазывал!
Вот тут она кривила душой. Дома у Егора Андреевича всегда всё было в порядке. Краны не капали, обои не отдирались, полочки висели ровненько, с потолка штукатурка не сыпалась, все плинтусы были на месте. Всё для Раи. Ведь уйдет же! Уйдет, если Егор не станет для нее лучшим!..
Промаявшись до вечера и нарочно не выходя во двор, чтобы не «отсвечивать» своим одиночеством, Егор Андреевич сначала сел заканчивать спичечную слободу, да руки не слушались, всё ломалось. Тогда мужчина решил принять ванну. Зашел, повесил свой халат на крючок. Раиным мылом пахнет, так грустно…
Пока брился, заметил, что капает кран. Не сильно, но настойчиво, муторно и мелко бьет капля по дну ванной. Непорядок!
Нужно идти за гаечным ключом, подтянуть, затянуть или поменять всё, что нужно поменять… Возни на целый вечер!
Мужчина, было, обрадовался, что есть, чем заняться, но потом руки сами опустились. Не будет он ничего делать. Завтра или послезавтра займётся. Раисы все равно нет, а ему самому всё равно.
Она, Раиса, для него была как паровоз, а он сам болтался за ней вагончиком. Она двигала их жизнь, тянула вперед. Пока работали, воспитывали детей, это было не так заметно, хотя все начинания и решения шли именно от Раи. Потом, когда дети завели свои семьи, Раино влияние стало особенно важным. А уж как стукнула пенсия, так и вовсе без Раисиного энтузиазма стало не обойтись. Пока она работала, Егор тоже не уходил на заслуженный отдых. Ну как же! Стыдно, если жена работает, а муж трутнем дома на диване лежит!
А вот когда оба «опенсионерились», пошла совсем другая жизнь: летом ездили на рынки, закупали ягоду и овощи, варили варенья, солили, мариновали. На кухне от пара становилось так влажно, как в тропиках. Потом возили заготовки детям. Приятно!
Осенью квасили капусту, морозили тыкву, строгали и сушили яблоки. Зимой Рая вязала внукам кофты и шапки, а Егора Андреевича отправляла по магазинам искать «именно такой» оттенок пряжи. Он знал все отделы «Рукоделия» в городе, и его там все знали. Он выучил все оттенки и полутона любимой Раисиной фирмы шерстяных нитей, он даже пробовал вязать вместе с ней, но потом уходил складывать свои спички. И Раисе это нравилось.
Или он только так думал, а на самом деле ей было с ним скучно?!..
Егор Андреевич передумал мыться, махнул рукой на кран, тот закапал усердней, но мужчина уже закрыл дверь ванной, ушел на диван.
Телевизор бубнил что–то про прогноз погоды, где–то играла гитара, молодые люди горланили песни, девчонки смеялись. Галочкин в своей квартире сидел в обнимку с Риточкой и всё думал о дотошном старике Цаплине и его вопросах, Надежда стояла у себя на кухне и в сотый раз сбрасывала звонок. Кто–то настойчиво трезвонил ей на сотовый вот уже пятый день. Незнакомый номер, а вдруг мошенники?! Их сейчас развелось, как плотвы. Не станет она, Надежда Пахомовна, отвечать, больно нужно! Только волнение в груди вспенится, опять придется пить валокордин.
Захарыч в этот вечер ел приготовленную женой запечённую в тесте рыбу, нахваливал ужин и всё думал, куда ж запропастилась эта Раиса! Пожилой человек, мало ли что…
— А может в морги позвонить? — предложил он. Жена, Нина, вылупилась на него, чуть не уронила тарелку с коржиками. Виктор Захарович очень уважал коржики, она пекла их почти каждый день.
— Зачем в морги? Что такое? — испуганно прошептала она, приготовилась плакать. С возрастом чувствительная, нежная Ниночка стала совсем плаксой, даже кино не могла смотреть без слез.
— Ну а как же?! Вдруг с Раей чего! И никто не в курсе! — рассудил муж.
— Ой, да ну тебя! — часто—часто задышала Нина. — Типун тебе на язык! У нашей Раечки документы есть, сообщили бы! Да и ничего не стряслось, просто отдыхает женщина. На море, знаешь ли, время не так бежит. А Егору вашему не мешало бы самому поехать туда.
— Да он, — Виктор откусил от коржика кусок, принялся жевать, проглотил, запил сладким чаем. — Да он ейной сестре не нравится, всю жизнь собачатся. Вот и не поехал. Жалко его… Маетно Егорке… И я ему еще брякнул про Раю сегодня…
— Что? Опять вы?! Надька болтает, а вы как попугаи! Фу, Витя, стыдно мне за тебя! Что вы мужчине нервы трепете?! Он и так переживает, что старше нее намного. А между прочим, Раиса на него что только не молится! Зачем вы придумываете всякую чепуху?! Ну ладно! — вдруг решительно вскочила Нина. — Хватит сидеть, надо действовать!..
Она ушла в комнату, закрылась, стала кому–то звонить. А Виктор Захарович все так и сидел за столом, раздумывал, как так надо действовать…
… В пять утра Егор Андреевич проснулся от того, что кто– то барабанил в дверь. Не звонил, не постукивал деликатно, а именно барабанил.
«Потек кран в ванной, и я затопил Уткиных! — мелькнуло в спящем ещё мозгу. — Да не! Там капало–то маленечко совсем…»
В дверь опять постучали, как будто стадо разъяренных бизонов рвалось внутрь.
— Иду! Иду я! — прошлепал босыми ногами в прихожую мужчина…
Перед дверью стояла Нина, раскрасневшаяся, почти плачущая. Она, схватившись за шею и чуть душа, пролепетала:
— Всё! Нашла! Сегодня. Внуково. А у тебя телефон не работает. Водички дай, я сейчас умру!
Егор Андреевич испуганно ойкнул, бросился на кухню. Соседка пока перетекла в прихожую, села на стул.
— Понимаете, Егор Андреевич! — начала Нина. Она всегда звала соседей по имени–отчеству, уважительно. — Раиса потеряла телефон. Ну всю сумочку потеряла, там и телефон был, и записная книжка. Она звонила вам домой, а у вас телефон не работает, — кивнула Нина на стоящий рядом аппарат. Егор поднял трубку. Действительно, не работает… Провод что ли где–то оборвался… — Номера соседей Раиса забыла, да там у вас все чужие теперь люди, никто не подходил. В кармане какого–то жакетика она нашла номер Нади, но та тоже почему–то не отвечала. Ей Раиса звонила с номера сестры. В общем, она очень перепугалась, что вы перепугались, и просила сообщить, что прилетает сегодня с сумкой мандаринов. И вам надо ее встретить. Всё, Егор Андреевич, я пошла спать.
Нина уже спустилась на один пролёт, как вдруг ошарашенный Егор Андреевич наконец опомнился, кинулся за ней.
— Нина! А как же вы всё это узнали, а?!
— У меня знакомые есть в Адлере. А Рая говорила, что там где–то и она будет. Я имя ее сестры запомнила, вот и нашли потихоньку. Она говорит, письмо вам электронное посылала. Читали?
— Да какое там письмо?! Я и забыл совсем… Последний раз она мне позвонила, сказала, что долетела, что всё хорошо. А потом тишина… А что же она не связалась с детьми, а они уж со мной бы? — насупился Егор. — Ах, да… Эти оболтусы по загранкам разъезжают, вечно тоже вне зоны… Какой я растяпа! Спасибо вам, Ниночка! А я уж весь исстрадался, неделя прошла, а от Раечки ни слуха ни духа. Спасибо!
Егор Андреевич только сейчас понял, что стоит на лестничной ступеньке в одних трусах и тапках, смутился, стал пятиться назад. Нина пошла домой…
Наскоро разобравшись с краном, мужчина поехал в аэропорт. Ни номера рейса, ни времени он не знал. Нина лепетала что–то, но он не запомнил. Ничего! Он встретит их все, эти самолеты! Это несложно!
Проталкиваясь к выходу пассажиров, Егор высматривал в толпе Раису, путался, лавировал, берег букет, что купил супруге, потом наконец увидел ее и обрадовался. Она махала ему рукой, такая загоревшая и свежая, такая красивая, совсем как будто юная! Он даже немного засмущался подойти к ней, чувствуя себя дряхлым стариком.
— Егор! Егор, как же я рада, что удалось Нине меня найти! Это был какой–то кошмар! У меня всё валилось из рук, а ты не брал трубку! Я переживала, что с тобой… Что ты… Что я тебе не нужна…
Раиса приняла букет, погладила мужа по щеке, потянулась, чтобы его поцеловать.
— Да я без тебя вообще не могу, Райка! Ты уж больше так не теряйся, хорошо? — обнял ее Егор Андреевич.
… — А я слободу твою так и не доделал… — признался он уже в такси. — Без тебя не шло как–то… Муторно было.
— Да и ладно! — улыбнулась Рая. — Доделаешь. Вместе доделаем. Я так скучала, что теперь ни на минуту от тебя не уйду. Может мы сошли с ума, Егор? Может это старость? — испуганно спросила она.
— Да и что старость?! — хохотнул Егор Андреевич, обнял жену, стал целовать. — Мы с тобой как вино, чем старше, тем ценней! И я тебя, Рая, больше вообще одну никуда не отпущу! Поняла?
Она кивнула, уткнулась в его плечо лицом...
Таксист улыбнулся, глядя на своих пассажиров в зеркальце заднего вида. Вот бы и ему дожить с женой до такого возраста, чтобы седина и морщины, и руки трясутся, а глаза — молодые и полны любви… Эх, дожить бы…
(Автор Зюзинские истории)
Следующая публикация
Комментарии 5
Очень понравилась!!!!
Спасибо автору за рассказ!!!