Предыдущая публикация
– А что за проблемы?
– спросил директор.
– Да так… Разберемся.
– Да уж расскажи, дорога дальняя.
– Да теща шуткует …, – Борис не хотел жаловаться. Как-то уж слишком анекдотично получалось – теща гонит их из квартиры, – В общем, мы всю жизнь живём в ее квартире. На свадьбе нам ключи вручила – сказала: квартира ваша. Но не переоформляли ничего. Зачем? Галка, жена моя – единственная ее дочь. А тут теща, как взбрендила. Ищите, мол, себе, где жить будете. Я сюда переезжаю, а мою квартиру сдавать буду, чтоб на смерть копить. А сейчас сказала, что после Дня рождения Ксюшки, внучки, сразу и переезжает. А день рождения уж завтра.
– Ха… Так может помочь ей с этими накоплениями?
– Так мы и так не обижали. Это уж из вредности, видно… Хочется ей больше внимания.
Шестаков вздохнул, улыбка пропала с его лица.
– Да-а, – протянул, – Думаю, Борис Валентиныч, решится эта проблема. Попугает, да и всё… Это не такая уж беда, – он посмотрел за окно кабины, задумался.
Борис искренне удивился, что директор помнит его имя отчество. Что-то не то происходило с начальством. Мужики тоже заметили – стал Петрович в последнее время мягче, задумчивей.
Был начальник давно разведен. Но, говорят, бабёнки были у него всегда, и даже родился от какой-то ребенок. В общем, приписывали ему романы, один хлеще другого.
Двоим детям от первого брака он тоже помогал. Все это знали – старший сын смежной компанией руководил.
А вот как там сейчас с личной жизнью у директора, никто не интересовался. Бабы из диспетчерской попытались однажды спросить, так такой нагоняй получили – до сих пор помнят.
Сейчас Борис возвращался порожняком из Таганрога, и в Воронеже подсел к нему директор, он возвращался из деловой поездки. Вместе они должны были вернуться в Тулу.
Это Бориса никак не обрадовало. То ли дело одному – сам себе хозяин, а то ли под присмотром начальства. Термос и бутерброды стояли у него в загашнике. А Дмитрий Петрович сел к нему в КамАЗ с портфелем в руках, и это значило, что придется останавливаться в кафе, ждать, когда начальство изволит искушать.
Движение по раннему времени было ещё не слишком оживлённым, и Борис гнал, мечтая скорей оказаться дома. Тещин квартирный каприз выводил из себя, жена звонила, плакала, и в короткие дни передышки между рейсами, нужно было решить эту проблему.
За окном летел горячий воздух, плавившийся и дрожащий у горизонта. Он висел над золотистыми копнами соломы в полях, над яркой зеленью лесных трав, над отдаленными реками меж холмов. Мелькали леса и перелески, деревни и города.
Борису поначалу казалось, что директор дремлет. Они перекинулись всего парой фраз в начале пути. Но потом Борис понял – нет, пассажир не дремлет. Просто полулежит с закрытыми глазами, откинувшись назад, думает о чем-то своем.
Лишь на заправке Дмитрий Петрович тоже вышел размяться. Борис ждал: может директор пойдет в кафе? Или хоть купит продуктов… но тот опять забрался в кабину, легонько щёлкнул ремнем безопасности.
– Дмитрий Петрович, чай будете? У меня тут бутерброды есть…
– Ты перекусывай, не стесняйся, а я… Ну, разве вот чаю плесни. Не хочу что-то есть …
Борис достал сумку, разложил на среднем сиденье снедь, налил директору чая. Тот чай взял, но от еды отказался. Он все смотрел за окно и, казалось, о чем-то переживал.
– У вас ничего не случилось? В командировке этой… Чего-то Вы расстроены, – осмелился спросить Борис.
– Ааа, не-ет. Все в порядке. Наоборот, расширяемся. Вот сейчас договор заключили, теперь в Росреестр…
Борис кивнул, откусил бутерброд. Когда выезжал он ещё потемну, в это время, в девять, всегда нападал на него голод.
– Вы б перекусил всё же. Свежее всё, я в Таганроге брал.
– Нет, Борис Валентиныч, пока не хочу, спасибо.
– Да можно просто – Борис. А я вот завтракаю в это время в дороге плотно и потом часов до четырех могу не есть.
Дмитрий вдруг повернулся к нему резко, как будто только что на что-то решился.
– Борис, просьба будет. Завернем в одно место… Это не совсем по пути, съедем с маршрута, но мне очень нужно.
– Как скажете, – Борис виду не подал, но расстроился. Он устал, домой хотелось попасть быстрее, но рассудительно добавил, – ГЛОНАСС покажет, в диспетчерскую надо сообщить новый маршрут.
– Отключим. Я сейчас позвоню туда.
И пока озадаченный водитель глотал бутерброды, Дмитрий звонил в диспетчерскую.
– А куда едем-то?
– В деревню одну. Это в Липецкой области. Стахановка называется. Давай навигатор глянем…
Борис был недоволен. Не зря так не хотелось ехать с начальством. Теперь ещё по узким грунтовкам колесить на тяжёлой машине. Но … с начальством не поспоришь.
Он долго поправлял зеркало заднего вида, делал вид, что настраивает кресло. Только этим и выразил недовольство. Жена его домой, видать, сегодня не дождется, расстроится… Решение проблем и сложный разговор с тещей откладывались. Лишь бы на Ксюшкин День рождения не опоздать. Ждёт девчонка.
С трассы ушли. Сначала дорога была вполне сносная, но когда свернули по навигатору в густой лес, все изменилось. Бетонка сменилась грунтовкой – колеи, колдобины, ямы. Камаз полз.
Борис молчал. Дмитрий, конечно, понимал недовольство, обещал оплатить дополнительный рейс, Борис отмахнулся.
– А надолго мы?
– Да нет. Мне глянуть только надо, – ответил Дмитрий и больше ничего не пояснял.
На что или кого ему надо глянуть в этой далёкой деревне, Борис не знал. Вроде, родом он из Тулы, и бизнес этот от отца. Отец Дмитрия, говорили, был начальником автобазы. А сын уж подхватил дело, когда всё передавалось в руки частные, выкупил пару машин, и дело пошло.
Может бабка какая? В общем, Борис крутил руль, потому что так велел начальник. Навигатор барахлил, не ловила связь. Борис, как ни старался, не смог дозвониться жене.
Наконец, въехали они в небольшую деревушку, похоже, с единственным магазином, закрытым на навесной замок. Возле этого белёного здания сидел мужичок на бревне, курил, озадаченно смотрел на КамАЗ. Видно не часто сюда заезжали такие машины.
– Останови, – Дмитрий выскочил из кабины, подошёл к мужику, уточнял адрес. Тот показывал ему вдоль единственной деревенской улицы.
Они проехали несколько домов. Деревня явно умирала. Среди нескольких вполне ухоженных домов, торчали развалюхи.
Навстречу им, провожая взглядом, прошла старушка, в огороде одного из домов семейная пара – они тоже разогнулись, проводили глазами КамАЗ. Кое-где во дворах стояли автомобили, возможно хозяева держали дома, как дачи.
– Кажись, здесь.
Они подъехали к неказистому низкому каменному дому, почерневшему, давно небеленому, огороженному невидимым проволочным забором. Борис пригляделся – во дворе никого не увидел. Казалось, что люди тут и не живут. Крыльцо разломано, дров во дворе не видать.
Хотя жёлтый куст золотых шаров, поклонившись им, висел на сетке забора.
– А кого Вы ищите? – озадаченно глядя на двор, спросил Борис, ещё держась за руль.
– Тут жена моя вторая жила и сын, – ответил Дмитрий, спускаясь.
– Ого! – Борис больше ничего не спросил, спустился тоже, но остался возле машины, начал ее осматривать.
На улицу вышли две соседки – старушка с палкой и женщина помоложе, обе поглядывали в их сторону.
Тем временем Дмитрий настороженно зашёл в калитку, постучал в дом. Борис наблюдал – дверь ему открыли.
Не было его всего минут пять, но вот Дмитрий быстро вышел и направился к сараю, за ним семенила какая-то растрепанная тетка в годах, что-то говорила, окликивала его. Тетка была худа, угловата. На ней цветастая кофта и брюки. По всему ее неопрятному виду можно было понять – пьющая.
У косяка двери показался пошатывающийся мужик с голым торсом, но он, немного постояв, зашёл обратно в дом.
Из сарая Дмитрий и тетка не выходили долго. Борис уж насторожился. Вмешиваться было неловко, можно и получить от начальства, но всё же…
По двору, вероятно, собаки растащили мусор, остатки еды. В углу, покрытые слоем листвы и пыли мешки с бутылками из-под водки. Осторожно ступая по запущенному двору Борис все же подошёл ближе к сараю.
Подошёл и услышал резкий голос Дмитрия.
– Мне все равно. Я зачем денег вам присылал? Я же звонил в школу. И что теперь вижу?
– Так а я тут при чем? Подралась, вот и … А как их не наказывать-то? Они нынче…
– Ну, хватит! Разберемся потом. Ищите документы, я сказал. Иначе сам щас весь ваш дом переверну … Или Камазом перееду к чертовой матери!
Борис быстренько ретировался. Ох, и зол был сейчас директор! История явно семейная, явно неприятная, а в голосе Дмитрия – металл.
Но не успел он подойти к машине, как из сарая с визгливым криком «Караул!», выбежала хозяйка.
Борис был настолько удивлен и поражен, что даже шарахнулся в сторону, а она помчалась по улице мимо него, крича:
– Помогите, люди добрые! Караул! Ребенка у меня крадут! Забирают ребенка! Караул! Милиция!
Из дворов начали выходить люди, растерянно глядя то на старуху, то на Бориса, стоящего у машины.
А Борис увидел, как в дом из сарая метнулся Дмитрий, услышал там звуки падающей мебели, звон посуды.
Господи, да что происходит-то?
Идти в дом, помогать? Или… Борис шагнул туда, шагнул обратно, но так и остался у машины.
К ним по улице уже быстро шел, прихрамывая, какой-то мужик. Хозяйка дома ему пальцем указывала на Бориса, бежала рядом. Да и женщины направлялись сюда.
И тут Дмитрий выскочил на крыльцо, глянул мельком на улицу, шмыгнул в сарай и оттуда уж появился с чумазой девчушкой лет восьми. Девочка была в трусиках и короткой футболке. Он тянул ее за руку, почти бежал, на ходу крича Борису:
– Заводи, заводи машину!
Но навстречу им выскочил тот самый мужик с голым торсом, пьяно раскинул руки, не выпуская со двора.
– Уйди, уйди, я сказал!
Мужик пьяно прыгал перед ним, изрыгая странные звуки:
– Аййй, айййй… Не пушшу! Мя-анька!
Дмитрий был с ребенком, никак не мог обойти верткого пьяницу. Борис подскочил в два прыжка сзади, схватил того за руку и легонько толкнул. Его густо обдало самогонным духом. Мужик слабо держался на ногах, он упал под куст с золотыми шарами, и они ещё ниже наклонились над землёй.
– Убива-ают, – верещала тетка.
Борис, ошеломлённый всем этим, заскочил в кабину, повернул ключ зажигания. Дмитрий быстро подсадил девочку в кабину, и не запрыгнув ещё сам, затараторил:
– Трогай! Трогай! Давай-давай! Гони, Боря!
Рядом с машиной уже был хромоногий мужичок с хозяйкой дома, подтянулись и женщины. Хромоногий махал рукой, останавливал. Женщины просто поглядывали, переговаривались в волнении. Но под колеса не лез никто, и Борис тронулся вперёд. Вырвавшись за крайний дом КамАЗ перекатил какую-то насыпь, с грохотом проехал по железному короткому мосту. Дмитрий оглядывался на деревенских, и, когда они выехали из деревушки, казалось, вздохнул спокойно.
Борис молчал. Неожиданно для себя, он вдруг стал соучастником кражи ребенка. Или не кражи? Дмитрий же говорил, что тут у него жили жена и сын… А в машине – девочка… Нелепость какая-то…
Щека девочки расцарапана в кровь.
Борис просто вел машину по колдобинам, обдумывал, как вернуться на трассу. А ещё он думал, что сейчас их остановят на первом же пункте ГИБДД. Деревенские уж, поди, звонят в полицию. Хоть связи там и нет, но думается, что они знают пути дозвона.
Дмитрий приобнял девчушку. Казалось, она была перепугана еще больше Бориса.
– Кирюш, ты чего это? Испугалась? Не бойся. Теперь со мной будешь. Ну-ну… Хватит уж тебе тут мучиться.
– Там чай ещё есть, – кивнул Борис, достал одной рукой свою сумку.
– А, спасибо…
Дмитрий полез в сумку, и Борис вдруг увидел, что руки его дрожат, он никак не мог справиться с ремешком.
Борис помог прямо на ходу. Дмитрий налил девочке чаю, она вышла из оцепенения, схватила двумя руками чашку, выпила залпом.
– Борь, а можно…? – Дмитрий смотрел на хлеб и колбасу.
Грязными пальчиками девочка уже вцепилась в булку.
Борис только кивнул, достал салфетки.
– Дай, я руки вытру, – начал было Дмитрий, но так и не вытер нормально – девчушка тянула всё в рот. Она была очень голодна.
Дмитрий и Борис молчали, поглядывая, как жадно, глядя в одну точку, она ест. Потом она допила чай, ей откинули сиденье. Борис показал на теплый плед, и вскоре девчушка, укаченная колдобинами дороги, уже спала.
Немного поплутав, они все же выехали на трассу. Вокруг трассы стелились поля, желтели стерней. Солома аккуратно была уложена в стога, вдали тарахтели два трактора.
Борис ничего не спрашивал, Дмитрий начал говорить сам.
– Оксану ты не помнишь. Ты уж после к нам пришел. Красивая была, глаза такие, знаешь, раскосые, бесовские какие-то… А я тогда с женой как раз разводился. Ну, и влюбился. Дочка, вот Кира, – у нее уже была. Начали жить вместе. А сына она мне когда родила, Ваську, так и зарегистрировались. А мне оба были, как родные: и Кира, и Васька. Мне ж уж за сорок было. Своих как-то пропустил, бизнес тогда на первом месте… выросли. А эти, прям, в радость… А потом… , – Дмитрий вздохнул, – Говорю же, бесовская она… В общем, как уверенней себя почувствовала, изменилась: капризы, деньги, спиртное, а потом и вовсе загуляла… Я и выгнал. Сына пытался отсудить, адвоката нанял. Да куда там. У нее артистизму выше крыши, понимает же, что деньги теряет, злая на меня. В общем, не оставили мне Ваську. Но встречи оговорили, прописали. Осенью суд этот был. Я так сынишку больше и не видел. Зимой Васьки не стало.
– Это как? – крутанул головой Борис так, что и машина дернулась.
Дмитрий помолчал чуток, сглотнул ком.
– На суде она говорила, что управлялась во дворе, Васька рядом крутился, ему и трёх не было. И пропал. Нет во дворе. Искали всей деревней, службы там … А он недалеко и был-то. Нашли на следующий день в ельнике. Лежал на снегу, и не заметили окоченевшего его от холода в светлой куртке. Видно, заплутал, ушел без догляда в ночную мглу. Припорошило снегом, погрузило в сон…
– Ох, Господи, – Борис выдохнул. Никто об этом никогда ему не рассказывал. Такая страшная трагедия!
– Плохо одет он был. Штанишки тонкие, кеды. Ни колготок, ни кофточки. Зимой…Осудили ее ненадолго. Выкрутилась, гадина. Хоть и не говорят о покойниках плохо.
– О покойниках? Так она умерла?
– Умерла. Она после колонии ещё в психушке погостила. Там сошлась с каким-то. Потом опять заливала горе водкой на пару с мамашей. Потом этот из психушки к ним приехал. Вроде, жили ничего какое-то время. Я думал наладилось все. О Кире переживал. А потом новость – зарезал ее сожитель.
– Вот ведь… Все напасти.
– А ты знаешь, я не удивился тогда. Она жила – как будто напрашивалась. Вот и напросилась.
– А отец у девочки …?
– Нет. Какой там отец, – Дмитрий махнул рукой, – А бабка пьет. Вот чуяло мое сердце, что обманывает. Я ж ей денег на Кирку слал. И, знаешь, немало по местным меркам. Жалко мне ее, привязался, – он нежно посмотрел на девочку, поправил ей волосы за ухо, – А тут учительница ее позвонила, говорит, навещала в каникулы, от пьянки бабка вообще свихнулась, Кира голодная, запущенная. Она опеку вызывать собиралась, а я говорю – погоди, приеду… В детдоме тоже не сладко. Но я думал, что пригрожу, поговорю, наладится. А тут… Кирка привязанная веревками в сарае сидит, в крови… Сволочи! – он сжал кулаки, потом резко расслабил, – Моей будет теперь.
Дмитрий замолчал, сцепив зубы смотрел за окно. А Борис представил, что нашел бы вот так свою дочку, Ксюшку. Ох, да он бы точно дом Камазом переехал.
– Вы правильно сделали. Нельзя ее там оставлять. Но … Думаю, нас уже ищут. На дороге перехватят и придется отдать девочку.
– В корень смотришь, Борис. Сейчас вот тут у заправки мы в такси пересядем, – он ткнул пальцем в навигатор, – А ты возвращайся на маршрут.
– Такси до Тулы! Ого-го, затратно выйдет.
– Ничего, я не бедствую, иногда затраты оправданы.
– А дальше? Что дальше? Ну, приедете в Тулу. Вас же там дома найдут. Это ж уголовщина…
– Будем решать проблемы по мере их поступления. Да и не повезу я ее домой.
– А куда?
– Есть место … Мне не дадут ее в опеку, потому что я не женат, я ей никто. И кто поймет, что за четыре прожитые с ребенком года, он становится родным? Мне женится надо.
На заправке они зашли в кафе по очереди. Сначала Дмитрий, потом Борис. Они озирались, чувствовали себя преступниками. А ещё нужно было сводить Киру в туалет. Сделать это было нелегко, Кира выглядела странно. Щека и колени расцарапаны, футболка в пятнах, трусы и носки, взгляд напуганный. Ни обуви, ни юбочки.
– Постойте-ка, – Борис достал пачку визиток, стащил с них резинку, – Я умею заплетать колосок, а ну-ка …
Он достал из бардачка узкую мужскую расчёску. Волосы у девочки были густые, вьющиеся, но давно немытые. Совершенства не получилось, но ребенок стал выглядеть лучше. Но в туалет все же на заправке идти не решились, отъехали до ближайших кустов. Так было менее рискованно.
– Ей бы одёжку и тапки какие, Дмитрий. А то любой таксист увидит неладное. В трусах-то…, – смотрел на залезающую в кусты девочку Борис.
– Подождете? Я сгоняю…, – Дмитрий уже искал в телефоне ближайший магазин детской одежды.
– Обождем, конечно. Размер-то знаете?
– Размер?
И Борис понял, что в делах детских он более продвинут. Киру замерили, как смогли. Она стеснялась. Уж не маленькая, понимала, что в трусах по улице не ходят, что носки грязные и дырявые.
– Кир, да ты нас не стесняйся, мы ж папашки. У меня дочка чуть тебя старше. Вот тебе лет сколько? – поинтересовался Борис, стараясь придать голосу веселость.
– Девять, – ответила та совсем по-взрослому.
– Ну, вот. А Ксюхе моей одиннадцать завтра.
Кира молчала, ни слова о Дне рождения, о котором так любят говорить дети, ни слова ни о чем другом. Борис вспоминал, какой болтушкой была Ксюха в этом возрасте.
Вообще он любил детей. И видел разных. И напуганных тоже видел, но это был детский страх, наивный и поверхностный. А у этой девочки был такой взрослый взгляд, можно сказать – тяжёлый взгляд мученицы.
Дмитрий вернулся пешком на остановку, оттуда вызвал такси, направился в магазин.
Борис и Кира остались одни на той дороге в перелеске, куда свернули для ожидания. В планах было – Киру переодеть и вызвать такси, Камаз был слишком заметным.
Борис слегка раздвинул кресло, прилёг, спина – проблема водителей. Кира, по-прежнему, сидела, отвернувшись к открытому окну, смотрела в лесную чащу.
Вот ведь… Если б сказали ему ещё пару часов назад, что будет прятаться в лесу с украденным ребенком, он бы рассмеялся. И сейчас никто его не поймет. Вот расскажи он сейчас ситуацию жене… Но уверенность, что сделали они все правильно, почему-то была. Одного ребенка в этой семье уже безалаберно потеряли.
– Кир, давай угадаю. Ты в третий класс пойдешь, да?
Она обернулась на него, посмотрела серьезно.
– Мне – без разницы. А вы меня к бабке не вернёте?
Борис привстал от такого неожиданного вопроса-ответа.
– Так ведь … Ведь Дмитрий Петрович хочет, чтоб ты с ним жила. Но ведь может и не получится. А ты что, хочешь обратно?
И тут случилось то, чего Борис никак не ожидал. Кира распахнула дверь, лихо выпрыгнула из машины и помчалась в лесную чащу.
– Кир, Кира! – пока Борис спустился со своей стороны, пока огляделся, девочки и след простыл. Частые кусты уже скрыли ее.
– Кира, вернись! Кира!
Он тоже забежал в лес, метался там, кричал. Это был всего лишь перелесок. Борис выбежал на скошенный луг за деревьями, вертел головой, выискивая девочку.
И тут глянул назад, на перелесок, и увидел ее. Вернее, услышал. Она сидела на корточках под стволом наклоненного дерева и плакала навзрыд.
Она уже не скрывалась. Борис выдохнул, и медленно пошел к ней. Да, в носках по скошенному жёсткому лугу не больно побегаешь. Всего скорей девочка наткнулась на колючки.
Тащить ее в машину не хотелось, хоть Камаз и остался опасно открыт. Борис присел с ней рядом прямо на землю.
– Вы не отдавайте меня, не отдавайте бабке, – она растирала по лицу слезы, а слезы, видимо, разъели ранки, или Кира поранилась в лесу, но по лицу размазывалась и кровь, – Я не буду там жить. Я сбежала, а они… Меня дядя Веня грозил топором разрубить, он взял топор и ходил с ним за мной.
Борис не выдержал, обхватил плачущую девчушку, прижал к себе.
– Ты что, Кирюш, что ты! Он просто пугал, пугал по пьяни. Он бы никогда… ты слышишь, никогда. И мы тебя туда не вернём. Вот пусть хоть расстреляют…, – Борис говорил первое, что приходило в голову.
– А в детдом? В детдом сдадите? – она подняла на него шоколадно-теплые заплаканные глаза – на ресницах висели капельки детской боли.
– Дмитрий Петрович будет стараться, чтоб ты с ним жила. Да… Он даже жениться готов, лишь бы тебя забрать, а ты тут нюни распустила, побег устроила… напугала меня до смерти. Как ты ноги-то не попротыкала босиком, а ну покажи, целы ноги?
Они потихоньку вернулись к машине. Борис лил Кире на руки, она умывалась плохонько, и он начал умывать ее сам своей ладонью. Наверняка, ранки было больно, но девочка не пикнула. Открыли аптечку, прижгли все перекисью. Ох, как бы ныла Ксюха! Кира лишь закрывала глаза и хмурила от боли брови.
Они ещё подождали, съели по пирожку. И Борис набрал номер Дмитрия – что-то слишком долго тот не возвращался. Дмитрий трубку не взял.
Прошел ещё час. Потом еще….
Дмитрий не звонил и не брал трубку… Борис совсем растерялся. Что могло случиться? И что теперь делать ему? Этот обратный путь должен был быть спокойным и скорым, но … Что-то стронулось в простеньком рабочем механизме, да и в жизни что-то стронулось.
У него в машине полуодетая девочка без документов, травмированная, совсем ему чужая, но всем своим детским сердцем нуждающаяся в защите.
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ👇 👇 👇
(НАЖМИТЕ НА КАРТИНКУ НИЖЕ )
Следующая публикация
Комментарии 59
В рассказе,вообще все жизненное, интересное и нам не доступно.....
Жалко...