Предыдущая публикация
Открывалась такая лубочная картинка, только она не любовалась этой красотой, а равнодушно взирала на мир своими поблекшими, белёсыми глазами.
У ворот её всегда ждал кот, серый мордастый, с отмороженными ушами,большими навыпучку глазами и огрызком хвоста, который тоже то ли отморозил, то ли потерял в пьяной, дурманящей, весенней драке, соседскими котами, когда был молод и полон сил.
Он сидел на лавке и завидев хозяйку, вставал на задние лапы и высматривал, что она принесла.
На воротах сидел петух, с двумя перьями в некогда шикарном хвосте.
Красное и зелёное, такие перья имелись у этой гордой птицы.
Завидев хозяйку петух, прочистив горло пытался петь своим хриплым голосом, но тут же замолкал, на первых нотах.
Пропустив в калитку хозяйку и козла, петух пикировал на спину псу, так они шли во двор, последним заходил кот.
У неё не было друзей в гости к ней тоже никто не приходил.
Однажды, в калитку застучали сильные, детские кулаки.
-Чего,- спросила она выглядывая в щель для щеколды, - кого стучите, огольцы?
-Бабушка, мы Тимуровцы, пришли вам помогать.
-Не надо мне, ступайте.
-Бабушка, мы будем помогать вам совершенно бесплатно!
- Уходите...
Конечно весь внешний вид и образ жизни старухи порождали разные слухи, мол и ведьма, и колдунья кто-то рассказал, что была она комунисткой- подпольщицей, кто-то говорил. что была женой красного командира, а того беляки убили, она мстила им до конца гражданской, что только не говорили.
Появилась она лет через десять после войны.
Сколько ей было лет, никто не знает. Может сорок, а может семьдесят.
Куталась в какие -то платки, даже летом, будто мёрзла.
Ей выделили этот дом, тогда ещё крепкий. Говорят что он купцу Ержанову принадлежал, дом, а жила там в нём прислуга, ну а после революции отошёл народу, как и сама усадьба купца Ержанова.
Там сначала клуб, библиотеку и контору сделали,потом школу, а уже в семидесятые годы, предложили сделать музей.
Хотели боевой славы, в этих местах шли ожесточённые бои между местными партизанами и белыми командирами, остатками армии Колчака.
Но, потом подумали и решили, что край не только боями славится, сделали просто музей посвятив целый этаж боевой славе красных партизан.
Старуха работая на ферме, ночами взялась присматривать за музеем, домишко её стоял в нескольких метрах от оного.
Тихонько прибрала сама всю территорию, разбила клумбы, высадила красивые цветы.
Директором музея, стал бывший директор школы, Иван Павлович, он и устроил старуху смотрительницей, она отвечала за сохранность экспонатов, чистоту музея.
-Надо же, - удивлялся директор, - ведь безграмотная старуха, а знает какую вещь и как хранить.
Так и жили - тихо, мирно, словно в омуте.
Но, вот начало такую большую страну потряхивать, начали слова какике-то странные доходить оттуда, с большой земли, как любили шутить местные.
Перестройка, гласность, демократия...
Начали появляться какие-то люди, молодые, борзые, сытые, холёные. Разговаривали тихо, медленно, уважительно, а глаза...злые глаза, холодные.
Разбудили однажды близлежащие улицы, выстрелы. Сухие громкие, потом крик, переходящий в визг.
Пока мужики повскакивали, пока за ружья похватались, половина охотники, а кто не охотник, так, тоже обзавёлся, времена странные настали.
Прозвучали ещё два выстрела.
Прибежали к дому старухи, стоит, вся расхристанная, белая рубаха на тощей груди клоками висит, волосы седые по ветру, стоит и рычит, ружьишко в руках крепко держит.
-Ироды, иродыыыы, треклятые ироды, выродки.
Неужто кто ссильничать старуху надумал, - зашептались поселковые, потом только в утреннем тумане машину в проулке увидели, около неё валяется кто-то, один вдалеке за ногу держится, в сторону леса ковыляет, а двое других на кромке леса уже, сейчас уйдут.
Не дали уйти, догнали парни тех молодчиков, раненый, что у машины валялся, в себя пришёл,сказал что ничего не знает, наняли мол, как водителя и ранила его не старуха, а тот что хромал, убрать свидетеля хотел, а старуха уже хромого подстрелила, по колёсам предварительно стреляла и в воздух.
Те молчат как в рот воды набрали.
Потом уже признались, что за кладом купца Ержанова лезли.
Мол, студенты исторического факультета, документы раздобыли, где вроде какой-то лакей бывший, рассказал как с барином клад закапывал.
Следили сначала, а потом сделали выводы, что старуха должна что-то знать, решили припугнуть и клад забрать, а потом в Америку уехать...
-Был клад, - помолчав сказал участковый, -Наталья Евпатьевна когда клумбы копала, нашла, сразу и в милицию снесла, как положено.
А на причитающуюся ей долю, музей отремонтировала. А вы чуть не порешили такого человека, эх вы...Что творится?
Через три года, когда старуха совсем хиреть начала, глазами слабнуть, подкатил к её дому автомобиль большой, чёрный. Вышел молодой человек, огляделся и направился прямиком к домику старухи, следом шла молодая, улыбающаяся девушка.
Старуха выглянула в щель для щеколды, потом открыла дверь и упала на руки молодому человеку.
-Володя...Володя, - шепчет, -сынок.
-Я не Володя бабушка, я его внук, твой правнук, Виктор, а это моя девушка, Синди.
Сбежались сельчане, смотрят открыв рот.
Проводила гостей в дом старуха, калитку закрыть от радости забыла, чем сразу же воспользовались участковый и глава сельсовета, а по-новому мэр.
Это потом уже они рассказали, всю историю дивной жизни старухи.
Была она никакая не старуха, ну конечно по возрасту уже да, старуха, а была она дочь купца Ержанова, Марфа Савватеевна.
Замуж Марфа вышла, за поручика, мелкого дворянчика из Польши. Купцу по чести было, дочь дворянкой сделать, очень гордился дочкиным титулом, но грянула революция, всё перемешалось.
Марфа как раз беременная была. Приехала к родителям, там и Володю родила.
Купца пока не трогали, он всегда к людям хорошо относился, но началась гражданская война, однажды купца предупредили что будет погром, свои же сельчане предупредили, и сказали что вряд ли они своими силами справятся, да и страшно против власти новой идти, она видать надолго...
К вечеру второго дня, когда небольшой отряд затянутых в кожу и с портупеями по бокам, ворвался гикая в село и спешился у дома купца, никого из семейства купеческого уже не было.
Старуха одна, да девчонка махонькая, внучка её.
Старуха дрожит, что осиновый лист, а девчонка ещё не говорит.
Походили, картины посрывали со стен, штыками мебель попрокалывали, стёкла в серванте побили, курили самокрутки и тушили их в розетках из горного хрусталя, в которых ещё вчера лежало и переливалось варенье из синей сливы, золотистой алычи или красной смородины.
Многое перепортили, книги рвали и в камин кидали, сидели вытянув перед камином ноги и сплёвывая на пол разговоры разговаривали, думая о том, куда старый чёрт Ержанов, драгоценности упрятал, и далёко ли убёг.
Утром уехали ни с чем.
Вскоре и старуха с девчонкой пропали, может в деревню свою подались, а может и ещё что.
Только больше про купцов тех никто и не слыхивал до сего дня. Считай семьдесят лет прошло.
Оказалось что купец тогда с женой своей, понимая что далеко не уйти, прятались в леске том, там схрон был, что у озера. Вёл туда подземный ход, прямо из флигеля.
Старуха та, Марфа была, дочь купцова, а внучкой её, Володя, сын.
Какое -то время ещё прятались так, а потом муж Марфин объявился, переправил тестя с семьёй и сыном своим малым на свою родину, а Марфа с мужем осталась.
Любили друг друга очень.
Убили его, она скиталась долго, потом пришла и сдалась, сама, срок отбыла, как-то документы новые выправила, про семью сказала, что погибли все, включая маленького Володю.
Перед войной выпустили.
Воевала, даже награды имеются, партизанила. После войны опять её забирали, но выпустили через год, жила какое-то время там где сказали, а потом уже разрешили уехать куда хочешь, вот и уехала.
Получила весточку окольными путями, давно, перед войной ещё, что все живы.
И всё боялась сама искать, чтобы беду не накликать, так и прожила жизнь, одна одинёшенька.
-Дедушка всю жизнь найти тебя хочет, плачет, везде подавал запросы. Бабушка, поедем с нами хоть на старости лет поживёшь хорошо. Дедушка не смог приехать, у него сердце, поехали, бабушка.
-Ехать ли? - смотрит на участкового старуха.
-Поезжайте Наталья Евп...Марфа Савватеевна.
-Наталья я чё уж...век с этим именем прожила. И то поеду, а вы уж за моими присмотрите...
Она вернулась через три месяца, сняла свои вещи, в которых приехала, надела обычные ремки и пошла привычным путём, с козой и собакой, а у ворот ждали старуху петух, да кот.
-Чего вернулась -то Наталья, - спрашивают старухи, осмелели как-то, заговорили, да и она враз посветлела лицом, будто гору с плеч скинула нечто плохо приняли?
-Да хорошо приняли, хорошо. Плакали, отпускать не хотели, да я не могу там...На полвека бы пораньше хотя бы. А так нет, не могу...я домой хочу.
-Сын-то как, сын?
-Хорошо сын, плакал очень...Седой, старик уже. Я ведь его двухгодовалым мальчиком отдала, эх...Все хорошо, и сын, и внуки, и правнуки. Им хорошо, значит и мне хорошо.
Здесь век доживать буду, на родине.
Ушла старуха тихо, во сне, как жила, так и ушла.
Убирая в её оказавшимся таким чистеньком домике внутри, женщины нашли деньги, чтобы схоронить достойно, и шкатулку с драгоценностями, что завещала сыну своему, Володе и его детям, внукам, и правнукам.
То всё мои драгоценности, то папенька дарил, то крёстные, то супруг любимый.
Мне носить было некуда, пусть потомки носят.
Такое письмо написала старуха.
Участковый торжественно потомкам и вручил, схоронили старуху дома, на родной земле, как и завещала.
Обещали потомкам ухаживать за могилой старухи, обещание то, сельчане, сдерживают по сих пор, она тоже история села, края, страны.
(Мавридика д.)
Следующая публикация
Комментарии 9