Предыдущая публикация
Ресницы её встрепенулись, губы дрогнули.
– Он меня не узнаёт. Не узнаёт, понимаете? – голос её предавал, он сглотнула, сказала в сторону: – он останется таким навсегда? Я не могу видеть его таким…
Надежда Игоревна, свекровь, сделалась каменной. Как мать, она горой стояла за сына – несокрушимой, многотонной горой, даже ноги её последний месяц были налиты свинцом: лишь бы устоять, лишь бы выйти из схватки с болезнью не побежденными. Она холодно ответила чернявой, яркой Раисе:
– Реабилитация нужна, это долго. Что же ты хотела после реанимации и двух операций? Я руки до мяса сотру, но сына поставлю на ноги.
“Тебе он таким не нужен, поняли мы уже по поведению, – продолжила она уже мысленно, – как здоровым был, так Петя-Петенька, а как беда пришла, то и тарелки с супом от тебя не дождались. А сколько мы для тебя сделали… А сколько он… Ой!.. Вот они, современные отношения – вместе только покуда в здравии.”
Бывают ситуации, когда молчит человек, только смотрит, но смотрит так выразительно и пронизывающе, что вы точно знаете о чем он думает. Так и Раиса в конец растерялась под взглядом свекрови – почувствовала осуждение женщины и материнскую боль.
– Я пойду… Мама с Полинкой ждут меня, до них ехать полтора часа на автобусе. Вы тут сами, я вижу…
Протиснувшись мимо свекрови, Раиса наощупь, пальцами ног, отыскала свои балетки – глаза ничего не видели, фокус разбегался. Неуклюже поправила задники, плащ накинула на одни плечи и взялась за ручку двери.
– Сумку не забудь, – кивнула Надежда Игоревна на банкетку.
– Ах, да… – обернулась Раиса и выхватила сумочку так резко, словно её удерживал вор, – ну, я пошла?
– Иди. Мне-то что, – возразила свекровь.
– Ну, до свиданья…
Пока спускалась с четвёртого этажа, казалось, что спину её продолжает сверлить взгляд Надежды Игоревны: крайне презрительный, враждебный, резко чужой. Но она вынырнула из подъезда и выдохнула – сразу стало легче дышать. Солнце светит, птички поют, играют на площадке дети, автомобиль выезжает задом с парковки… Жизнь продолжается. И её жизнь продолжается. Разве обязана она положить свою молодую, полную сил жизнь на алтарь служения инвалиду-мужу? Легко давать клятвы о том, что вы будете вместе и в болезни, и в здравии, стоя у алтаря в белом платье. Кто думает о болезнях на свадьбе? Да и то, смотря какая болезнь – одно дело простуда или перелом ноги, а когда человек становится овощем и все ждут от тебя невиданных жертв…
Какое-то время она шла бесцельно, проходила мимо остановок, перепрыгивала апрельскую слякоть, и удивлялась тому, какой на этот год выдался тёплый апрель. Чуть больше месяца назад всё было занесено снегами, дочка каталась на “ватрушке” с холма, а нынче сошёл снег и вода быстро впитывается в землю, только тротуары местами блестят, где выбоины.
Как ни пыталась она отогнать образ мужа, не получалось. Заметил ли он её вообще? В глазах пустота, никакого осознания действительности… Череп после трепанации весь бинтах… Правая рука и ноги неподвижны, он как-то невпопад шевелил только левой кистью. Может хотел, чтобы Раиса взяла его за руку? Она взяла и стала спрашивать, но он смотрел сквозь неё отрешённо, а потом закатывал глаза к потолку, словно старался хоть что-нибудь вспомнить… Его заострившийся нос, его щёки, впалые, как у всяких тяжело больных и какой-то специфический запах лекарств и бездвижного тела… Кожа серая с щетиной и торчащие костяшки исхудалых пальцев… Раиса почувствовала омерзение, ей стало дурно, душно, захотелось поскорее сбежать.
И в тот день она сбегала к матери в деревню без особого чувства вины. Она на такое не подписывалась! Муж – это тот, кто зарабатывает, обеспечивает семью, делает жизнь женщины комфортной, а не тот, кто висит мёртвым грузом на шее, не работает. Муж не должен быть инвалидом, требующим ухода. Да, он не виноват, что так случилось, но и Раисе не улыбалось всё на себе тянуть: и работать (а ведь придётся работать!), и сиделкой быть, и дочь растить… А как всё хорошо начиналось!
Познакомились они на озере: Петя отдыхал в палатках с друзьями, а Раиса из местных была, поселковых, пришла туда искупаться с матерью. Яркая брюнетка с мало типичными для славян чертами сразу привлекла внимание Петра. Впоследствии оказалось, что отец Раисы был армянином. По съёмным квартирам молодые таскались недолго – подвернулось очень выгодное предложение в Вологде, квартира убитая в хлам после алкоголика, и родители Петра купили её для сына перед свадьбой. Петр не сильно был привязан к работе по месту жительства, он занимался перевозками грузов, поэтому проблем с переездом не возникло.
Так и жили: Пётр мотался по бесконечным разъездам, а Раиса, пока не забеременела, раз в три дня работала “девочкой”, то есть была одной из тех девиц, которые сидят целый день в какой-нибудь будочке при торговом центре, где продаются чехлы для телефонов, разные аксессуары или бижутерия, духи на разлив и прочее прочее. Сменщицами её были студентки, стремящиеся заработать хоть какую-то копеечку, да и работалось там не пыльно, не суетно – можно и почитать что-то, и конспекты сделать. Но Раиса не читала и вообще ничего, кроме мазания губ, любования на себя в зеркало и “залипания” в телефоне, не делала. Образование её ограничивалось одиннадцатью классами сельской школы – среди женщин в их семье не принято было обзаводиться профессией, женщина, по мнению отца, вообще не должна работать, это обязанность мужа.
Декрет освободил Раису от необходимости изображать хоть какую-то деятельность. Даже когда ребёнку исполнилось пять лет, она продолжала прикрываться материнским долгом, хотя Пётр на неё и не давил, приняв как данность философию любимой жены и её семейства. Просто работал больше. А потом ещё больше.
– Петя, заедь к нам, передохни пару дней, – просила, беспокоясь, мать.
– Через пару дней, мам, вот ещё один груз довезу…
Выезжал Петя и в снег, и в дождь, и в мороз жуткий, северный. Если совсем заметало, останавливался и спал на стоянках в пути. И опять в дорогу: Медвежьегорск – Пудож – Вытегра – и уже милая сердцу Вологда. Остановится, бывало, на отдых, залюбуется издали закованным в лёд Онежским озером, перекурит, снегом оботрёт лицо, крикнет “Эге-гей!”. Постоит, послушает, как отбивается ото льда его возглас, и снова за руль. Тверь – Москва – Ярославль – Владимир – Нижний Новгород…
А Раиса в это время живёт припеваючи: деньги есть, дочка сбагрена в деревню к бабушке, на свежий воздух, свёкры без конца передают мясные консервы (отец Петра продолжал работать на консервном заводе и, как сотрудник, приобретал для себя продукцию по себестоимости). Хорошие консервы, качественные. Благодаря им Раиса забыла как мясо готовить. А зачем? Открыл баночку и в спагетти её, аль в пюрешечку, или вообще просто так ложкой ела, если совсем лень. А свёкры и рады высылать, чтобы помочь молодым – они и не догадывались, что тем самым ещё больше разленили Раису. Да если бы она сама их ела все! Если бы использовала в хозяйстве те вещи, которые ей дарила свекровь! Большая половина добра всегда передавалась матери в деревню. Что бы ни подарила ей свекровь, что бы муж не привёз с дороги – всё туда, к мамочке, ей нужнее, там семья большая, небогатая. Кастрюли, ложки, поварёшки, пледы, постельное бельё, второй телевизор – всё для мамы и папы, а сами они ничего, перебьются, им много не надо.
– Раиса, ты меня извини, конечно… – говорила, недоумевая, свекровь, – но я хочу объяснить тебе почему у нас всё есть, а у вас ничего до сих пор, считай квартира голая. Потому что я, в отличие от тебя, всё берегла и никому не раздавала, поэтому и хранятся у меня до сих пор и фамильные ценности, и золотые серёжки прабабушки, и подушки с одеялами и постельным бельём, и вообще навалом у нас всей-всей этой казалось бы мелочёвки домашней… А жизнь, она из мелочей и складывается. Так и наживали мы потихоньку недвижимость, дачу, две машины… Вот поэтому и ездим отдыхать каждый год. И оба работаем. А ты всё маме да маме отвозишь.
Продолжение >>Здесь
Следующая публикация
Комментарии 60
Думают только жопой
https://t.me/elenatrenerpopitaniiu