Предыдущая публикация
Отшельник нашего кино - Исаак Шварц. 27 декабря День памяти
Благодаря его музыке «Белое солнце пустыни» действительно выжигало сердца зрителей, «Звезда пленительного счастья» не потускнеет никогда, а «Эту женщину в окне» до сих пор поют самые утончённые барышни. Гений советского саундтрека, величайший композитор Исаак Шварц был отшельником и культурную жизнь обеих столиц предпочитал наблюдать из деревни.
Отец Шварца Иосиф Евсеевич был филологом, выпускником Петербургского университета, мать Рахиль Соломоновна закончила Киевский коммерческий институт и преподавала математику, литературу и русский язык. Йося с детства был приучен к музыке и чтению, как и его сёстры Софья и Мария. В 1930 году, когда семья переехала в Ленинград, он стал заниматься в Доме художественного воспитания детей по классу рояля. Софья в то время была уже прекрасной пианисткой и студенткой музыкальной консерватории. Она познакомила брата с Моцартом, Бетховеном, Чайковским, Брамсом – словом, подготовила почву. На концерте молодых дарований в Большом зале Ленинградской филармонии в 1935 году, когда Исааку было 12 лет, он в сопровождении оркестра великолепно сыграл первую часть Первого концерта Фредерика Шопена. Его заметил преподаватель Леонид Николаев и в дополнение к занятиям в Доме художественного воспитания Йося стал заниматься ещё и у него.
В 1937 году осудили отца. В лучших традициях времени, по 58-й статье, за «антисоветскую агитацию». Отца приговорили к 5 годам лагерей. Приговор не самый лютый для 37-го года, но свой первый инфаркт отец получил ещё накануне ареста, и в лагере он погиб. Летом того же года Рахиль Соломоновну и её детей выслали из Ленинграда во Фрунзе в Киргизию. Мать с трудом, но всё же устроилась работать на швейную фабрику, а 14-летний Йося, учась в школе, давал по несколько частных уроков в день. Когда удавалось встретить приличный инструмент, он выкраивал время и для личных занятий.
Отец Шварца Иосиф Евсеевич был филологом, выпускником Петербургского университета, мать Рахиль Соломоновна закончила Киевский коммерческий институт и преподавала математику, литературу и русский язык. Йося с детства был приучен к музыке и чтению, как и его сёстры Софья и Мария. В 1930 году, когда семья переехала в Ленинград, он стал заниматься в Доме художественного воспитания детей по классу рояля. Софья в то время была уже прекрасной пианисткой и студенткой музыкальной консерватории. Она познакомила брата с Моцартом, Бетховеном, Чайковским, Брамсом – словом, подготовила почву. На концерте молодых дарований в Большом зале Ленинградской филармонии в 1935 году, когда Исааку было 12 лет, он в сопровождении оркестра великолепно сыграл первую часть Первого концерта Фредерика Шопена. Его заметил преподаватель Леонид Николаев и в дополнение к занятиям в Доме художественного воспитания Йося стал заниматься ещё и у него.
В 1937 году осудили отца. В лучших традициях времени, по 58-й статье, за «антисоветскую агитацию». Отца приговорили к 5 годам лагерей. Приговор не самый лютый для 37-го года, но свой первый инфаркт отец получил ещё накануне ареста, и в лагере он погиб. Летом того же года Рахиль Соломоновну и её детей выслали из Ленинграда во Фрунзе в Киргизию. Мать с трудом, но всё же устроилась работать на швейную фабрику, а 14-летний Йося, учась в школе, давал по несколько частных уроков в день. Когда удавалось встретить приличный инструмент, он выкраивал время и для личных занятий.
Музыкальные способности юноши Шварца обращали на себя внимание педагогов даже в среде «спецпереселенцев» – там, бывало, собирались завидные компании. Уже в 1938-м он попал под опеку Владимира Георгиевича Фере, а во время войны руководил хором и оркестром Красноармейского ансамбля песни и пляски Фрунзенского военного округа. В то же время кто-то из «спецпереселенцев» подарил Йосе, которого очень уважала местная публика, баян. И он самоучкой его постиг. Отрабатывать игру живьём перед слушателями он регулярно отправлялся на ближайший вокзал. В 1943 году он женился на пианистке Соне Полонской и скоро стал отцом – дочь назвали Галиной.
По протекции Шостаковича, с семьей которого он познакомился там же, на спецпоселении, он был зачислен на первый курс Ленинградской музыкальной консерватории имени Римского-Корсакова. И ничем, кстати, сначала преподавателей не поразил, зато в процессе обучения продемонстрировал усидчивость, мелодическую чувствительность и дисциплину. За ним закрепилась слава ученика Шостаковича. Но, во-первых, Шостакович Шварцу ничего не преподавал, а во-вторых, их отношения заслуживают отдельной истории. Композиции Шварц учился у Арапова, благодаря которому у Шварца появились первая соната для скрипки и фортепиано, струнный квартет, романсы на стихи Пушкина, Тютчева, Фета, Гейне. А заметный успех впервые Шварцу принесла первая часть Симфонии фа минор, законченная в 1954 году. На следующий год её услышали участники VIII Всесоюзного пленума правления Союза композиторов в Москве, где Исаак Шварц был принят в Союз композиторов, она неоднократно звучала и в Большом зале Ленинградской филармонии. Дальше за десять лет им было написано несколько десятков самостоятельных произведений и музыкальных композиций к различным балетам и операм. Большую часть своей жизни он провёл в небольшом посёлке Сиверский в Гатчинском районе Ленинградской области. Этим Шварц, безусловно, расширил мемориальную географию места, да и само место стало частью биографий представителей советской кинобогемы.
Гостями Сиверского бывали Сергей Соловьёв, Татьяна Друбич, Владимир Мотыль, Владимир Венгеров, Григорий Аронов, Иннокентий Смоктуновский, Михаил Ульянов и многие-многие другие. Когда-то неподалёку от Сиверского располагалась усадьба Набоковых, а в самом посёлке жил один из «поэтов потерянного времени» Семён Надсон. Сиверский, куда приезжал студентом на заработки, Шварц полюбил всем сердцем. Спокойные северные пейзажи, суровые и безмятежные, великолепной красоты каменные берега речки Оредежи. В 1964 году, устав от шума культурной столицы, Шварц переехал жить в посёлок насовсем.
По протекции Шостаковича, с семьей которого он познакомился там же, на спецпоселении, он был зачислен на первый курс Ленинградской музыкальной консерватории имени Римского-Корсакова. И ничем, кстати, сначала преподавателей не поразил, зато в процессе обучения продемонстрировал усидчивость, мелодическую чувствительность и дисциплину. За ним закрепилась слава ученика Шостаковича. Но, во-первых, Шостакович Шварцу ничего не преподавал, а во-вторых, их отношения заслуживают отдельной истории. Композиции Шварц учился у Арапова, благодаря которому у Шварца появились первая соната для скрипки и фортепиано, струнный квартет, романсы на стихи Пушкина, Тютчева, Фета, Гейне. А заметный успех впервые Шварцу принесла первая часть Симфонии фа минор, законченная в 1954 году. На следующий год её услышали участники VIII Всесоюзного пленума правления Союза композиторов в Москве, где Исаак Шварц был принят в Союз композиторов, она неоднократно звучала и в Большом зале Ленинградской филармонии. Дальше за десять лет им было написано несколько десятков самостоятельных произведений и музыкальных композиций к различным балетам и операм. Большую часть своей жизни он провёл в небольшом посёлке Сиверский в Гатчинском районе Ленинградской области. Этим Шварц, безусловно, расширил мемориальную географию места, да и само место стало частью биографий представителей советской кинобогемы.
Гостями Сиверского бывали Сергей Соловьёв, Татьяна Друбич, Владимир Мотыль, Владимир Венгеров, Григорий Аронов, Иннокентий Смоктуновский, Михаил Ульянов и многие-многие другие. Когда-то неподалёку от Сиверского располагалась усадьба Набоковых, а в самом посёлке жил один из «поэтов потерянного времени» Семён Надсон. Сиверский, куда приезжал студентом на заработки, Шварц полюбил всем сердцем. Спокойные северные пейзажи, суровые и безмятежные, великолепной красоты каменные берега речки Оредежи. В 1964 году, устав от шума культурной столицы, Шварц переехал жить в посёлок насовсем.
Ещё через 15 лет он снова женился, и райская жизнь в глуши стала настоящим крепким тылом. За это друзья прозвали его сиверским отшельником, но приезжали в гости просто так и по работе, часто и густо. К тому времени Шварц был признанным композитором – академическим и кинематографическим. За плечами были написанные симфонии, сонаты, квартеты, выдержанные скандалы, слава, давление парткома, месткома.
Ещё в 1956 году Георгий Товстоногов предложил Шварцу написать музыку для его спектакля «Идиот». Драматургия Достоевского показалась композитору интересной задачей, как и работа в неизведанном до сих пор поле музыкального оформления театральных постановок. Первый опыт оказался удачным, и за ним последовали ещё с десяток успешных премьер, работа с Товстоноговым, Мотылём, Сусловичем, с театрами Москвы и Ленинграда. Оказалось, можно оставить в покое разместившуюся в пропагандистском русле классическую музыку и наконец просто рассказывать истории, подпевать им, точно вторить. Дороже и ценней для биографии Шварца и истории советской музыки в целом стал кинодебют его композиций.
В следующие 50 лет его сочинительский гений реализовывался в этой стихии. «Дикая собака Динго», «Женя, Женечка и “Катюша”», «Братья Карамазовы», «Белое солнце пустыни», «Егор Булычёв и другие», «Станционный смотритель», «Сто дней после детства», «Соломенная шляпка», «Звезда пленительного счастья», «Не будите спящую собаку», «Эта женщина в окне» – рука устанет переписывать одни только музыкальные кинохиты Иосифа Шварца.
Ещё в 1956 году Георгий Товстоногов предложил Шварцу написать музыку для его спектакля «Идиот». Драматургия Достоевского показалась композитору интересной задачей, как и работа в неизведанном до сих пор поле музыкального оформления театральных постановок. Первый опыт оказался удачным, и за ним последовали ещё с десяток успешных премьер, работа с Товстоноговым, Мотылём, Сусловичем, с театрами Москвы и Ленинграда. Оказалось, можно оставить в покое разместившуюся в пропагандистском русле классическую музыку и наконец просто рассказывать истории, подпевать им, точно вторить. Дороже и ценней для биографии Шварца и истории советской музыки в целом стал кинодебют его композиций.
В следующие 50 лет его сочинительский гений реализовывался в этой стихии. «Дикая собака Динго», «Женя, Женечка и “Катюша”», «Братья Карамазовы», «Белое солнце пустыни», «Егор Булычёв и другие», «Станционный смотритель», «Сто дней после детства», «Соломенная шляпка», «Звезда пленительного счастья», «Не будите спящую собаку», «Эта женщина в окне» – рука устанет переписывать одни только музыкальные кинохиты Иосифа Шварца.
Учитывая популярность жанра кинороманса, смело можно утверждать, что жители Советского Союза росли на музыке Шварца. Сам Шварц как автор рос над собою на довольно любопытных вещах. Работу с картиной он начинал со скрупулёзнейшего разбора режиссёрского видения истории и её героев, с полного проникновения в него. И чем глубже он пробирался в замысел, тем выше оказывался результат. Поговаривают, что писал музыку небыстро, режиссёрам за ним, бывало, приходилось и побегать. Однажды во время монтажа киноновеллы «От нечего делать» Соловьёв названивал Шварцу по несколько раз на дню – у того всё не рождалась завязка. И вдруг он сам позвонил и очень взволнованно нагрузил в трубку: «Срочно приезжай, готово!» Композитор встретил Соловьёва в своей коммуналке, был изрядно взъерошен, стоял в солдатской майке, семейных трусах и явно перевозбуждённый. Оказалось, Шварц всё перекручивал и перекручивал тему фильма в голове, нащупывая мелодию, а днём прилёг на кровать в надежде, что так муза его точно не пропустит, но в горизонтали, как известно, с гениями лучше всего взаимодействует Морфей. Потолок в комнате, где он жил, был богато убран лепными ангелами. И вот где-то на краю сна ему что-то показалось – он тут же открыл глаза и увидел, что кусок потолка действительно летит прямо на него, ангелами вперёд. В секунду он соскочил с кровати, а ангел грохнулся на его место. Вальс написался сам в следующие полчаса. И он стоил сотни молитв, определённо.
Исаак Шварц – фигура в советской музыкальной культуре многозначительная, и все, кто с ним работал, называли его гением. Он внешне походил на Эйнштейна и Чарли Чаплина и верил, что будь он кем-нибудь из них в действительности, его жизнь сложилась бы совсем по-другому. Не похоже только, чтобы он по-другому хотел. На велеречивые отзывы о своём творчестве в прессе он отвечал усмешкой, но в целом они его скорее утомляли. Особенно посмеивался он, когда его произведения записывали в вечность – не терпел работы «на века», предпочитая нужность и согласованность в каждом отдельном моменте.
Говорят, в авралы он выгонял всех домочадцев из дома, не отвечал на телефонные звонки, спал по четыре-пять часов и бесконечно курил сигареты. Первая жена вместе с дочерью в 1989 году репатриировалась в Израиль, дочь уже давно взрослая, теперь внуки растут там. Исаак Шварц к стране обетованной всегда демонстрировал уважение, но бросить Сиверский – такое ему бы и в голову не пришло.
Говорят, в авралы он выгонял всех домочадцев из дома, не отвечал на телефонные звонки, спал по четыре-пять часов и бесконечно курил сигареты. Первая жена вместе с дочерью в 1989 году репатриировалась в Израиль, дочь уже давно взрослая, теперь внуки растут там. Исаак Шварц к стране обетованной всегда демонстрировал уважение, но бросить Сиверский – такое ему бы и в голову не пришло.
Отношение к еврейству в целом, к его душе и трагедии, насколько он смог их постичь, он отразил в многослойной и густой симфонической поэме «Жёлтые звёзды», премьера которой прошла в 2000 году. Автор говорил, что композиция написана под впечатлением от прочтения дневника узницы каунасского гетто. Само произведение посвящено Раулю Валленбергу, который во время войны спас тысячи евреев. Однако же на еврейский вопрос в целом он смотрел с чисто советской иронией. У них с Соловьёвым на эту тему случился такой диалог.
«Понимаешь, мне приснилось, что я в Израиле – это был ужас!» – начал Шварц. «Что же такого ужасного, Йося, в том, чтобы оказаться среди соплеменников?» – удивился Соловьёв. «Причём у меня было чувство, что я в Израиле навсегда!» – «И?» – «Я очень люблю Израиль и уважаю израильтян, но там ведь дико жарко! Это невыносимо!» – «Понимаю». – «А во-вторых, там одни евреи!» – «Йося, побойся Б-га, что же тут плохого?» – «Ничего. Просто непривычно. Я привык как здесь!» – «А как здесь?» – «Ну, тут же мы размазаны, размазаны, размазаны», – повторял Шварц и ладонью в воздухе размазывал евреев по воображаемой территории Советского Союза слоями.
Он и умер в Сиверском. Его последней волей стало желание быть похороненным в соответствии с еврейскими традициями. Похоронили его на Литераторских мостках Волковского кладбища в Питере, поминальную молитву прочел раввин. Тут с ним по соседству Белинский, Добролюбов, Тургенев, Куприн, Менделеев, Бехтерев и многие другие, включая Веру Засулич, мать Владимира Ленина и его сестёр. Над густым слоем самых разнообразных гениев среди берёз возвышается его менора из чёрного гранита: «Композитор Исаак Шварц, 1923 – 2009».
(Алена Городецкая )
«Понимаешь, мне приснилось, что я в Израиле – это был ужас!» – начал Шварц. «Что же такого ужасного, Йося, в том, чтобы оказаться среди соплеменников?» – удивился Соловьёв. «Причём у меня было чувство, что я в Израиле навсегда!» – «И?» – «Я очень люблю Израиль и уважаю израильтян, но там ведь дико жарко! Это невыносимо!» – «Понимаю». – «А во-вторых, там одни евреи!» – «Йося, побойся Б-га, что же тут плохого?» – «Ничего. Просто непривычно. Я привык как здесь!» – «А как здесь?» – «Ну, тут же мы размазаны, размазаны, размазаны», – повторял Шварц и ладонью в воздухе размазывал евреев по воображаемой территории Советского Союза слоями.
Он и умер в Сиверском. Его последней волей стало желание быть похороненным в соответствии с еврейскими традициями. Похоронили его на Литераторских мостках Волковского кладбища в Питере, поминальную молитву прочел раввин. Тут с ним по соседству Белинский, Добролюбов, Тургенев, Куприн, Менделеев, Бехтерев и многие другие, включая Веру Засулич, мать Владимира Ленина и его сестёр. Над густым слоем самых разнообразных гениев среди берёз возвышается его менора из чёрного гранита: «Композитор Исаак Шварц, 1923 – 2009».
(Алена Городецкая )
Следующая публикация
Комментарии 1