Предыдущая публикация
Едва оправившись от первых родов, Евдокия вновь понесла, но счастье было недолгим — родилась девочка Маша, которая умерла в два года от дифтерита.
Недолго пребывали в своем горе молодые супруги — вскоре на свет появилась еще одна девочка Маруся, а следом два сына Иван да Василий.
Но как ни странно, Ефим хоть и любил всех своих детей, но самым любимым ребенком был у него ни кто-то из сыновей, а старшая дочь Аннушка, которая на отца больше всех походила.
Как и отец уж очень она была с добрым сердцем и трудолюбивой. Семья пасеку держала, медом снабжала всю округу. Землю возделывали, поголовье во дворе держали. Когда Анна окончила семилетку в четырнадцать лет, не стала уезжать в город, а при родителях осталась. К тому времени образовался колхоз, включающий в себя несколько сёл. Пока женщины на работе были, Анна присматривала за детишками. Было образовано некое подобие детского сада, где девочка нашла себе применение.
****
— Как же мы будем без тебя? — причитала Евдокия, держа на руках маленькую Ниночку, родившуюся совсем недавно.
Началась Великая Отечественная, Ефима забирали на фронт и Евдокия ревела белугой, боясь за мужа, боясь остаться одной с детьми.
— Прекрати слёзы лить, Дуся. — одернул её муж. — Плачешь так, будто уж помер я. Вернусь, душа моя, вернусь.
— Как же я тут останусь? — всхлипывала она.
— Так же, как и другие. Разве же меня одного призвали? Ты посмотри, юнцы зеленые одни остались. Эх, вон даже Петьку Селиванова призвали, а ему только осенью восемнадцать годков справили. По документам взрослый, а в голове мусор один. Ты, Евдокия, слезы утри. А заместо себя Аннушку оставляю, с ней никто не пропадет. Эх, надо было ей мальчиком родиться, главой семьи бы стала. Ничего, скоро разобьем фрица, вернусь и замуж выдам её. Пора бы уже, девятнадцать годков, а всё в девках сидит.
— За кого замуж-то? — удивилась Евдокия, на миг забыв, что только что лила слёзы. — Парнишек по пальцам пересчитать можно, да и тех забирают.
— Вернемся мы все, вернемся, — пообещал Ефим. — Да еще такие свадьбы играть будем, каких раньше не играли!
****
До октября из Кирилловского забирали парнишек, к середине осени всех, кто едва восемнадцать справили, призвали.
А тут и немцы в село вошли. Уж как были напуганы люди, наслушавшись о их зверствах. Но за два месяца, что пробыли они в селе, никого не убили. Зато голод наступил страшный. Всё поголовье из дворов забрали, все запасы, что на зиму были по погребам упрятаны. Семья Кондашевых не стала исключением — безропотно отдали всё, боялись против пойти. Пуще всего горевали о корове, главной кормилице. Ниночка маленькой еще была, а у Евдокии от переживаний молоко пропало.
Как прогнали немцев из села, люди поплелись на убранные колхозные поля, искать под снегом мерзлую картошку, тот самый неликвид, который в сытое время не брали даже на корм животине. Этот картофельный брак состоял из мелочи или обгрызенных мышами объедками, то, чем раньше брезговали, сейчас было роскошью! Из этой брюзги, потрёпанной морозом, люди готовили клейкую массу, которая как-то держала на плаву человеческий организм. Очень ждали весну, чтобы хоть травки поесть…
Летом, когда земля стала давать первый урожай, Анна уехала под Калугу. Где работала в тылу, родина призвала всех более-менее трудоспособных. Целыми днями ломом била хрупкими, девичьими руками мерзлую землю, чтобы вырыть солдатам окопы, была тружеником тыла. Жила, вместе с такими же как она девушках, в землянках, в палатках в любую погоду…
****
1944 год.
Маруся, младшая сестренка Анны работала в колхозной конторе. В январский день, когда за окном бушевала метель, она почувствовала, будто с бурей надвигается какая-то беда. Сердце сжалось от плохого предчувствия. Она подумала о старшей сестре Анне, что вот уже второй год занимается непосильным трудом, который и для мужчин-то порой бывает невыносимым. А дома мама, братья и сестренка маленькая. Евдокия денно и нощно ждет письма от отца, а ежели получает их, наизусть выучивает, зачитывая строки домашним. Она жила только надеждами. И каждый раз, когда в село приносили похоронки, она содрогалась от плача кого-то из односельчан, падала на колени и молилась за мужа.
Вдруг она услышала как по крыльцу конторы кто-то поднимается. Встав, она подошла к двери и нос к носу столкнулась с почтальоном Шурой.
— Здравствуй, Шурочка, — поприветствовала она свою подругу. — Замерзла? Заходи, погрейся, я печурку натопила. Ишь, как за окном завывает.
Подруга иногда заходила к ней погреться, когда письма разносила по селу холодными днями.
— Не погреться я пришла, — опустила голову Шурочка. — Плохую весть я принесла тебе, Маруська.
Она протянула девушке извещение и Маруся, прочитав, что написано на документе, громко вскрикнула. Эта была похоронка на отца. В ней написано, что Кондрашев Ефим Яковлевич погиб в декабре 1943 года и похоронен в братской могиле города Невель.
— Батя… — плакала девушка. — Батя… Как же я маме скажу об этом?
Она брела домой после работы, покачиваясь. Не от усталости, а от горя, которое в себе несла. Не стало главы семьи, надежды и опоры. Она шла и пыталась подбирать слова, но всё тщетно. Как не подбирай, а сказать придется. Такую весть ничем не смягчить и не умаслить.
Мать приняла удар судьбы болезненно. Погас лучик надежды, она не могла поверить, что больше не свидится со своим мужем. В то тяжелое время, сыновья и дочери стали поддержкой и опорой. Если бы не они, сломалась бы женщина…
***
Цветущий май сорок пятого ворвался с победой в жизнь уставших сельских жителей. Но напрасно матери, жены и сестры ждали своих мужей, сыновей и братьев — в село ни один из них не вернулся! Ну хоть бы один…. Нет, никто. Люди получили похоронки, они все равно ждали, надеялись на чудо, но его не произошло.
Возвращались лишь женщины, которые работали в тылу на благо родины. Уезжали они совсем девчонками, а вернулись повзрослевшими, познавшими жизнь и трудности девушками, во взглядах которых читалось терпение, мудрость и жизненный опыт.
Вернулась и Аннушка, которой было уже двадцать три года. Стала она работать в колхозе, а братья и сестры, вырастая, улетали из родительского гнезда, переезжая на другие места жительства и обзаводясь семьями. Только Анна одна оставалась — не за кого было замуж выходить. А если и были парнишки, так они тех, кто помоложе выбирали. Так бы и осталась в старых девах, если бы в ее жизнь не ворвалась любовь. Да вот только люди смеялись и у виска крутили, а мать парнишки и вовсе злобствовала. Дело в том, что в Анну влюбился Владимир, которому едва восемнадцать лет исполнилось. А ей уж к тому времени двадцать девять лет было.
Она сперва смеялась, называя его желторотым птенцом, но со временем стало ясно — у него самые серьезные намерения и это не детская влюбленность, а настоящее сильное чувство.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ👇 👇 👇ПОЖАЛУЙСТА ,
НАЖМИТЕ НА ССЫЛКУ НИЖЕ (НА КАРТИНКУ) ⬇
Следующая публикация
Нет комментариев