Предыдущая публикация
На своём месте
Автор: Здравствуй ,грусть !
Когда Лена собралась замуж за Дениса, подруга сказала, что она сошла с ума.
– Разведённый с тремя детьми? Ты о чём думаешь? Он же тебя замуж зовёт только для того, чтобы обслугу бесплатную получить! Будешь готовить на них всех, стирать, убирать... Зачем тебе это надо?
Это был любимый Катькин вопрос: зачем тебе это надо? Свою жизнь она строила вокруг именно этого вопроса, и не то, что искала определённую выгоду, просто взвешивала потенциальную пользу и потенциальный вред.
– Ну и буду, – спокойно ответила Лена. – Ты знаешь, я всегда детей хотела, так что для меня это не проблема. Он спокойный, работящий, непьющий – что ещё надо?
– С самооценкой у тебя проблемы, – вздохнула Катя. – Нет, я понимаю, что у тебя инстинкт материнский проснулся, это нормально. Я вон собачку завела, это куда выгоднее.
– Ты можешь родить, когда захочешь, – напомнила Лена. – А я – нет.
Катя сразу замолчала, перестала взвешивать и убеждать. Погладила Лену по руке и прошептала.
– Ладно, прости. Я же просто волнуюсь за тебя. Ну зачем тебе мужик с таким прицепом? Я понимаю – один ребёнок, но трое... Ещё и мальчишки!
– А мне с мальчишками проще, – отрезала Лена. – У меня, у самой двое братьев, так что не пугай.
– Да я не пугаю... Просто ты его жену видела? Где она и где ты? А вдруг она обратно вернётся?
Лена рассмеялась, чтобы скрыть беспокойство: на самом деле она страшно ревновала Дениса к бывшей жене Татьяне, сама видела, какая та красавица – Лене с ней тягаться не по зубам!
– Ну, когда вернётся, тогда и будем думать. А ты уже определись – я для него слишком хороша, или он для меня.
Катя подняла глаза к потолку, видимо, снова проводя взвешивание, и постановила:
– Оба хороши. Правильно делаешь, вы друг друга уравновешиваете.
На том и порешили.
С Денисом Лена познакомилась на работе, и не то, что он ей нравился, но человеком был хорошим. Поэтому, когда однажды она застала его с мокрыми глазами, не смогла пройти мимо: мало ли что у человека случилось, явно, что беда, раз при чужих плакать не стесняется. Он и рассказал Лене, что жена Таня ушла от него, бросив с тремя детьми, а он с ними не справляется. Слово за слово, стали общаться, а через год на корпоративе накатили и целовались в чулане со швабрами, как школьники.
Сыновья Дениса по-разному отнеслись к появлению в доме Лены: младший Олежка ходил за ней хвостиком и чуть ли не сразу стал называть мамой, средний Серёжа словно и не замечал вовсе, а старший Максим, конечно, невзлюбил, сильно к матери был привязан. Лена не обижалась, понимала: ребёнок мать потерял, никому такого не пожелаешь. И ладно бы, потерял: знает же, что где-то она живёт, ходит по этой земле, а, значит, всегда есть надежда на возвращение.
Жена Дениса уехала в Турцию: познакомилась с турком по интернету, влюбилась и укатила в светлое будущее. Первое время вроде писала детям, звонила, через полгода даже приезжала, но потом совсем пропала. Денис пытался её усовестить, писал ей на электронную почту, просил не бросать детей, но всё как об стену горох. Однажды он снова ей написал, после дня рождения Максима: мальчик весь день ждал от неё поздравления и не дождался, это уже при Лене было, как раз после свадьбы. Денис тогда сильно рассердился и, видимо, перестарался, потому что бывшая жена не выдержала и позвонила, набросившись на него с ругательствами. Лена сидела рядом, поэтому хорошо её слышала. Услышала они и эти слова, от которых у Дениса лицо стало бледным, как у покойника.
– Правильно сделала, что дочь в роддоме оставила! Представляю, сколько всего бы от тебя наслушалась!
Лена почему-то сразу всё поняла, да и Денис тоже – когда жена уходила к своему турку, она говорила, что беременна от него. Но, видимо, не от него.
– Ка-какую дочь? – заикаясь, спросил Денис.
– Нашу, какую ещё! Не хотела, чтобы она такому сухарю, как ты досталась!
Денис, конечно, принялся требовать объяснений, но Татьяна бросила трубку, а его номер заблокировала.
– Она всё выдумала, – попыталась успокоить его Лена. – Просто хотела больно тебе сделать.
Но Денис помешался на идее того, что бывшая жена всё же родила ему дочь, он и с первым-то ребёнком мечтал о девочке, а после трёх сыновей...
– Мы должны её найти, – заявил он Лене.
– Да как мы найдём? Говорю тебе: наврала она всё, не может мать своего ребёнка...
И осеклась. Может, конечно, мальчиков же бросила.
– Ладно. Я попробую у Катьки узнать, что можно сделать.
Катькина привычка всё всегда взвешивать и подсчитывать иногда была очень даже практичной: у неё повсюду были полезные знакомые, которые могли помочь в той или иной ситуации.
– Так, – протянула Катя. – Девочка, говоришь? И когда она её родила?
Лена вспомнила единственный приезд бывшей Дениса в Россию и ответила:
– Получается в апреле семнадцатого года.
– Ага. Сейчас посмотрю, кто у меня есть в роддомах и опеке... Вот, Валентина, я ей в общаге ключ от своей комнаты давала, когда уезжала. Завтра, край послезавтра, всё узнаём.
Денису Лена ничего заранее говорить не стала, а то, мало ли, и не получится ничего.
Получилось. Катя позвонила на другой день и озадаченно сообщила:
– И правда, родила ваша Татьяна девочку четырнадцатого апреля. Сразу написала отказную, замужем она за Денисом твоим уже не была, за турком ещё не была. Так что в графе отец – прочерк, девочку забрали и увезли в Дом малютки.
– Ну, и где она?
– Этого я не знаю. Усыновили вроде, а если это так, то пиши пропало. Тайна усыновления, сама понимаешь.
– Да какая тайна! Она же дочь Дениса, он имеет право знать!
– Ну, это ещё доказать надо, не факт, что швабра эта от Дениса её родила. Ну, сама посуди, если она такая гулящая была...
– Адрес Дома малютки скажи, – перебила её Лена. – Я сама узнаю.
Ничего она не узнала. Ни она, ни сам Денис. Факт наличия девочки с горем пополам удалось установить, а вот дальше дело не пошло.
Денис сильно расстроился, несколько месяцев ходил как в воду опущенный. Лена пыталась его утешить, но он не реагировал.
– Отстань ты от отца! – огрызнулся один раз Максим. – Что ты пристала, не видишь, ему от тебя тошно!
Денис, который и правда в последние месяцы выглядел так, будто пожалел о своём решении жениться на Лене, вдруг вскинулся.
– Ты думай, что говоришь, щенок! Мне от неё мне тошно, а от мамки твоей! Знаешь, что она натворила? Сестру твою в детский дом сдала! А теперь её усыновили и, может, мучают там, обижают, а она...
Лена была против, чтобы детям рассказывать, но остановить Дениса не успела.
Максим замер, лицо его стало восковое, словно нарисованное.
– Ты врёшь, – дрожащим голосом произнёс он.
– Всё, что я сказал, чистая правда. А теперь извинись перед тётей Леной и марш в свою комнату.
Максим, конечно, не извинился, убежал, хлопнув дверью.
– Зачем ты так, – расстроилась Лена. - Он же ребёнок, не нужно ему знать.
– Пусть знает, а то заладил: мама то, мама сё... Будто она святая.
Странным образом этот эпизод помог Денису вырваться из пучины грусти.
– Надо верить, что с ней всё в порядке, – говорила Лена. – Её хорошие люди усыновили, которые любят её и заботятся о ней.
Поиски они прекратили. Точнее, Денис искать прекратил, но сама Лена никак не могла отпустить эту историю: проглядывала сайты с детьми, выискивая апрельских семнадцатого года (мало ли, может, их обманули, напутали или вернули девочку, всякое же бывает), потом стала изучать фотографии в детских садах, прикидывая, в какую группу могла бы ходить девочка, надеясь, что она будет похожа на Дениса. Это вошло у Лены в привычку, но постепенно она всё реже и реже искала девочку, смирившись, что найти её не получится. Взамен она стала втайне от мужа посматривать страницу его бывшей жены: та просто обожала фиксировать каждый свой шаг, показывала, где она была, что купила, что ела. Выкладывала она и детей: двойняшек, мальчика и девочку, темноглазых и улыбчивых.
Лене важно было доказать, непонятно кому, что она ничуть не хуже Татьяны, хотя ясно было, что хуже... Если Татьяна шла с детьми в аквапарк, Лена тоже везла мальчишек через весь город, чтобы толкаться в очереди на единственную большую горку; когда Татьяна коротко подстриглась, став ещё моложе и прелестнее, Лена тоже решила сделать стрижку, ей-то тем более пора – стрижка молодит. Она злилась на себя за эту слежку и глупое копирование, но иначе не могла.
В чём-то Катя оказалась права – жизнь Лены теперь походила на день сурка, но она не жаловалась: вставала, кормила всех завтраком, отводила в детский сад (а потом и в школу), шла на работу, оттуда домой (забирал детей из сада Денис, а из школы они сами ходили) – готовить, стирать, убирать. Лену это успокаивало, придавало жизни смысл и ритм. Она была грузная (после перенесённой в детстве болезни пришлось пожизненно пить лекарства), не наделённая особыми талантами, некрасивая, но тут, дома, чувствовала себя на своём месте.
Олежка, как ласковый телёнок, ходил за ней, цепляясь за юбку, и во всём норовил помочь, даже когда в школу пошёл, так и остался ласковым сыночком. Серёжа ещё больше замкнулся, особенно в подростковом возрасте, занавесился волосами, которые Денис регулярно грозился обстричь, сидел за компьютером, не показывая никому, чем занимается. Лена раз краем глаза увидела рисунки, похожие на анимешные, такие необычные, что захотелось получше рассмотреть, но спросить не решилась. Максим всё так же огрызался и всячески показывал, что здесь она никто, повторяя, что как только ему исполнится восемнадцать лет, тут же съедет.
С учителями тоже она общалась, Дениса этим не напрягала: Максим и в школе кренделя выделывал, Серёжа всё с математикой и физикой не мог сладить, одного Олежку всегда хвалили и ставили всем в пример.
– Да что такое! – рассердился Денис, когда средний принёс двойку за четверть. – Я тебе компьютер для чего купил? Покажи немедленно, чем ты там занимаешься!
Лена помнила, как в детстве мама прочитала её дневник, она после этого так и не общалась с ней нормально, затаила обиду до взрослых лет, поэтому Дениса вовремя остановила, не дала компьютер трогать.
– Оставь, он исправит, да, Серёжа? Он и без нас знает, что аттестат нужен хороший, чтобы учиться идти. Вон, в художественное училище только с одними пятёрками берут.
– При чём тут художественное, – не мог успокоиться Денис. – Пусть в сварщики идёт, лодырь!
Через пару дней Серёжа подошёл к Лене и спросил:
– А это правда? Про аттестат. Что все пятёрки нужны.
– Правда.
Он помолчал, рассматривая свои руки, потом сказал:
– Может, мне это... Репетитора по математике?
– Это можно, – улыбнулась Лена. – Я найду.
Не то, что Серёжа сильно изменил своё отношение к Лене, но она видела, что смотрит он теперь по-другому. И ей очень хотелось, чтобы Татьяна об этом узнала и поняла, что Лена ничуть не хуже неё – да, старше, да, полнее, но не хуже. А ещё лучше, если бы Денис это понял.
Следить за Татьяной стало её навязчивой идеей. Лена и старые фотографии всё время смотрела, листала семейные альбомы, на которых счастливый Денис обнимал стройную Татьяну в голубом платье с выпирающим животиком. Это, видимо, Серёжей она беременна. Лена прикрывала глаза и представляла, будто на фотографии не Татьяна, а она сама. Пусть не такая стройная, но тоже в голубом платье и с младенцем в животе. На глаза накатывали слёзы, она шла в ванную и умывалась холодной водой.
Вот так она и застукала Максима, когда внезапно пошла в ванную. Он крутился у сумки отца, а, заметив Лену, резко отпрянул и что-то зажал в кулаке.
– Что там? – спокойно спросила Лена.
Максим молчал.
– Если это на сигареты или ещё хуже – положи обратно. А если для девочки, я придумаю что-нибудь для отца.
То, что у Максима появилась девочка, все знали. Он её дома не показывал, но в окно Лена видела - кудрявая, в яркой курточке.
Максим вдруг опустил голову, уши запылали.
– Тёть Лен... А куда нужно обращаться, если это... Ну... Когда ребёнок... Чтобы это... Я про аборт, - наконец, решительно выпалил он.
Лена обомлела.
– Ты чего говоришь. Максим! Какой аборт?
– Марьяна беременная. А ей семнадцать всего. Мама её убьёт!
– А отец кто? Ты?
– Ну, я.
Лена и так уже это поняла, но ей нужно было время подумать.
– Так... а ты Марьяну эту любишь?
Уши Максима покраснели ещё больше.
– Это моё дело, кого я люблю.
– Конечно, твоё, кто же спорит. Только вот я не понимаю, как можно любимую девушку на аборт отправить.
– Так, а что остаётся? Я серьёзно говорю – мама её убьёт! Она завуч в школе, жутко строгая.
Лена подумала, что никакая строгая мама и никакой прыщавый пацан не заставили бы её сделать такое. Но Максиму она об этом не сказала.
– Значит, так. С отцом я сама поговорю. А Марьяне своей скажи – пусть вещи собирает и переезжает к нам. Всё понял?
Максим стоял и хлопал глазами.
– Как к нам?
– Вот так. За свои поступки нужно нести ответ, Максим. Это твой ребёнок, у него сердце бьётся, нельзя так. И с Марьяной нельзя – знаешь, бывает, сделаешь аборт, и потом детей никогда не будет.
– У вас тоже так было, да? – хмуро спросил он.
Лена ни одним мускулом не показала, как ей больно.
– Нет. У меня рак был. Поэтому я детей не могу иметь. Не могла. Теперь вот вас у меня трое.
Сказала и пошла прочь, а Максим так и остался стоять в коридоре.
Марьяна и правда к ним переехала. Она оказалась бойкой и смешливой. Её мама, строгая женщина в тёмном пальто, приходила два раза. Первый раз велела собираться и ехать с ней к знакомому гинекологу, дескать, такие проблемы быстро сейчас решаются, нечего её позорить. Марьяна отказалась, спрятавшись за Максима, а тот, нужно отдать ему должное, стоял за свою невесту горой (разрешение на брак было уже получено, в ЗАГС сходили и дату назначили). Второй раз она пришла с вещами, заявив, что дочери у неё больше нет. Марьяна потом плакала, а Лена её утешала.
– Она как внука увидит, сразу тебя простит, – пообещала Лена.
Денис не очень-то радовался этим обстоятельствам, но, в конце концов, смирился.
– Что поделать, стану дедом в сорок лет! – смеялся он.
А Лена думала о том, что Татьяна тоже станет бабушкой. Интересно, сообщит ей Максим или нет? А если сообщит – та приедет? Все эти годы Лена сильно этого боялась.
Она оказалась права: когда родился голубоглазый Алёшка, мать Марьяны пришла, посмотрела на младенца, вздохнула и сказала:
– Ладно, что уж теперь...
С Леной они стали дружить: пить вместе чай на кухне, делиться рецептами, обсуждать внука. Не такая уж она оказалась и строгая, обычная тётка, походы вон любит, Лене аж самой захотелось сходить.
– Вот, смотри, – говорила мать Марьяны. – Это мы с пятиклассниками моими в этом году. Картошку пекли, видишь, в саже все. Это так вкусно – печёная картошка на чистом воздухе!
Лена не могла взгляд отвести от фотографии: девочка, которая как раз сидела с печёной картошкой в руках, была поразительно похожа на Олежку. Ну одно лицо!
– А как эту девочку зовут? – спросила она как можно более равнодушным тоном.
– Эту? Машка Андреева. Отличница, только по физкультуре четвёрки бывают, а так...
Маша, значит. Андреева.
Лена никому ничего не сказала, хотя от волнения внутри всё дрожало. Чтобы найти маму этой девочки, пришлось снова подключать Катьку.
– Да ты что, правда? Через столько лет? Быть не может... Я тебе ее из-под земли достану!
Мать Маши Андреевой звали Галина. Телефон Галины был у Лены через три дня. Прежде чем звонить, она репетировала целый час, но, когда позвонила, всё равно заикалась и сбивалась с мысли. Но Галина быстро всё поняла.
– Вы что, мамаша, значит?
Голос её звучал холодно.
– Нет, – поспешила заверить её Лена. – Я сейчас вам всё объясню!
Объясняла долго, не зная, как сказать, чтобы её правильно поняли, но Галина вдруг перебила:
– Лена, давайте лично встретимся и поговорим.
С первого взгляда Лена поняла, что девочка действительно у хороших людей: Галина оказалась спокойно и улыбчивой, доброй и понимающей. Маше она в три года рассказала, что она не из её живота появилась, а от другой женщины, у Галины свой только сын был, а ещё две девочки приёмные – Маша и пятилетняя Настя.
– Я не знаю, стоит ли ей рассказывать об отце и братьях, – сказала Галина. - Но я подумаю.
Лена чувствовала себя страшно виноватой, что от Дениса это скрывает, и решила, что в любом случае скажет – отцу будет сложнее отказать, тем более, когда Галина историю его знает.
Галина позвонила на следующий день.
– Мы согласны, – сказала она. – Только Маша очень волнуется, если ей будет неловко – мы уйдём.
– Конечно, – обрадовалась Лена. - Как скажете. Вы не представляете, как это много значит для Дениса!
Она боялась, что тот обидится, что она столько дней от него правду скрывала. Но Денис не обиделся. Разволновался, правда.
– А вдруг я ей не понравлюсь?
– Что значит, не понравишься? Ты же отец её!
– Да какой я отец...
На самом деле Лена тоже переживала: как бы мальчишки чего не сказанули, что делать, если Маша про мать спросит... Она вспомнила, что давно уже не заходила на страницу Татьяны, хотела зайти и передумала – увидит её новый наряд и расстроится. Вместо этого принялась выбирать платье.
– Ну, как, Денис, нормально? – спросила она у мужа, крутясь перед ним в синем платье в горошек.
– Леночка, ты у меня самая красивая!
– Ой, ну что ты врёшь!
– Не врёт, – вдруг вмешался Максим. - Ты и правда очень красивая.
Что-то в сердце у Лены перевернулось, словно жилка какая-то лопнула. Стало легко и жарко одновременно. Денис поднялся, обнял её, подмигнул Максиму. А Лена не стала скрывать слёз и сказала:
– Наконец-то мы нашли нашу девочку! Теперь всё будет хорошо.
И она была права: всё и правда было хорошо. Маша оказалась резкой, как Максим, отлично рисовала, как Серёжа, а ласковая была, как Олежка. Стали дружить семьями: Маша с Настей часто в гости приходили и водились с малышом. С Олежкой они сразу общий язык нашли, на удивление и с Серёжей тоже. Максим сначала словно побаивался сестру, но и он вскоре растаял.
– Она так похожа на маму, – однажды признался он Лене. – Не внешне, я не знаю, мимикой, жестами... Как ты думаешь, маме надо сказать про Машу? И про то, что у меня теперь Алёшка есть?
Лена потрепала его по плечу и сказала:
– Конечно, сообщи. Дело правильное.
И поняла, что она больше не ревнует и не боится. Это её семья, её муж, её дети. Она на своём месте, а Татьяна на своём. Нечего им больше делить.
Здравствуй, Грусть
Источник
https://dzen.ru/zdravstvuigrust?share_to=link
Следующая публикация
Комментарии 17