Предыдущая публикация
ПЕРВОЕ ЯНВАРЯ
У нас было что-то около трех кило сельди под шубой, четыре кило оливье, ушат салата "Крабовые палочки" и т.п., – всё заправлено майонезом под пробку. Ещё пять- шесть мисок студня, запеченный гусь, торт "Наполеон" и по мелочи...
А гости на Новый год не явились, как один – у кого понос, у кого золотуха. Собаки необязательные!…
Семья наша осталась тет-а-тет с многочисленными вкусняшками. Перчатка была брошена…
Новогодняя ночь прошла в лёгких боестолкновениях – противники прощупывали друг друга. Генеральное сражение предстояло.
— Да пёс с ними, с гостями. – сказал утром неунывающий отец. – Тут и есть-то нечего. Была б водка.
Водка была. И коньяк. С таким боекомплектом можно ввязываться
в драку, решил папаша.
Первые тактические просчеты не заставили себя ждать.
— Гусь засохнет. Надо кончать его срочно. – сказала благоразумная мама и подтвердила хорошие умственные способности. – Кончать без хлеба. – уточнила она, боязливо прикинув габариты птицы.
Папа насмешливо взглянул на глупенькую, нерешительную женщину.
— Это не гусь! Страус эму бл*!… – на следующий день заявляет он, устало отваливаясь от недоеденного гусиного фюзеляжа. Валится на диван и начинает икать, что крякать.
— Встал на крыло... – язвительно констатировала мама. А у самой, в животе словно одуплилась парочка, вот-вот готовых вылупиться на свет, карапузов.
Тут же, в комнату вползал объевшийся гусятины Тузик – идти не может.
Впрочем, собачонка оказалась неплохим подспорьем, доложу вам – немалая часть гуся перекочевала в неё без остатка.
Опускался вечер. Сытые наши стоны и вздохи весьма гармонировали с мягкими, обволакивающими сумерками. На редкую канонаду петард и хлопушек за окном, мы лениво отвечали своей…
Третьего поутру, целехонькая еда так
же громоздилась в холодильнике
и вопрошала: "Ну, и?..."...
— О-ля-ля! Никогда не закусывал французский коньяк студнем, – всё ещё не унывал папаша. – Настала пора опростоволоситься…
И выуживает из рефрижератора миску холодца.
– И я не закусывала. – поддержала мама и приказала. – Наливай!
"Наваливай!" – требовательно глядел от миски Тузик.
– Дрожалочку мне! – жестко отрезал я.
Несколькими взмахами, папа вспорол этого зябкого, скользкого типчика – расписал на кубики. Кажется, покойник уважал при жизни чеснок, – как это любезно с его стороны! Мм, что за чесночный дух, что за студень! – причмокивали мы.
— Студень хрюдень... – спустя сутки, четыре миски и две поллитры, резюмировал папа и предложил перетопить остатки холодца в суп. – Хлёбова хочется. – беззастенчиво соврал он.
Мы поддержали и отложили ложки. Тузик замертво лежит подле своей тарелки и вздрагивает при слове холодец и прочих однокоренных.
Больше в это день не кушали. Легли пораньше – завтра предстояла стычка
с оливье и селедкой под шубой. Эта напомаженная майонезом парочка уже приняла задумчивый вид…
— Чёртовы гости! – предварил завтрак папа, и мы вонзили ложки в оливье.
Тузик кряхтел над заветренной колбасной нарезкой. Песик, верно, осознал свою нелёгкую миссию, и нёс оную покорно…
— Чёртовы гости! – сказал папа и назавтра. Мы вонзили ложки. Покоясь
на тугом брюшке, Тузик добивал антрекот и свой ЖКТ. Кривые ножки едва касались пола, – так собачонка преуспела в уничтожении разносолов! – почище Роспотребнадзора с санкционкой…
— Чёртовы гости! – уже традиционно благословлял сверхпитательный завтрак папаша. С этой лапидарной молитвой, мы вонзали ложки. День за днём…
Не берусь уже сказать, во что вонзали. Кажется, было около пуда сельди в соболях, шесть погонных метров оливье, холодца кубометр, ржаная коврижка "Кутузов" и где-то по мелочи. А гости, собаки грязные… Коллаборационисты бл*… Фесталу мне, фесталу! Волоките горшок, черти, обделаюсь!
— Ах, мальчику плохо! – воскликнула мама, заметив, что валюсь с набитым ртом со стула.
Мне и вправду сделалось дурно где-то
в районе Рождества Христова и остатков салата "Крабовые палочки".
Уложили, под нос поместили ватку, смоченную в спирте. Много ли ребенку надо… – вот и первое похмелье.
Вскоре дезертировал Тузик… Исчез! Отыскали в стиральной машинке. Это было ново, ибо он боялся даже неработающую машинку, как фашист работающую Катюшу при поддержке штурмовиков ИЛ-2.
— Дезертир! – негодовал отец, выковыривая раздобревшую собачку
из барабана. – Тут загрузка всего восемь кило, и шерсть с гов*м стирать не рекомендуется. – Иди кушать!
Ей богу, я видел это! – собака отрицательно покрутила головой. А глаза такие, что мама уложила его и накрыла – похоже, Тузик обхавался до заворота кишок и кругленького счёта от ветеринара.
— Саботажник! – презрительно бросил
псу отец.
Тот согласно вздохнул.
— Саботажник от слова собака? –
спросил я.
— Именно! – ответил папа. И мы отправились на кухню – добивать Наполеон. Слоистая тварь не сдавалась, как сам чертов Бонапарт...
А. Болдырев
Следующая публикация
Комментарии 8