Март 1942-го
Ольга Михайловна Лисикова — единственная в годы Второй мировой войны женщина-командир крупнейших транспортных самолётов ЛИ-2 и СИ-47.
С начала Великой Отечественной войны перевозила раненых, доставляла медикаменты и другие грузы. За годы войны выполнила 400 боевых вылетов, в том числе 150 рейсов в осаждённый Ленинград, девять рейдов в глубокий тыл противника.
Писатель Михаил Кураев посвятил ей свою повесть «Дни и ночи пилота Аржанцевой», отрывок из которой публикуется ниже.
«Взлетно-посадочную полосу на аэродроме «Смольное» Всеволожского района построили из шлака и местной глины. Не бетон, конечно, но выбора не было…
На «Смольное» Ольга не раз прилетала, знала подходы, садиться приходилось, где прикажут.
— Ольга Михайловна, — бросился к ней бортмеханик Быков, — экипаж к полету готов. Загрузка предельная. Погода ухудшается. Могут вылет отложить.
— Сережа, в машине двое детей, нужно взять.
— Куда? Ольга Михайловна, без инструмента летаем, сиденья выкинуты, заправку половинную берем, нечего мне больше выкидывать, голая машина. Перегружена машина. Не подняться будет.
Ольга привыкла к ворчанию Быкова.
— Слейте двадцать литров горючего! — приказала Ольга.
Пройти в пилотскую кабину было непросто: на полу на разостланных моторных чехлах, лоснящихся, пропитанных маслом, лежали дети. Их было около шестидесяти человек. Бледные, худые, закутанные в платки, в зимних шапках с подвязанными ушами, они внимательно и серьезно следили за ней своими огромными глазами. Ольге на секунду стало страшно, она не могла понять природу этого страха и, только когда уже от двери в пилотскую кабину оглянулась, поняла — дети молчали.
Дети — молчали…
— Что погода? — резко спросила радиста и заняла свое место.
— Эфир забит, никак не могу связаться.
— Будем взлетать! Запускайте!
Закончив разбег почти у самого конца взлетной полосы, машина оторвалась от земли. Самолет дрожал и качался с крыла на крыло. Ольга, мягко вытягивая штурвал на себя, маневрируя педалями, держала машину в узде, не давала свалиться.
Проплыли над самыми верхушками елей, едва не коснувшись их еще не убранным шасси.
Над Ладогой шел снег, и видимости просто не стало, снег озера и снег неба стали совершенно неразличимы.
— Москва закрыта, приказано садиться в Хвойной! — передал радиограмму радист.
— Подходим к Хвойной, — через несколько минут объявила Ольга. — Следите за кострами, ищите «Т».
— Ничего нет, не ждут нас.
После короткого раздумья Ольга скомандовала:
— Дайте радиограмму в Москву, иду на Внуково!
— Может горючего не хватить, — сказал бортмеханик.
— Садиться в такую погоду? Чисто битая машина. Идем на Внуково. Дайте промер по трем углам сноса!
Москва ответила довольно скоро: «Приказываю сесть ближайший аэродром пути следования».
— Это приказ, Ольга Михайловна…
— Здесь приказываю я. Радист, передайте: «Иду Внуково. Подготовьте посадку. Аржанцева».
Москва отозвалась тут же: «Лейтенанту Аржанцевой. Требую выполнять боевые приказы беспрекословно. Подполковник Хабаров».
— Радист! Настроить приводную на Внуково и держать настройку! На связь не выходить!
— Как без связи, Ольга Михайловна, а если еще кто-то вслепую будет садиться? — резонно заметил радист.
— Во всей Европе мы одни сейчас в воздухе. — Ольга улыбкой попробовала ободрить экипаж. — Хороший хозяин собаку из дома не выпустит, не то что…
Самолет шел в непроглядных снежных облаках. Трясло… За стеклами кабины серое молоко.
На высоте, конечно, скорость повыше, но подняться выше было невозможно из-за нехватки бензина, идти ближе к земле просто не имело смысла, да и опасно.
На приборном щитке замигала, а потом устойчиво вспыхнула красная лампочка.
— У меня бензин кончился, — сказал Быков.
— Докладывайте высоту! — обрубила Ольга.
За стеклами кабины по-прежнему висела снежная пелена.
— Прошли приводную! — заорал радист.
— Следить за кострами! — И, не отрывая глаз от радиокомпаса, Ольга приказала: — Выпустить шасси!
На приборной доске замигали и устойчиво вспыхнули две зеленые лампочки.
Когда дым костров стал просматриваться из кабины, раздалась команда:
— Пошли закрылки! — И через мгновение: — Оба убрать!
Быков плавно снял газ с обоих двигателей.
Ольга прибрала штурвал на себя.
На предпосадочную прямую вышли точно, никаких змеек и доворотов.
Колеса коснулись полосы около черной буквы «Т».
Ольга начала рулежку, но машина не слушалась.
Машину повело вправо, потому что стал правый мотор. Вдавливая педали, Ольга пробовала удержать самолет на полосе, но здесь стал и левый мотор.
Сойдя с полосы и взрывая колесами снег, машина по инерции прошла сотню метров и замерла.
— Свяжитесь с диспетчерской, — сказала Ольга радисту, — скажите, что прибыли дети… из Ленинграда».
Михаил Кураев. Дни и ночи пилота Аржанцевой
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 1