Глава из романа «Во имя любви»

…
Ларисе предстояло подоить корову, обещала бабушке Тосе помочь деду по хозяйству во время ее визита к сестре в Боровково.
Субботка занервничала, переступая с ноги на ногу, покосила глазом, словно бы подкрашенным черным карандашом. Похлопала грустно черными ресницами.
«Стой, матушка, стой…»
Лариса пошла на хитрость, используя привычный бабушкин оборот в обращении с круглобокой кормилицей.
Вот характер у рогатой! Хлебца горбушку с солью не возьмет из чужих рук, не соблазнится. До тех пор мычит призывно, пока не появится перед ней знакомый образ, привычный передник, родное лицо. Ей чужие не нужны, хозяйку признает и почитает!
Внучка, усевшись на стульчик возле коровы, сполоснула ее вымя теплой водицей, отерла тряпицей, смазала, как наставляли. Робея, взялась за сосок, желая поскорее приноровиться и сделать важное дело.
Хозяйка стайки шелохнулась, напугав движением девушку. Опять прибегла к уговорам. Дело потихоньку пошло, руки стали послушнее, увереннее. Вот уже середина подойника запенилась содержимым. Пахнуло парным молочком.
Субботка, устав стоять в непривычной позе, не с того ракурса, двинула ногой, чудом не разлила содержимое. Лариска сердилась на буренку, на себя - неумеху, но довела начатое до конца. Вернулась почти с тем же количеством белого «золота», что и бабуля в свой час.
Сделала вывод на будущее – получит диплом и станет молочное покупать в магазине! Не по ней столько хлопот и забот с огородом, скотиной, кормами... Зашла в молочный, купила бутылку молока и творог - вот и ешь себе на здоровье!
Дед Василий, покуривая, оценил ее старание и принес под молоко банки, висевшие на рогулине у крыльца. Неожиданно он вырулил разговор на трепетную для внучки тему.
«Лара, знаешь, мне Николай Речкун вчера проболтался - мол, Олег и четыре его друга клятву дали не жениться до окончания училища».
«Я про это знаю, дед, правильно решили», - Лариса и глазом не моргнула, управляясь с разливкой молока по банкам.
«Так вот один уже эту клятву нарушил, жена его постарше, серьезная деваха попалась, в оборот взяла, родила недавно». «Надо – пусть женятся», - внучка не поддавалась на провокацию.
«А ты бы пошла за Олега?»
Дед не утерпел, перешел на лобовой прием. Не любил неясности, все хотел знать.
«Предложения не поступало, - ответствовала внучка спокойным голосочком, а дед прочел в ее тоне некоторую надежду. – У меня свои планы, у него свои. Дело серьезное, зачем торопить события?»
Но сердечко девушки так и заныло. Запрыгало, забилось от волнения.
Деда словно прорвало. Спустя три десятилетия Лариса Владимировна помнила его откровение - как они с бабой Тосей впервые приглядели, оценили друг друга. Как стали встречаться, как спорили и ссорились, пытаясь стоять на своем по любому пустяку. Зато теперь вон как спелись!
Ужинали вдвоем. Без бабушки в доме чувствовалась какая-то незаполненность. Наверное, права Субботка: косынка и передник, цветной байковый халат создают атмосферу гармонии, уюта, надежности. Не зря ведь дед Василий выбрал Таисию в жены!
В доме всегда порядок. Выходная и рабочая одежда имеет свой уголок. С утра все сварено, напечено, приготовлено. Голос добродушный, речь спокойная, манеры приветливые. Лариса решила во всем подражать бабе Тосе, во всяком случае, многим полезным вещам у нее выучиться.
С годами поняла - от женщины должно исходить добро и тепло, как от русской печи. Если она с почтением к мужу, то и он зазря ее не обидит, не подведет. Другой вывод Ларисы – вдвоем жить приятнее, ради этого нужно многое прощать, терпеть. И многое уметь, конечно!
…
Утром дедушка спросил внучку – как спалось, кто снился?
«Не поверишь, видела, будто дою Субботку, как положено, умело и уверенно. И она не лезет в подойник своим копытом…»
«Не с той стороны ты, видно, села, я ж объяснял, как надо», - умозаключил хозяин усадьбы Савельевых, закатывая рукава суконной рабочей рубахи. Весь день Василий обычно занимал делами, позволяя себе несколько перекуров и послеобеденный часовой сон на веранде. Там он соорудил из досок широкий топчан, а жена накрыла его старым ватным одеялом, сверху которого «для красоты» стелилось лоскутное покрывало, сшитое в незапамятные времена.
«Мы богато не жили, хотя и в бедняках не ходили, - поясняла бабушка внучке свое пристрастие к поделкам из подручного материала, - нового брали немного, а из старья смастеришь что полезное, так все подспорье…» По всей усадьбе встречались вязаные, плетеные, сшитые машинкой и вручную накидки, занавески, мешочки, коврики, половички.
И опять Ларисе чудилось, будто и она горазда мастерить и уже когда-то все это умела и понимала. До обеда связала крючком оранжевую нарядную салфетку под сахарницу и чайничек.
«Такой красоте не в кухне, а в зале место…» - Баба Тося поставила на салфетку сову-копилку, стоявшую на комоде, с любовью оглядела комнату.