Предыдущая публикация
ОБСТРЕЛ НОВОРОССИЙСКА
ГЕРМАНО-ТУРЕЦКИМИ КРЕЙСЕРАМИ В 1914 ГОДУ.
Тревожные события на Балканах летом 1914 года волновали и граждан Новороссийска. Телеграмма о проведении мобилизации в Новороссийске
была получена утром 18 июля, а на следующий день поступило известие о начале боевых действий с Германией. В городе прошла патриотическая манифестация со знаменами, иконами и портретами царя, в церквях отслужили молебны за победу русского оружия и отправили на фронт первых «призванных под знамена запасных чинов армии и флота».
Однако война шла далеко на Западе. Новороссийск находился в
глубоком тылу и тягот военного времени пока не испытывал. Турция выжидала, проливы Босфор и Дарданеллы были открыты, и международная торговля продолжалась. В порт заходили иностранные суда за зерном, цементом,нефтепродуктами и другими грузами. Однако уже был назначен начальник охраны Черноморского побережья, он же военный генерал-губернатор Черноморской губернии генерал-майор Бабыч, в городе начала формироваться 39-я пехотная бригада государственного ополчения во главе с командиром генерал-майором Соколовским, он же являлся начальником гарнизона. В состав ее входили 229-я пешая, 582-я Кубанская дружины и Новороссийская
местная команда. Имелась и артиллерия: батарея из шести орудий, стоящая на развалинах турецкой крепости Суджук-кале, на входе в бухту, под командованием прапорщика Дельцова.
10 сентября начальник Новороссийского порта М. Гирш получил приказ начальника охраны Черноморского побережья о задержке с 11 сентября всех судов, находившихся в Цемесской бухте и в нее приходящих, «для возможности применения их в военном деле». Были задержаны семь пароходов, две паровые шхуны, парусные и моторные суда и двадцать один песочный баркас, принадлежащие разным владельцам.
Из всех задержанных только один «Цементкруг», принадлежащий
пароходству Э.С. Ди-Полонне и Ф.К. Звороно в Мариуполе, был
«занесен в список судов, поступивших в распоряжение военных
властей», да еще пассажирский пароход «Князь Оболенский» пароходства А.А. Феофани в Новороссийске совершил по требованию военных властей с 17 по 23 сентября рейс в Туапсе и обратно с грузами военного ведомства.
Возмущенные судовладельцы стали писать жалобы и требовать от управления порта возмещения убытков, вызванных вынужденным «простоем, расходами на топливо и оплату судового состава». К ним присоединились и владельцы песочных баркасов, так как они зарабатывали от 15 до 30 рублей за вояж (рейс) на перевозке песка для
нужд порта и города. Дело дошло до высоких инстанций, и, видимо, автор приказа получил соответствующее внушение, после\ чего поступила следующая телеграмма: «Главнокомандующий приказал немедленно выпустить из Новороссийска задержанные пароходы. На будущее время задерживать пароходы только по распоряжению командира Черноморского флота адмирала Эбергарда». После этого генерал Бабыч в портовые дела не вмешивался.
А в это время в пока еще нейтральный порт Константинополь,
ныне Стамбул, прибыли два германских крейсера — линейный
«Гебен» и легкий «Бреслау» — под общим командованием контр-адмирала Сушона. Формально германское правительство подарило их Турции.
16 августа на обоих крейсерах, получивших турецкие названия «Султан Махмуд Явуз» и «Мидилли», подняли турецкие флаги и даже назначили турецкие команды. Фактически же на кораблях оставались германские команды и командиры при номинальных турецких.
Такое пополнение турецкого флота двумя современными крейсерами сразу же повысило его боеспособность. Это обстоятельство было использовано для того, чтобы убедить турецкое правительство вступить в войну на стороне Германии путем внезапного удара по Черноморским портовым городам России.
14 октября корабли турецкого флота вышли из Босфора. Они имели приказ «энергично начать военные действия против России». Конкретно в приказе говорилось: «Минному крейсеру “Берк” на рассвете 3-го дня операции сообщить властям Новороссийска, что через 4 часа турецкий флот уничтожит нефтяные цистерны, зерновые элеваторы и суда в том случае, если к указанному времени не будут выведены на рейд и сданы турецкому флоту все пригодные для военных надобностей плавучие средства.
Дальнейшие указания “Берк” получит от “Бреслау”.
Крейсеру “Бреслау” на рассвете 3-го дня операции поставить мины перед входом в Керченский пролив. После этого совместно с “Берком” уничтожить в Новороссийске нефтяные цистерны и зерновой элеватор так же, как и неприятельские суда.
УТРО 16 октября в Новороссийске было обычным, рабочим. Ни одного военного корабля в бухте не было, и никто не знал, что начальник управления Новороссийского порта М. Гирш в 7 ч. 30 мин получил весьма короткую, но выразительную телефонограмму (радиограмму) от начальника штаба Черноморского флота: «Новороссийск. Начальнику порта. Война с Турцией началась. Плансон».
Перед самой войной, летом 1914 года, на окраине Новороссийска на берегу моря закончили строительство станции искрового телеграфа (радиостанции) мощностью 5 кВт. Она могла поддерживать связь с Москвой, с судами в море и со штабом флота в Севастополе. Это был большой кирпичный двухэтажный дом с двумя железными мачтами и натянутыми между ними антеннами. На Дообском маяке находилась также радиостанция Морского министерства.
Получив телеграмму о начале войны, начальник порта сразу же поехал к губернатору. В это время в Цемесскую бухту входило небольшое двухтрубное военное судно под русским флагом. Оно не стало заходить в порт, остановилось в воротах мола и вдруг подняло турецкий флаг.
Оказалось, что это был минный крейсер «Берк-и-Сатвет», который называли более коротко — «Берк». От него отошла шлюпка с шестью
гребцами, и в 8 ч на русский берег сошел турецкий офицер и чело-
век в штатском . Турок передал портовому надзирателю В. Лаврову пакет и попросил вручить его начальнику порта. В пакете оказалось сообщение на французском, немецком, английском и турецком языках, адресованное российскому правительству, в котором говорилось, что по случаю войны турецкий флот станет бомбардировать Новороссийск, причем стрельба будет направлена на нефтяные баки, железную дорогу и те пароходы, которые не выйдут в открытое море.
Бомбардировку обещали начать через четыре часа.
Пока шли переговоры, многие новороссийцы вышли на Западный
городской мол, чтобы получше рассмотреть турецкий крейсер.
Отпустив портового надзирателя, начальник порта М. Гирш, черноморский губернатор В.Н. Барановский и вице-губернатор А.Я. Ридель провели экстренное совещание. Губернатор по телефону приказал арестовать турецкого консула, а руководителям всех присутственных мест, т.е. государственных учреждений, сжечь секретные бумаги и отправить на вокзал ценности. Войсковым частям был отдан приказ покинуть позиции и организованно отходить в направлении станции Гайдук. Занятия во всех школах и гимназиях отменили, а так называемые присутственные места (канцелярия губернатора, суды, нотариальные конторы и т.д.) были закрыты. В городе вспыхнула паника.
Паника охватила и ополченцев.
В крепости Суджук-кале остался лишь один часовой у порохового
склада. Только находившаяся под личным командованием генерал-
майора Соколовского небольшая часть ополченцев и казачья сотня
отошли к станции Гайдук в организованном порядке. Губернатор и
вице-губернатор выехали на автомобиле на станцию Тоннельная,
что в двадцати верстах от города.
Начальник городской тюрьмы Преображенский отвез под конвоем на вокзал «для вывоза в Екатеринодар» двадцать наиболее опасных преступников —«каторжных арестантов». Остальных 163 арестантов он отпустил под честное слово вернуться в тюрьму после бомбардировки. Как это не покажется сегодня странным, к концу дня в тюрьму вернулось девяносто три человека. Из оставшихся 60 арестантов большая часть возвратились в течение последующих трех дней. Судьба остальных в документах не отражена.
Начальник Новороссийского поста пограничной стражи ротмистр Какаев со своей командой занял оборону на перекрестке дорог, идущих на Абрау-Дюрсо, Широкую Балку и Мысхако, в месте, обеспечивающим наблюдение за берегом и бухтой. Жандармский подполковник Мальдонатов с нижними чинами остался охранять канцелярию губернатора и собственное жандармское отделение. Это позволило сохранить многие документы, ныне хранящиеся в Новороссийском городском архиве. Остался на своем посту и начальник почтово-телеграфной конторы Чередьев, отпустивший, однако, всех своих служащих.
В 9 ч груженый пароход «Батум» вышел из Новороссийска, за во-
ротами порта обменялся салютом, т.е. приспустил и поднял
флаг, с турецким минным крейсером, который, всем на удивление,
ответил на салют и не стал задерживать судно.
В 9 ч 30 мин из Геленджика в Новороссийск вышел небольшой
пароход «Отважный» с 60 пассажирами. На повороте, у Геленджикского мыса, он встретился с «Батумом», но с того никаких сигналов о том, что происходит в Новороссийске, не поступило. При подходе к Дообскому маяку, что на входе в Цемесскую бухту, капитан Д.П. Данилов заметил, что с маяка дают какие-то сигналы ,но он их не понял. На траверзе
Пенайского маяка «Отважного» нагнал 4-трубный крейсер, который приняли за русский. Помощник капитана Афанасьев отсалютовал крейсеру флагом. В ответ взвился турецкий флаг, и корабль
прошел от «Отважного» на расстоянии не более семидесяти сажен. Тогда Д.П. Данилов, от греха подальше, выбросил свой пароход на песчаную отмель около поселка Кабардинка, примерно в двадцати пяти верстах от города, и высадил пассажиров на берег. А в это время в Новороссийский порт входил крейсер «Мидилли». Впрочем, во всех русских документах он так и остался «Бреслау». В 10 ч 50 мин начальник управления портом отправил в Петербург телеграмму с грифом
«Военная»: «Получил извещение штаба Севастополя война с Турцией началась. Теперь же согласно уведомлению турецкого крейсера пришедшего в порт ожидаем бомбардировку города», после
чего уничтожил шифр и другие секретные документы, как того
требовала инструкция.
Агенты пароходств, находившиеся в Новороссийске, поспешили
на суда и потребовали от их капитанов срочно выйти в море, но
времени уже не оставалось. Капитан товаро-пассажирского парохода «Николай» С.А. Артифексов высадил пассажиров и направил
их на железнодорожный вокзал, а сам перетянул пароход ближе к
берегу, на более мелкое место.
Капитан парохода «Чатыр-Даг» И. Тарланов «счел необходимым
открыть кингстоны для затапливания машинного и котельного отделений», чтобы судно с грузом в 50 тыс. пудов (800 т) провианта не было захвачено врагом. Капитаны остальных судов экстренно заканчивали погрузку и готовились в выходу в море, но сделать этого никто не успел: противник начал бомбардировку города.Три часа простоял в бухте «Берк», ожидая второй крейсер.
За это время немецкие и турецкие офицеры убедились, что в городе
нет военных объектов, а в порту — военных кораблей. Батарею на
развалинах крепости Суджук-кале они не заметили.
На английском пароходе «Фредерике» начало обстрела приняли за салют, и команда с любопытством высыпала на палубу. Когда же осколки застучали по надстройке, капитан О. Пигвнай приказал всем покинуть судно. На остальных стоявших в бухте судах команды тоже сошли на берег.
Новороссийский журналист И.В. Граминовский, очевидец событий, так писал о тех минутах: «В бухту вошел турецкий крейсер,
началась бомбардировка, продолжавшаяся до часу дня. Вспыхнули нефтяные баки. Элеватор почти не пострадал. Поворачиваясь и расхаживая по бухте, миноносец и крейсер потопили 8 пароходов, стреляли много по станции искрового телеграфа. Несколько
снарядов попали в здание старого цементного завода. В час дня неприятельские суда ушли. Миноносец остановился около Широкой
балки, по-видимому, для измерения, что породило слухи о начавшейся на полуострове Абрау высадке турецкого десанта.
В донесении жандармского управления Новороссийска от 17 октября сообщалось: «Выпущено было около 250 снарядов, из коих первыми 20 была разрушена станция радиотелеграфа, затем огонь перенесли на баки с нефтью и керосином, каковых зажжено числом до пятнадцати, от чего по всему городу распространился густой едкий дым.
Получив телеграмму о начале войны, начальник порта сразу же поехал к губернатору. В это время в Цемесскую бухту входило небольшое двухтрубное военное судно под русским флагом. Оно не стало заходить в порт, остановилось в воротах мола и вдруг подняло турецкий флаг.
Оказалось, что это был минный крейсер «Берк-и-Сатвет», который называли более коротко — «Берк». От него отошла шлюпка с шестью
гребцами, и в 8 ч на русский берег сошел турецкий офицер и чело-
век в штатском . Турок передал портовому надзирателю В. Лаврову пакет и попросил вручить его начальнику порта. В пакете оказалось сообщение на французском, немецком, английском и турецком языках, адресованное российскому правительству, в котором говорилось, что по случаю войны турецкий флот станет бомбардировать Новороссийск, причем стрельба будет направлена на нефтяные баки, железную дорогу и те пароходы, которые не выйдут в открытое море.
Бомбардировку обещали начать через четыре часа.
Пока шли переговоры, многие новороссийцы вышли на Западный
городской мол, чтобы получше рассмотреть турецкий крейсер.
Отпустив портового надзирателя, начальник порта М. Гирш, черноморский губернатор В.Н. Барановский и вице-губернатор А.Я. Ридель провели экстренное совещание. Губернатор по телефону приказал арестовать турецкого консула, а руководителям всех присутственных мест, т.е. государственных учреждений, сжечь секретные бумаги и отправить на вокзал ценности. Войсковым частям был отдан приказ покинуть позиции и организованно отходить в направлении станции Гайдук. Занятия во всех школах и гимназиях отменили, а так называемые присутственные места (канцелярия губернатора, суды, нотариальные конторы и т.д.) были закрыты. В городе вспыхнула паника.
Паника охватила и ополченцев.
В крепости Суджук-кале остался лишь один часовой у порохового
склада. Только находившаяся под личным командованием генерал-
майора Соколовского небольшая часть ополченцев и казачья сотня
отошли к станции Гайдук в организованном порядке. Губернатор и
вице-губернатор выехали на автомобиле на станцию Тоннельная,
что в двадцати верстах от города.
Начальник городской тюрьмы Преображенский отвез под конвоем на вокзал «для вывоза в Екатеринодар» двадцать наиболее опасных преступников —«каторжных арестантов». Остальных 163 арестантов он отпустил под честное слово вернуться в тюрьму после бомбардировки. Как это не покажется сегодня странным, к концу дня в тюрьму вернулось девяносто три человека. Из оставшихся 60 арестантов большая часть возвратились в течение последующих трех дней. Судьба остальных в документах не отражена.
Начальник Новороссийского поста пограничной стражи ротмистр Какаев со своей командой занял оборону на перекрестке дорог, идущих на Абрау-Дюрсо, Широкую Балку и Мысхако, в месте, обеспечивающим наблюдение за берегом и бухтой. Жандармский подполковник Мальдонатов с нижними чинами остался охранять канцелярию губернатора и собственное жандармское отделение. Это позволило сохранить многие документы, ныне хранящиеся в Новороссийском городском архиве. Остался на своем посту и начальник почтово-телеграфной конторы Чередьев, отпустивший, однако, всех своих служащих.
В 9 ч груженый пароход «Батум» вышел из Новороссийска, за во-
ротами порта обменялся салютом, т.е. приспустил и поднял
флаг, с турецким минным крейсером, который, всем на удивление,
ответил на салют и не стал задерживать судно.
В 9 ч 30 мин из Геленджика в Новороссийск вышел небольшой
пароход «Отважный» с 60 пассажирами. На повороте, у Геленджикского мыса, он встретился с «Батумом», но с того никаких сигналов о том, что происходит в Новороссийске, не поступило. При подходе к Дообскому маяку, что на входе в Цемесскую бухту, капитан Д.П. Данилов заметил, что с маяка дают какие-то сигналы ,но он их не понял. На траверзе
Пенайского маяка «Отважного» нагнал 4-трубный крейсер, который приняли за русский. Помощник капитана Афанасьев отсалютовал крейсеру флагом. В ответ взвился турецкий флаг, и корабль
прошел от «Отважного» на расстоянии не более семидесяти сажен. Тогда Д.П. Данилов, от греха подальше, выбросил свой пароход на песчаную отмель около поселка Кабардинка, примерно в двадцати пяти верстах от города, и высадил пассажиров на берег. А в это время в Новороссийский порт входил крейсер «Мидилли». Впрочем, во всех русских документах он так и остался «Бреслау». В 10 ч 50 мин начальник управления портом отправил в Петербург телеграмму с грифом
«Военная»: «Получил извещение штаба Севастополя война с Турцией началась. Теперь же согласно уведомлению турецкого крейсера пришедшего в порт ожидаем бомбардировку города», после
чего уничтожил шифр и другие секретные документы, как того
требовала инструкция.
Агенты пароходств, находившиеся в Новороссийске, поспешили
на суда и потребовали от их капитанов срочно выйти в море, но
времени уже не оставалось. Капитан товаро-пассажирского парохода «Николай» С.А. Артифексов высадил пассажиров и направил
их на железнодорожный вокзал, а сам перетянул пароход ближе к
берегу, на более мелкое место.
Капитан парохода «Чатыр-Даг» И. Тарланов «счел необходимым
открыть кингстоны для затапливания машинного и котельного отделений», чтобы судно с грузом в 50 тыс. пудов (800 т) провианта не было захвачено врагом. Капитаны остальных судов экстренно заканчивали погрузку и готовились в выходу в море, но сделать этого никто не успел: противник начал бомбардировку города.Три часа простоял в бухте «Берк», ожидая второй крейсер.
За это время немецкие и турецкие офицеры убедились, что в городе
нет военных объектов, а в порту — военных кораблей. Батарею на
развалинах крепости Суджук-кале они не заметили.
На английском пароходе «Фредерике» начало обстрела приняли за салют, и команда с любопытством высыпала на палубу. Когда же осколки застучали по надстройке, капитан О. Пигвнай приказал всем покинуть судно. На остальных стоявших в бухте судах команды тоже сошли на берег.
Новороссийский журналист И.В. Граминовский, очевидец событий, так писал о тех минутах: «В бухту вошел турецкий крейсер,
началась бомбардировка, продолжавшаяся до часу дня. Вспыхнули нефтяные баки. Элеватор почти не пострадал. Поворачиваясь и расхаживая по бухте, миноносец и крейсер потопили 8 пароходов, стреляли много по станции искрового телеграфа. Несколько
снарядов попали в здание старого цементного завода. В час дня неприятельские суда ушли. Миноносец остановился около Широкой
балки, по-видимому, для измерения, что породило слухи о начавшейся на полуострове Абрау высадке турецкого десанта.
В донесении жандармского управления Новороссийска от 17 октября сообщалось: «Выпущено было около 250 снарядов, из коих первыми 20 была разрушена станция радиотелеграфа, затем огонь перенесли на баки с нефтью и керосином, каковых зажжено числом до пятнадцати, от чего по всему городу распространился густой едкий дым.
Нанесены повреждения 5 снарядами хлебному элеватору, одним выстрелом разрушена часть стены железнодорожного здания и один выстрел был произведен в здание цемзавода.
По частным зданиям местных жителей стрельбы не производились… Ввиду расположения стрелявших судов вне поражения ружейными выстрелами со стороны Новороссийска активной борьбы с неприятелем местными войсками не производилось».
В 13 ч 20 мин крейсеры прекратили огонь и ушли в направлении
Крыма. В донесении командир крейсера «Берк» сообщал: «Мы
видели, как пылающая нефть стекала вдоль улиц в море и жуткая дымовая туча обволакивала город и его окрестности. Мы покинули пылающий город и, отойдя на 80 миль от него, все еще видели охваченный огнем Новороссийск, похожий на раскаленный кратер».
По частным зданиям местных жителей стрельбы не производились… Ввиду расположения стрелявших судов вне поражения ружейными выстрелами со стороны Новороссийска активной борьбы с неприятелем местными войсками не производилось».
В 13 ч 20 мин крейсеры прекратили огонь и ушли в направлении
Крыма. В донесении командир крейсера «Берк» сообщал: «Мы
видели, как пылающая нефть стекала вдоль улиц в море и жуткая дымовая туча обволакивала город и его окрестности. Мы покинули пылающий город и, отойдя на 80 миль от него, все еще видели охваченный огнем Новороссийск, похожий на раскаленный кратер».
Командир крейсера «Мидилли» добавлял: «Пылающие нефтяные цистерны, над которыми на сотни метров вверх поднимался густой
черным дым, были явным доказательством нашего успеха».
Нефтяные баки, где хранилось до 1 млн. 200 тыс. пудов (19 200 т)
нефти и бензина, полыхали до 24 октября, пока все содержимое не
выгорело.
Пожар еще больше напугал горожан, и бегство продолжалось.
Всего город покинуло, почти половина населения. «Погруженный во мрак, освещенный лишь вспышками двух огромных нефтяных пожаров — баками железной дороги и Стандарта, покинутый жителями Новороссийск справедливо можно было назвать мертвым городом», — писал А.В. Граминовский. Так для Новороссийска начался первый
день мировой войны. В результате обстрела затонули пароходы «Фредерике», «Николай», «Дооб» и паровая шхуна «Феодор Феофани».
черным дым, были явным доказательством нашего успеха».
Нефтяные баки, где хранилось до 1 млн. 200 тыс. пудов (19 200 т)
нефти и бензина, полыхали до 24 октября, пока все содержимое не
выгорело.
Пожар еще больше напугал горожан, и бегство продолжалось.
Всего город покинуло, почти половина населения. «Погруженный во мрак, освещенный лишь вспышками двух огромных нефтяных пожаров — баками железной дороги и Стандарта, покинутый жителями Новороссийск справедливо можно было назвать мертвым городом», — писал А.В. Граминовский. Так для Новороссийска начался первый
день мировой войны. В результате обстрела затонули пароходы «Фредерике», «Николай», «Дооб» и паровая шхуна «Феодор Феофани».
На них погибли все вещи и документы команд. Неповрежденными
оказались грузовые пароходы английский «Волверторн» и голландский «Адмирал де-Рюйтер»,да еще «Отважный», который утром следующего дня самостоятельно снялся с мели и прибыл в Новороссийск. Капитан И. Тарланов благодаря частичному затоплению спас свой «Чатыр-Даг»: полученные пробоины оказались выше ватерлинии. Груз «Чатыр-Да-га» состоял из муки в трюмах и бочек с маслом и дегтем на палубе.
После разгрузки он смог уйти из порта. Пароход «Русь», хотя и
держался на плаву, был признан«совершенно не пригодным к плаванию, причем для приведения в прежний вид необходим капитальный ремонт». Остальные суда получили повреждения разной тяжести и все требовали ремонта стоимостью от 5 до 35 тыс. рублей. Оценку давал портовый техник Астафьев. Из судовых команд почти никто не пострадал.
Значительно пострадали портовые сооружения. По смете, составленной производителем работ Новороссийского порта, «стоимость исправления поврежденных сооружений выразится в сумме 15 167 руб. 60 коп.».
оказались грузовые пароходы английский «Волверторн» и голландский «Адмирал де-Рюйтер»,да еще «Отважный», который утром следующего дня самостоятельно снялся с мели и прибыл в Новороссийск. Капитан И. Тарланов благодаря частичному затоплению спас свой «Чатыр-Даг»: полученные пробоины оказались выше ватерлинии. Груз «Чатыр-Да-га» состоял из муки в трюмах и бочек с маслом и дегтем на палубе.
После разгрузки он смог уйти из порта. Пароход «Русь», хотя и
держался на плаву, был признан«совершенно не пригодным к плаванию, причем для приведения в прежний вид необходим капитальный ремонт». Остальные суда получили повреждения разной тяжести и все требовали ремонта стоимостью от 5 до 35 тыс. рублей. Оценку давал портовый техник Астафьев. Из судовых команд почти никто не пострадал.
Значительно пострадали портовые сооружения. По смете, составленной производителем работ Новороссийского порта, «стоимость исправления поврежденных сооружений выразится в сумме 15 167 руб. 60 коп.».
К вечеру в город вернулись губернатор и вице-губернатор.
На следующий день в Новороссийск приехал екатеринодарский кинооператор Н.Л. Минервин и произвел киносъемки затопленных судов и разрушений в порту. Эта кинопленка сохранилась до наших дней.
Начальник порта 17 октября отправил подробнейшие телеграммы о случившемся в Отдел торгового мореплавания в Петербург и
командующему Черноморским флотом. В порту приступили к ремонту судов. Одни восстанавливались своими силами, для ремонта других привлекались городские предприятия.
Интересна судьба судов, подвергшихся обстрелу германо-турецких кораблей. Почти все они были мобилизованы и вошли в состав Черноморского флота. Буксир «Новороссийск» в 1916 году
стал тральщиком и выходил на траление в Керченский пролив.
Несмотря на все последующие катаклизмы, он проработал в Ново-
российском порту до середины 1930-х годов (с 1922 г. под названием «Чуговкопас»).
Английский пароход «Фредерике» стал военным транспортом
№ 101, весной 1918 года оказался в Цемесской бухте и был затоплен после 18 июня вместе с эскадрой Черноморского флота.
Что касается паровой шхуны «Пророк Иона», она, мобилизованная в октябре 1916 года, была тральщиком Т-235. Немецкие войска захватили ее в Севастополе, разоружили и передали прежнему владельцу А.Л. Черникову.
После взятия Севастополя Красной армией шхуна вновь стала
тральщиком Азовской флотилии, только теперь стала называться
«Червонный казак». Довооруженный в сентябре, «Червонный казак» был переклассифицирован в канонерскую лодку и участвовал в боях с кораблями Белого флота.
В мае 1921 года разоруженный тральщик стал снова паровой шхуной. Но в грозном 1941 году «Червонный казак» вновь встал в строй и как тральщик Т-511 участвовал во многих боях и походах. Погиб он от подрыва на мине
26 марта 1943 года в Цемесской бухте, подвозя боеприпасы защитникам Малой Земли.
Стал тральщиком и пароход«Батум», мобилизованный в декабре 1914 года. В 1918 году его передали прежним владельцам, которые не успели его вывести из Черного моря. После Гражданской войны «Батум» переименовали в «Игнатия Сергеева» и приписали к Государственному черноморскому пароходству. Работал он на Черном и Азовском морях. В
1938 году его вновь мобилизовали и переоборудовали в базу подводных лодок «Очаков». После Великой Отечественной войны пароход был разобран на металл.
«Чиатура» тоже пережила Первую мировую и Гражданскую войны и с 1922 года, став «Освобождением», работала в Черномортрансе НКПС. Пароходы «Адмирал де Рюйтер» — транспорт № 1 и «Волвертон» — транспорт №16,
мобилизованные в марте 1915 года, в конце 1918 года, после входа
в Черное море союзной эскадры, были возвращены своим прежним
владельцам.
Остальные суда сгинули в огне Гражданской войны, уведенные
при отступлении белыми из России в Турцию и во Францию.
На следующий день в Новороссийск приехал екатеринодарский кинооператор Н.Л. Минервин и произвел киносъемки затопленных судов и разрушений в порту. Эта кинопленка сохранилась до наших дней.
Начальник порта 17 октября отправил подробнейшие телеграммы о случившемся в Отдел торгового мореплавания в Петербург и
командующему Черноморским флотом. В порту приступили к ремонту судов. Одни восстанавливались своими силами, для ремонта других привлекались городские предприятия.
Интересна судьба судов, подвергшихся обстрелу германо-турецких кораблей. Почти все они были мобилизованы и вошли в состав Черноморского флота. Буксир «Новороссийск» в 1916 году
стал тральщиком и выходил на траление в Керченский пролив.
Несмотря на все последующие катаклизмы, он проработал в Ново-
российском порту до середины 1930-х годов (с 1922 г. под названием «Чуговкопас»).
Английский пароход «Фредерике» стал военным транспортом
№ 101, весной 1918 года оказался в Цемесской бухте и был затоплен после 18 июня вместе с эскадрой Черноморского флота.
Что касается паровой шхуны «Пророк Иона», она, мобилизованная в октябре 1916 года, была тральщиком Т-235. Немецкие войска захватили ее в Севастополе, разоружили и передали прежнему владельцу А.Л. Черникову.
После взятия Севастополя Красной армией шхуна вновь стала
тральщиком Азовской флотилии, только теперь стала называться
«Червонный казак». Довооруженный в сентябре, «Червонный казак» был переклассифицирован в канонерскую лодку и участвовал в боях с кораблями Белого флота.
В мае 1921 года разоруженный тральщик стал снова паровой шхуной. Но в грозном 1941 году «Червонный казак» вновь встал в строй и как тральщик Т-511 участвовал во многих боях и походах. Погиб он от подрыва на мине
26 марта 1943 года в Цемесской бухте, подвозя боеприпасы защитникам Малой Земли.
Стал тральщиком и пароход«Батум», мобилизованный в декабре 1914 года. В 1918 году его передали прежним владельцам, которые не успели его вывести из Черного моря. После Гражданской войны «Батум» переименовали в «Игнатия Сергеева» и приписали к Государственному черноморскому пароходству. Работал он на Черном и Азовском морях. В
1938 году его вновь мобилизовали и переоборудовали в базу подводных лодок «Очаков». После Великой Отечественной войны пароход был разобран на металл.
«Чиатура» тоже пережила Первую мировую и Гражданскую войны и с 1922 года, став «Освобождением», работала в Черномортрансе НКПС. Пароходы «Адмирал де Рюйтер» — транспорт № 1 и «Волвертон» — транспорт №16,
мобилизованные в марте 1915 года, в конце 1918 года, после входа
в Черное море союзной эскадры, были возвращены своим прежним
владельцам.
Остальные суда сгинули в огне Гражданской войны, уведенные
при отступлении белыми из России в Турцию и во Францию.
Следующая публикация
Нет комментариев