Предыдущая публикация
Воспоминания Детей войны.
Раиса Лунева.
Из сборника «Слово солдата Победы». Москва. Издательство Патриот. 2017
Один из разделов сборника назван - Дети войны.
Авторов этих воспоминаний объединяет не только то, что они – дети участников Великой Отечественной войны. Общее в них то, что, несмотря на обожжённое войною детство, которое изобиловало удручающими известиями о фронтовых баталиях, гибели родных и друзей, постоянной борьбой за собственное выживание, они не потеряли чувства достоинства и уверенности в победе. В одном строю со старшим поколением они принялись поднимать из руин города и сёла, промышленность и сельское хозяйство Родины.
По окончании войны каждый из них трудился так, как требовало новое время – время восстановления страны, постепенного его обновления. И это получилось!
(Далее идут (в сборнике их 14) некоторые из воспоминаний членов РОО «Дети Великой Отечественной войны» города Москвы о событиях военных лет, сопровождавших их.Поскольку мы писали их совместно, помогая и подсказывая друг другу, то считаем труд общим. И я с радостью вручаю его на обозрение читателей. Тогда написанные мною пролог и эпилог будут более понятны).
Вспоминает Элеонора Найдёнкина:
С первых дней войны в Москве была введена не только светомаскировка, но и маскировка предприятий и жилых домов. На окраинных пустырях создавали видимость работающих заводов. Будучи дезориентированы, фашисты не одну бомбу сбросили на подсвеченные пустыри.
Дети, не эвакуированные из Москвы, оставались дома одни: матери, старшие братья и сёстры «ковали победу над фашистами» на заводах и фабриках. Как правило, это были многонаселённые квартиры, в которых размещались по 3-4 семьи, и в каждой из них росло по 3-4 ребёнка.
Повезло семьям, получавшим паёк, куда входили смалец и патока. На производстве смальцем смазывали станки и приборы, и он же шёл на изготовление мыла, в котором в эти дни ощущался большой недостаток. Вместо сахара появился сахарин, противный до тошноты продукт. Да и с остальными продуктами было туго: для пропитания умудрялись доставать жмых, отходы от семечек, гороха. За счастье почитали добыть гнилую картошку или немного пшённой крупы, да и то в обмен на тряпки, оставшиеся от мирного времени. В школе давали бублик и маленькую карамельку – «подушечку». Кроме того, выдавали по два талона в неделю на обед, который состоял из первого и второго блюд, а также сладкой воды. Мы с подружкой брали один обед на двоих и, таким образом, кормились четыре раза в неделю.
Осложнение было и с солью. Помог случай. Перед войной рядом с мясокомбинатом в поисках нефти бурили скважину и на большой глубине обнаружили соляной источник. Во время войны это оказалось большой находкой: в двухнедельный срок были построены выварочные печи, и москвичи стали производить по 15 тысяч тонн в сутки.
Были введены карточки на хлеб и продовольственные товары. Иждивенцы получали по 200 граммов хлеба, дети – 300 граммов, служащие – 400 , рабочие -550. О мясе и не мечтали. Однажды нашу семью, состоящую из бабушки, мамы и троих детей, отоварили одним килограммом селёдки. Это было такое счастье!
В августе 1941-ого года детский сад фабрики «Свобода» эвакуировали из Москвы. Вывезли 70 детей в возрасте от 3 до 14 лет и взрослых. Два месяца длилось наше вынужденное «путешествие». Вагоны часто загоняли в тупик, так как в это время интенсивно переправляли на фронт солдат, технику и оружие. Но, как говорится, нет худа без добра: военные подкармливали нас, как могли, выделяли, то котёл каши, то ещё что-нибудь горячее.
Приютили нас в деревне Воронцовка, близ города Бузулука Чкаловской области. Детей разместили в колхозном клубе, взрослых – в хатах жителей. Колхоз обеспечил нас всем необходимым: овощами, мукой, сахарином. Более того, выделил для нас лошадь, корову, свинью и кур. Дети трудились наравне с взрослыми. 8-ми, 9-и и 10-летние ребятишки работали на кухне, убирали помещения, в которых проживали, и занимались другими хозяйственными делами. 12-и, 13-летним подросткам был поручен уход за животными: уборка, кормление, доение, выезд на лошади по делам в город. Школьники продолжали обучение в местной школе.
Так прожили зиму 1941 – 1942 года. Весной детишки трудились на колхозном поле, помогали обрабатывать земли под огороды, бахчи. Сажали картофель, помидоры, огурцы, тыквы, арбузы, дыни и другие овощи.
В ноябре 1943 года вернулись в Москву. В столице было голодно и холодно, и, тем не менее, занятия в школах возобновились ещё в феврале 1943 года. Классы были переполнены, в них обучались дети разных возрастов. Тетрадей не было, писали на клочках бумаги, учебники – по одному - два на класс. Чернила замерзали в чернильницах «непроливайках».
Дети взрослели вмиг: 12-,13-,14-летние подростки во время налётов фашистских бомбардировщиков дежурили на крышах – гасили зажигалки. Помогали семьям с малыми детьми и старикам колоть дрова, собирали мусор на стройках. Дежурили в госпиталях, помогая раненым писать письма. Устраивали для них концерты, ухаживали за ними, прибирали в палатах. На уроках труда вязали для фронтовиков носки, варежки. Помню, смастерила кисет для табака и вышила на нём своё имя. До сих пор думаю: интересно жив ли солдат сейчас?
Зиму прожили, а весной в пищу пошла зелень: щавель, крапива, лебеда, листья берёзы и липы. Газоны возле домов занимали под картошку. Сажали мороженые гнилые семена и получали картофель величиной в горох. Но и это было чудо!
Нужда объединяет людей. Голод, холод, жизненные неудобства не озлобляли их, а делали добрее по отношению друг к другу. Это и помогло нашему народу выстоять в такой страшной мясорубке.
Вспоминает Клавдия Бочарова
Война для Сталинского (ныне Восточного посёлка) Москвы, как и для всех советских людей, не была неожиданностью. О ней говорили, к ней готовились. 20 апреля 1941 года были призваны на переподготовку в Литву воины запаса. Среди них был и мой папа – Войленко Мефодий Ильич. Когда их провожали, рассказывала мама, я очень плакала, как будто предчувствовала, что это последняя наша встреча. Так и случилось: он попал в разряд «без вести пропавших». Все послевоенные годы наша семья занималась поисками отца. И наконец, 19 мая 2011 года на мой адрес пришло письмо из Германии с сообщением о том, что членами добровольного общества «Рабочая группа «Берген – Белзен» установлено место захоронения моего отца. Но это отдельная тема.
А сейчас я расскажу о нашей жизни в годы войны. Когда полукольцо вражеских войск сжималось вокруг Москвы, из посёлка в Куровское эвакуировали ребятишек ясельного и детсадовского возраста. Но из-за приближения к столице вражеских войск нас вскоре вернули домой.
Поскольку водопроводная станция, находившаяся на территории нашего посёлка, являлась объектом стратегического назначения: она снабжала водой Москву, то на самой станции и вокруг неё были установлены зенитки, прожектора и аэростаты заграждения.
Хорошо помню детский сад, который находился возле нашего дома. А напротив него – большая площадка с аэростатами, которые во время бомбёжек поднимали в небо и обслуживали в основном девушки. Они держали металлические тросы, за которые были привязаны надувные аэростаты – огромные продолговатые баллоны. Как я узнала позднее, они были длиной 8 метров и диаметром 3 метра. Поднятые вверх аэростаты не давали немецким самолётам низко опускаться над землёй, а с большой высоты назначенные для ликвидации объекты не были так хорошо заметны. Случалось, сильный порыв ветра резко уносил аэростат в сторону, и если девушки не успевали вовремя отпустить трос, то это заканчивалось для них трагедией. Очевидцем одной из них стала и я. Обычно мне не спалось в «тихий час». Не был исключением и этот день.
Я лежала в кроватке и смотрела в окно, которое выходило как раз на площадку расположения аэростатов. Дело было зимой, и мне почудилось, что Дед Мороз помахал мне варежкой. А оказалось, что девушка, не успевшая отпустить трос ударилась об угол здания детского сада и погибла. Этот случай подтвердила в конце 60 годов подруга погибшей девушки, которая приехала на место своей военной службы, а мне посчастливилось пообщаться с ней.
Помню, как мама иногда ходила через лес в Реутово, чтобы обменять вещи на продукты, потому, что было очень голодно.
Помню, как рабочих в обеденный перерыв кормили в столовой, которая находилась напротив фонтанов.
Помню, военные и послевоенные карточки, очереди в магазины за хлебом и продуктами, где по этим карточкам выдавались положенные пайки.
С первых дней войны в Москве была введена не только светомаскировка, но и маскировка предприятий и жилых домов. На окраинных пустырях создавали видимость работающих заводов. Будучи дезориентированы, фашисты не одну бомбу сбросили на подсвеченные пустыри.
Дети, не эвакуированные из Москвы, оставались дома одни: матери, старшие братья и сёстры «ковали победу над фашистами» на заводах и фабриках. Как правило, это были многонаселённые квартиры, в которых размещались по 3-4 семьи, и в каждой из них росло по 3-4 ребёнка.
Повезло семьям, получавшим паёк, куда входили смалец и патока. На производстве смальцем смазывали станки и приборы, и он же шёл на изготовление мыла, в котором в эти дни ощущался большой недостаток. Вместо сахара появился сахарин, противный до тошноты продукт. Да и с остальными продуктами было туго: для пропитания умудрялись доставать жмых, отходы от семечек, гороха. За счастье почитали добыть гнилую картошку или немного пшённой крупы, да и то в обмен на тряпки, оставшиеся от мирного времени. В школе давали бублик и маленькую карамельку – «подушечку». Кроме того, выдавали по два талона в неделю на обед, который состоял из первого и второго блюд, а также сладкой воды. Мы с подружкой брали один обед на двоих и, таким образом, кормились четыре раза в неделю.
Осложнение было и с солью. Помог случай. Перед войной рядом с мясокомбинатом в поисках нефти бурили скважину и на большой глубине обнаружили соляной источник. Во время войны это оказалось большой находкой: в двухнедельный срок были построены выварочные печи, и москвичи стали производить по 15 тысяч тонн в сутки.
Были введены карточки на хлеб и продовольственные товары. Иждивенцы получали по 200 граммов хлеба, дети – 300 граммов, служащие – 400 , рабочие -550. О мясе и не мечтали. Однажды нашу семью, состоящую из бабушки, мамы и троих детей, отоварили одним килограммом селёдки. Это было такое счастье!
В августе 1941-ого года детский сад фабрики «Свобода» эвакуировали из Москвы. Вывезли 70 детей в возрасте от 3 до 14 лет и взрослых. Два месяца длилось наше вынужденное «путешествие». Вагоны часто загоняли в тупик, так как в это время интенсивно переправляли на фронт солдат, технику и оружие. Но, как говорится, нет худа без добра: военные подкармливали нас, как могли, выделяли, то котёл каши, то ещё что-нибудь горячее.
Приютили нас в деревне Воронцовка, близ города Бузулука Чкаловской области. Детей разместили в колхозном клубе, взрослых – в хатах жителей. Колхоз обеспечил нас всем необходимым: овощами, мукой, сахарином. Более того, выделил для нас лошадь, корову, свинью и кур. Дети трудились наравне с взрослыми. 8-ми, 9-и и 10-летние ребятишки работали на кухне, убирали помещения, в которых проживали, и занимались другими хозяйственными делами. 12-и, 13-летним подросткам был поручен уход за животными: уборка, кормление, доение, выезд на лошади по делам в город. Школьники продолжали обучение в местной школе.
Так прожили зиму 1941 – 1942 года. Весной детишки трудились на колхозном поле, помогали обрабатывать земли под огороды, бахчи. Сажали картофель, помидоры, огурцы, тыквы, арбузы, дыни и другие овощи.
В ноябре 1943 года вернулись в Москву. В столице было голодно и холодно, и, тем не менее, занятия в школах возобновились ещё в феврале 1943 года. Классы были переполнены, в них обучались дети разных возрастов. Тетрадей не было, писали на клочках бумаги, учебники – по одному - два на класс. Чернила замерзали в чернильницах «непроливайках».
Дети взрослели вмиг: 12-,13-,14-летние подростки во время налётов фашистских бомбардировщиков дежурили на крышах – гасили зажигалки. Помогали семьям с малыми детьми и старикам колоть дрова, собирали мусор на стройках. Дежурили в госпиталях, помогая раненым писать письма. Устраивали для них концерты, ухаживали за ними, прибирали в палатах. На уроках труда вязали для фронтовиков носки, варежки. Помню, смастерила кисет для табака и вышила на нём своё имя. До сих пор думаю: интересно жив ли солдат сейчас?
Зиму прожили, а весной в пищу пошла зелень: щавель, крапива, лебеда, листья берёзы и липы. Газоны возле домов занимали под картошку. Сажали мороженые гнилые семена и получали картофель величиной в горох. Но и это было чудо!
Нужда объединяет людей. Голод, холод, жизненные неудобства не озлобляли их, а делали добрее по отношению друг к другу. Это и помогло нашему народу выстоять в такой страшной мясорубке.
Вспоминает Клавдия Бочарова
Война для Сталинского (ныне Восточного посёлка) Москвы, как и для всех советских людей, не была неожиданностью. О ней говорили, к ней готовились. 20 апреля 1941 года были призваны на переподготовку в Литву воины запаса. Среди них был и мой папа – Войленко Мефодий Ильич. Когда их провожали, рассказывала мама, я очень плакала, как будто предчувствовала, что это последняя наша встреча. Так и случилось: он попал в разряд «без вести пропавших». Все послевоенные годы наша семья занималась поисками отца. И наконец, 19 мая 2011 года на мой адрес пришло письмо из Германии с сообщением о том, что членами добровольного общества «Рабочая группа «Берген – Белзен» установлено место захоронения моего отца. Но это отдельная тема.
А сейчас я расскажу о нашей жизни в годы войны. Когда полукольцо вражеских войск сжималось вокруг Москвы, из посёлка в Куровское эвакуировали ребятишек ясельного и детсадовского возраста. Но из-за приближения к столице вражеских войск нас вскоре вернули домой.
Поскольку водопроводная станция, находившаяся на территории нашего посёлка, являлась объектом стратегического назначения: она снабжала водой Москву, то на самой станции и вокруг неё были установлены зенитки, прожектора и аэростаты заграждения.
Хорошо помню детский сад, который находился возле нашего дома. А напротив него – большая площадка с аэростатами, которые во время бомбёжек поднимали в небо и обслуживали в основном девушки. Они держали металлические тросы, за которые были привязаны надувные аэростаты – огромные продолговатые баллоны. Как я узнала позднее, они были длиной 8 метров и диаметром 3 метра. Поднятые вверх аэростаты не давали немецким самолётам низко опускаться над землёй, а с большой высоты назначенные для ликвидации объекты не были так хорошо заметны. Случалось, сильный порыв ветра резко уносил аэростат в сторону, и если девушки не успевали вовремя отпустить трос, то это заканчивалось для них трагедией. Очевидцем одной из них стала и я. Обычно мне не спалось в «тихий час». Не был исключением и этот день.
Я лежала в кроватке и смотрела в окно, которое выходило как раз на площадку расположения аэростатов. Дело было зимой, и мне почудилось, что Дед Мороз помахал мне варежкой. А оказалось, что девушка, не успевшая отпустить трос ударилась об угол здания детского сада и погибла. Этот случай подтвердила в конце 60 годов подруга погибшей девушки, которая приехала на место своей военной службы, а мне посчастливилось пообщаться с ней.
Помню, как мама иногда ходила через лес в Реутово, чтобы обменять вещи на продукты, потому, что было очень голодно.
Помню, как рабочих в обеденный перерыв кормили в столовой, которая находилась напротив фонтанов.
Помню, военные и послевоенные карточки, очереди в магазины за хлебом и продуктами, где по этим карточкам выдавались положенные пайки.
Следующая публикация
Комментарии 4