Предыдущая публикация
Священник Игорь Сильченков.
Крым. Рыбачье.:
Его Эверест
Он с детства очень любил горы. Отчим, воспитавший его, был альпинистом международного класса. В свое время он привил мальчику отличные мужские черты характера – выносливость, собранность, ответственность, отзывчивость, верность. И еще отчим научил пасынка не бояться высоты.
Виталик «заболел» горами и вскоре добился в альпинизме больших успехов. Но беда пришла оттуда, откуда не ждали. В родном поселке четверо подонков его жестоко избили, нанесли с десяток ножевых ранений и сбросили с 15-метрового железнодорожного моста на рельсы.
Потом, спустя годы, Виталий вспомнил, что, теряя сознание, сумел в полете сгруппироваться нужным образом. Возможно, это уменьшило количество его травм. Но все равно результат был страшным: перелом позвоночника в двух местах, перелом шести ребер, обеих ног, плеча, ключицы, затылочной кости, носа, орбиты глаза, внутричерепная гематома, проникающие ранения кишечника, селезенки, легкого.
Такие повреждения в сумме плохо совместимы с жизнью.
Ко всему прочему, выяснилась уникальная особенность организма Виталия – его совсем не обезболивали наркотические лекарства. Даже обычный анальгин действовал лучше, чем морфий. Такое бывает чрезвычайно редко. Врач-травматолог, впервые на практике увидевший этот феномен, расстроился чуть ли не до слез. Он знал Виталика еще по спорту и очень хотел его спасти. А без нормального обезболивания после нескольких операций парню грозил болевой шок. Это значительно уменьшало его шансы выжить.
Слава Богу, переломы позвоночника не повредили спинной мозг и не нарушали чувствительность ног. Но возвращение в сознание для Виталия означало ужасную боль. И боль была постоянной, разной по интенсивности в течение дня, но не проходящей ни на миг. Он лежал тихо, не шевелясь, а от боли перед глазами плавали дымно-красные круги и полосы. Ему не удавалось даже сжать посильнее челюсти - сразу усиливалась боль от лицевых травм. Виталию никак не удавалось сосредоточиться на чем-то, кроме боли. Он пытался считать шаги, которые смог бы пройти до вершин знакомых гор. Но боль побеждала рассудок, и все рассыпалось огненными шарами. Виталию удавалось не кричать, и стонал он редко, потому что дышать ему тоже было непросто.
Он не мог видеть близких – маму, любимую девушку, друзей (отчима уже не было в живых). Чтобы выглядеть бодрячком, Виталию явно не хватало сил. Собственная беспомощность была чужда молодому сильному человеку, спортсмену, и, конечно, пугала.
Лечение проходило тяжело. Начались послеоперационные осложнения. Боль никуда не уходила. И однажды, в момент наивысшего страдания, Виталик стал молиться. В его семье не было православных традиций. Но в каждом человеке есть инстинктивное христианство. И Виталик стал разговаривать с Богом. Молитв он не знал, и говорил с Ним своими словами. Он просил у Господа нашего Иисуса Христа смерти или жизни. И Виталию действительно было все равно, лишь бы эта боль скорее кончилась.
В одну из долгих и мучительных ночей, когда боль была особенно жестокой, а одиночество наедине с болью наиболее безотрадным, Виталик почувствовал, что умирает, а потом почувствовал Бога.
Невозможно передать, как такое происходит. Просто вместо боли и унылого ожидания конца внезапно пришло чувство необыкновенной полноты жизни, словно Вечность коснулась его ангельским крылом. И жизнь, и смерть были яркими красками единого потока вечной жизни. В нем незамутненное, очищенное страданием сознание поднимало белоснежный парус Веры и летело к Богу из дальних странствий. Виталий понял, что в теле или не в теле, но путь его один – к Богу, и все, что с ним происходит, прекрасно, как может быть прекрасным процесс творчества. Как в скульптуре – отсекай лишнее, и узришь красоту. Отмывай грязь, и увидишь чистоту. Погибал ветхий человек, рождался человек новый.
И открылась ему картина мироздания, когда Дух животворит материю, и все Промыслом Божьим совершается, а утраченное совершенство человека лежит за тончайшей гранью – за взращенными им же самим плевелами страстей.
И вот здесь, в высшей точке своего духовного самосознания Виталий смирился, «утишил бурю страстей», а вместе с ней ушла и боль. Но за мгновение до этого, он был готов принять любую участь, полностью полагаясь на Промысел Божий. Он не видел большой духовной разницы между жизнью и смертью, потому что узнал, почувствовал, понял, что «у Бога все живы». И для него смерть стала лишь частью жизни. Он действительно вплотную приблизился к смерти, чтобы родиться вновь и обрести бессмертие, которое, надеюсь, он не позволит себе утратить.
С того момента Виталий пошел на поправку. Со временем он научился молиться не только своими словами. Виталий не смог вернуться в альпинизм. Но вершины Духа, которые он сумел покорить в болезни, более значительны, чем Эверест.
Когда Виталий приезжал к нам на «Фавор» с женой и двумя сыновьями, мы очень сблизились, много разговаривали, делились личными переживаниями. Я видел, каких парней он растит - таких же, сильных, спокойных, четких в каждом движении, верующих и верных.
Сейчас Виталию сорок, и он на войне. Куда еще идти русскому мужчине, который знает о Боге, знает Бога не умозрительно, а каждой клеточкой своего тела?
Молюсь о нем каждый день.
Слава Богу за все!
Священник Игорь Сильченков Крым
Следующая публикация
Нет комментариев