Предыдущая публикация
ТРОИЦА-ЛОЖЬ?
В этой статье подобраны выдержки из различных авторитетных публикаций, где очень образованные в богословии люди дают оценку этому учению. Предлагаю рассмотреть их и сравнить с хитроумными , а главное, не
библейскими аргументами тринитариев.
«Троица — это искажение, заимствованное из языческих религий и привитое на христианскую веру»
(«A Dictionary of Religious Knowledge»).
«Слово «Троица»не встречается в Библии... Официально оно вошло в богословие церкви не раньше IV века»
(«The Illustrated Bible Dictionary»).
«В Новом Завете нет ни самого слова «Троица», ни ясно выраженного догмата о ней… В христианском каноне нет никаких конкретных утверждений, что Бог триедин»
(«Новая британская энциклопедия»).
«Богословы соглашаются, что в Новом Завете нет ясно высказанного догмата о Троице»
(«The Encyclopedia of Religion»).
«Что касается Нового Завета, в нем не найти реального догмата о Троице»
(Бернхард Лозе, «Epochen der Dogmengeschichte»).
«В Библии нет ясно выраженного утверждения, что Отец, Сын и Святой Дух одинаковы по сущности»
(Карл Барт, «The New International Dictionary of New Testament Theology»).
«Иисус и Павел были, очевидно, не знакомы с догматом о троице... они ничего не говорят о нем»
(Вошберн Хопкинз, «Origin and Evolution of Religion»).
«И иудаизм, и христианство, возникшее на его основе, были строго унитарными. Путь от Иерусалима до Никеи был долог и извилист. Тринитаризм четвертого века не точно отражает раннее христианское вероучение относительно природы Бога; наоборот, он стал отклонением от этого вероучения»
(«The Encyclopedia Americana»).
«Если бы писатели Нового Завета считали, что верующим необходимо признавать Иисуса «Богом», то как объяснить практически полное отсутствие именно этой формы признания в Новом Завете?»
(«Бюллетень библиотеки Джона Райлендза»).
«Учениям о Логосе и Троице придали форму греческие Отцы, на которых... прямо или косвенно очень сильно влияла философия Платона... То, что ошибки и искажения прокрались в Церковь именно из этого источника, неопровержимо»
(«The New Schaff-Herzog Encyclopedia of Religious Knowledge»).
«Сначала христианской вере не была присуща идея о Троице... Как видно из Нового 3авета и других христианских писаний ранних времен, идеи о Троице не было ни в апостольские времена, ни сразу после них»
(«Encyclopaedia of Religion and Ethics»).
«[Идея триединства] является прямым и непосредственным отступлением от концепции абсолютного единства Творца»
(Й. Герц, «Пятикнижие и гафтарот»).
«С течением времени эти две фигуры [Бог и Христос] слились воедино так, что часто их уже нельзя было отличить друг от друга. Возможно, именно устранение тетраграмматона вызвало христологические и тринитарные споры, будоражившие церковь в первые века нашей эры. Как бы то ни было, похоже, что удаление тетраграмматона породило религиозную атмосферу, резко отличавшуюся от той, которая царила в период Нового Завета в I веке»
(Джордж Ховард, «Biblical Archaeology Review», 03/1978).
«Отцы [церкви] стали искать в запасниках философской лексики два нужных термина: один – для описания очевидного различия между тремя отдельными лицами Троицы, а другой – для описания их некоего связующего единства»
(Гарри Вольфсон).
«[В церкви] шли споры о том, как соотносятся между собой «Слово»(то есть «Сын Бога», воплощенное в Иисусе, и сам Бог (теперь уточняется – «Отец»), имя которого, Яхве, было в основном забыто»
(Garraty J., Gay P., «The Columbia History of the World»).
«До арианских споров ни в Восточной, ни в Западной церкви не было ни одного богослова, который бы сомневался, что Сын в том или ином смысле стоит ниже Отца»
(Hanson R., «The Search for the Christian Doctrine of God»).
«Евреям не нужно было изменять своих взглядов на природу Бога. Все, что требовалось, это признать, что Иисус был Мессией и сыном живого Бога. Ранние ученики легко усвоили эту мысль, что видно буквально из всех писаний первого и второго столетий... Языческие и платонические философии впервые дали о себе знать еще во времена апостолов. Первыми были взгляды гностиков, затем появился сибеллионизм, затем – доктрина о Троице, и т.д.»
(Robert A. Wagoner, «The Great Debate Regarding The Father, Son, & Holy Spirit»).
«Мы можем проследить историю возникновения этого учения и найти его источник, но не в христианском откровении, а в философии Платона... Троица – это не учение Христа и его Апостолов, а вымысел школы более поздних последователей учения Платона»
(Эндрю Нортон, «A Statement of Reasons»).
«Внимание египетских богословов было практически полностью приковано к троице... Трех богов объединяли и относились к ним как к одному существу, обращаясь к нему в единственном числе. В этом видна прямая связь между духовной силой египетской религии и христианским богословием»
(Зигфрид Моренц, «Agyptische Religion»).
«Если язычество было побеждено христианством, то столь же правильно и то, что христианство было испорчено язычеством. Чистый деизм первых христиан... был превращен Церковью Рима в непостижимую догму о троице. Многие языческие принципы, введенные египтянами и идеализированные Платоном, были сохранены как достойные веры»
(Эдвард Гиббон, «History of Christianity»).
«Учение о Троице формировалось постепенно, и это происходило сравнительно поздно... Это учение берет начало из источника, не имеющего ничего общего с Иудейскими и Христианскими Писаниями... оно сформировалось и было внедрено в христианство усилиями Отцов, находившихся под влиянием философии Платона»
(Алван Ламсон, «The Church of the First Three Centuries»).
«Происхождение Троицы полностью языческое... Иисус Христос никогда не упоминал о таком явлении, и нигде в Новом Завете не появляется слово «Троица». Эта идея была принята Церковью только через триста лет после смерти нашего Господа... Первые христиане, однако, сначала не думали применять идею о Троице к своей собственной вере. Они были преданы Богу Отцу и Иисусу Христу, Сыну Бога, а также признавали... Святой Дух; но не было представления о том, что эти три составляют реальную Троицу, будучи равносущими и едиными в Одном»
(Артур Уайголл, «The Paganism in Our Christianity»).
«Троица — это не... слово, сказанное прямо и непосредственно Богом... В Писании в действительности нет какого-то одного термина, который обозначал бы Три Божественных Лица вместе. Слово «триас»(которое переводится на латинский как trinitas [тринитас]) впервые встречается в трудах Феофила Антиохийского приблизительно в 180 году н. э. Формулировка «один Бог в трех Лицах»прочно закрепилась и окончательно вошла в христианскую жизнь и вероисповедание лишь в конце IV века... Среди учений Апостольских Отцов не было ничего, что хотя бы отдаленно напоминало подобное умонастроение или перспективу»
(«Новая католическая энциклопедия»).
«Писатели Нового Завета... не сформулировали официальный догмат о Троице и не изложили ясное учение о том, что в одном Боге три равносущих божественных лица. ... Мы нигде не найдем никакого догмата о трех отдельных божественных лицах, существующих и действующих в одном Божестве... Ветхий Завет... ни прямо, ни косвенно не говорит о Триедином Боге, который есть и Отец, и Сын, и Святой Дух. ... Нет никаких доказательств того, что кто-либо из святых писателей хотя бы подозревал о существовании Троицы в Божестве... Увидеть в Ветхом Завете указания или намеки на троицу лиц или ее «завуалированные признаки»означает выходить за рамки слов и смысла святых писателей»
(Эдмун Фортман, «Триединый Бог»).
«Пятое значение слова «пневма»[«дух»] легко выводится из четвертого [относящегося к «Третьему Лицу Троицы»]; здесь это не Личность Святой Дух, но влияние или воздействие: прибавка слова «агион»[«святой»] объясняется так, как указано выше. В этом смысле относительно артикля можно сделать следующее примечательное наблюдение. Хотя Святой Дух сам по себе один, его влияний и воздействий может быть много; вот почему в этом смысле "пневма" и «пневма агион»всегда без артикля, за исключением, конечно же, случаев повторного упоминания и других подобных. Такие выражения, как «наполниться Святым Духом», «получить Святой дух», «Святой Дух на ком-либо» подтверждают это наблюдение»
(T. F. Middleton, «The Doctrine of the Greek Article Applied to the Criticism and Illustration of the Greek New Testament»).
«Все богословы — от апологетов типа Иустина и Татиана до Тертуллиана и Оригена – находятся в рамках «монархианской»концепции. Суть ее заключается в приведении Второго и Третьего Лиц Троицы к абсолютной зависимости от Отца. «Горизонтальное» распределение функций между ними, привычное для современного христианина, в то время фактически отсутствовало. Превалировали «вертикальные» иерархии большей или меньшей степени жесткости, где Второе и Третье Лица ставились значительно ниже Первого Лица, приобретавшего характер не только Единого, но и Единственного Абсолюта. Столь строгое «единобожие»вызывалось вполне понятным историческим запросом: доказательства тождества Создателя Ветхого Завета и Отца Нового самым естественным образом распространялись на вопрос о взаимоотношениях между Лицами Троицы. Действительно, признание трех совершенно раздельных Божеств воспроизвело бы ту же проблему, только в еще более усложненном варианте. Такой ключевой для будущего никейского определения термин, как единосущность, пользовался в среде ортодоксальных христиан дурной славой (как принадлежащий школе Валентина и обозначающий взаимосвязь между эонами)... Мы помним, что многие гностики имели высокое, завидное даже для тех веков образование, что платоно-пифагорейский язык присущ и им, что они выдвигают целый ряд концепций (именно концепций — например, Плеромы и Кеномы, единосущия, домостроительства и т. д.),— которые потом ассимилирует христианское богословие... Несмотря на веру в Христа Распятого, на догмат креации и т. д., христианские апологеты и богословы мыслили в тех же самых конструкциях, что и представители остальных религиозно-философских течений»
(Светлов Р. В., «Гнозис и экзегетика»).
«Последняя, и притом величайшая, многовековая школа неоплатонизма свелась в основном к учению о трех ипостасях. И удивительным образом эти три ипостаси целиком перешли в христианство и даже составили его основной догмат. Большей зависимости христианства от античной философии даже трудно себе представить... Хотя и несколько позже, из-за сложности и первостепенности взаимоотношений между Отцом и Сыном, христианские мыслители обратились и к Святому Духу, так как без установления статуса третьей ипостаси нельзя было обосновать единство божественной Троицы. Задача эта была необыкновенно трудна, любое ее решение требовало применения тончайшего философского аппарата. И такой философский аппарат предоставила христианству античность. Античность не только уже обладала диалектикой целого и частей; более того, античность, в лице неоплатонизма, разработала и тончайшую триадную логику сверхъединого, ума и мировой души, логику, которая и оказала в конце концов серьезнейшее влияние на становление христианского тринитарного догмата»
(Лосев А.Ф., «История античной эстетики»).
«Церковное учение прочно укоренилось в почве эллинизма. Так оно стало тайной для подавляющего большинства христиан. Церковь заявила, что ее новые учения основаны на Библии. В действительности она узаконила в своей среде эллинское умозрение, суеверные взгляды и обычаи языческого поклонения-таинства... До какой степени гностицизм предвосхитил католицизм, мы видим особенно ясно на его христологии... Многочисленные termini technici позднейшей католической догматики встречаются уже у гностиков, — так, напр., «единосущный» для обозначения отношений эонов к перво-Богу... Следствием ортодоксального учения, поскольку оно понимает божество в Христе как его физическую природу, является введение резких противоречий и утрата исторического Христа с его наиболее ценными чертами... Никейский символ формулирует веру в Святого Духа без всяких дополнений и разъяснений. Афанасий в первые десятилетия ни разу не упоминает его. Все те, кто считали его божественным в полном смысле, обычно считали его силой... Однако с 362-го года Запад неутомимо стремился заставить наполовину уже убежденных восточных братьев признать Духа единосущным Богом, и в союзе с каппадокийцами это удалось... Учение о Троице в своей непрерывающейся научной разработке осталось органом передачи античной философии славянам и германцам: в нем своеобразным образом сочетаются христианская идея божественного откровения в Иисусе и заветы античной философии... Парадоксальные формулы августиновского учения о Троице, отрицающие всякую связь между откровением и разумом и имеющие свои raison d''''''''''''''''etre в стремлении сохранить чистый монотеизм и полную божественность Христа, распространились на Западе и нашли себе выражение в так называемом афанасьевском символе, который постепенно разрабатывался в Южной Галлии в период с 450-го по 600-й годы»
(А. Гарнак, «История догматов»).
«Можно вести речь о классе или категории объектов под общим названием «бог» [в английском тексте с неопределенным артиклем — «a god»]. В грамматике Смита «бог»дается в качестве примера того, как существительное без артикля может использоваться в значении класса понятий (раздел 1129: «Когда слова, относящиеся к личностям, выступают в значении класса, они могут использоваться без артикля»). Это разные виды «богов»— например, бог живых противопоставляется богу мертвых. Можно говорить, что кто-либо выступает в роли «бога»по отношению к кому-либо. В Иоанна 10:34 Иисус даже цитирует фрагмент из Ветхого Завета, в котором Бог обращается к исполнителям своих заповедей со следующей фразой: «Вы — боги»(теои есте). Очевидно, что данный термин используется в расширительном значении и включает как «истинных» богов, так и «ложных» богов, а также просто тех, кому приписываются характеристики, соответствующие общепринятому понятию о «боге», — хотя и вовсе не обязательно, чтобы эти лица обладали полной «божественностью» в узком понимании этого слова.
И в греческом, и в английском языках слово «бог» употребляется в двух значениях — либо как неопределенное нарицательное существительное, либо как определенное собственное существительное. В то время как грекоговорящие авторы Нового Завета очень аккуратно использовали это смысловое различие, английские переводчики Библии полностью устранили его игнорированием неопределенного артикля и неуемным употреблением заглавной буквы «G»[для слова «God», «Бог»]. Эти христианские переводчики, подобно своим иудейским и мусульманским коллегам, привыкли думать только об одном члене категории «бог», в результате чего понятия «Бог»и «бог» стали для них взаимозаменяемыми в большинстве контекстов. Однако библейские авторы, не предполагая в своих читателях подобное мышление, говорили либо об общей категории — «бог», либо о конкретном существе — «Бог». Цель состояла в том, чтобы донести до читателей важные стороны вероучения. Одним из наиболее примечательных примеров подобного словоупотребления является стих Иоанна 1:1 (в), в котором объясняется важнейший вопрос — до какой степени следует считать Христа центральной фигурой христианства, чтобы это не нарушило принцип христианского монотеизма.»
(Д. Бидан, «Точность и предвзятость в английских переводах Нового Завета»)
Следующая публикация
Комментарии 13 511