Владимир Гиляровский...
.. Прав, прав был Паустовский, написавший о Гиляровском: "чистейший образец талантливости нашего народа! "
Однажды художник Александр Герасимов увидел в квартире Владимира Гиляровского стопку картин, поставленных изображением к стене. Он заинтересовался, взял одну, другую, третью. Все они были как на подбор – одна другой слабее. И между хозяином и гостем случился такой диалог.
– Кто же это, Владимир Алексеевич, дарит вам?
– Никто, сам покупаю.
– Сами? А зачем? Работы слабые.
– Эх ты, голова садовая! Хорошие-то всякий купит, а ты вот слабые купи.
– Да зачем же?
– А затем, что так денег дать вашему брату, художнику, нельзя, обидится, а купить этюд – дело другое. И хлеб есть, и дух поднят. Раз покупают, скажет он себе, значит, нравится, значит, умею я работать.
Глядишь, больше стал трудиться, повеселел, и впрямь дело пошло лучше. Понял?
Мы, конечно же, не склонны умалять заслуги Третьяковых, Щукиных, Морозовых. Они очень много сделали для нашей культуры, создали уникальные коллекции.
Но одно дело – заходить в мастерские известных художников и вкладывать деньги в безусловные шедевры, и совсем другое – посещать ученические выставки Училища живописи, ваяния и зодчества, и тратить свои деньги, заработанные с огромным трудом, а подчас и риском для жизни, на самые неинтересные, откровенно провальные работы.
Конечно, широты души здесь несоизмеримо больше.
Впрочем, Владимир Алексеевич помогал и знаменитым живописцам – когда эта помощь действительно была нужна, и когда ее больше никто оказывать не собирался.
Одним из объектов его попечительства был художник Алексей Саврасов – спившийся, опустившийся, одетый в лохмотья и проживавший чуть ли не на Хитровом рынке. Не один раз Владимир Алексеевич его отлавливал и приводил к себе домой. Тот, разумеется, стеснялся, отказывался. Но спорить с силачом было не так-то просто.
У себя на квартире Гиляровский в первую очередь переодевал Саврасова пусть и не в новую, но вполне приличную и прочную одежду. Сухие, теплые носки, крепкая обувь. Все, что было на Саврасове, сразу уничтожалось. Затем давал ему опохмелиться, закусить особыми, фирменными бутербродами с селедкой, тертым сыром и зеленым луком, перетертыми с уксусом. Обслуживала их жена Владимира Алексеевича, прекрасная, добрая женщина, которая улыбалась художнику не менее любезно, чем другим гостям своего общительного мужа.
Конечно, с точки зрения современной наркологии это благодеяние было сомнительным. Но, во-первых, этой самой современной наркологии в то время еще не существовало, а во-вторых, уж выпить-то Саврасов все равно нашел бы, в каком-нибудь грязном притоне, с такими же оборванцами.
Здесь же угощение еще и повышало самооценку художника, что для него было очень важно. Затем – обед, послеобеденный сон на диване. Напоследок же Владимир Алексеевич тайком подкладывал ему в карман горсть серебра.
Здесь, в отличие от покупки картин у студентов, не было заботы о будущем живописца. Владимир Алексеевич прекрасно понимал: будущего у Саврасова нет. И другие современники это прекрасно понимали, сторонились Алексея Кондратьевича брезговали им.
А Гиляровский видел человека – униженного, нездорового, но сохранившего свое человеческое достоинство. И соответствующим образом вел себя с ним
Нет комментариев