Случай на стоянке (страшный рассказ)

Чем мы только не занимались с друзьями-подростками в окрестностях нашего небольшого посёлка: срезали алюминиевые провода с неработающих линий электропередач, таскали ночью мешки с зерном с тока, воспользовавшись беспробудным сном пьяного сторожа, залезали на территорию временно неработающей ветстанции и вытаскивали оттуда ящики с легко воспламеняемым эфиром в коричневых пузатых пузырьках. Что-то из добытого продавалось и шло на карманные деньги, что-то утаскивалось только ради забавы и острых ощущений. Я уверенно шёл по скользкой дорожке от учёта в детской комнате милиции к более серьёзным мерам исправления дурных наклонностей. Однако всего лишь один случай моментально перечеркнул во мне желание нарушать закон и искать на свою задницу приключений. Летом 1997 года мы переехали в крупный город, так как отец через знакомого устроился работать в офис автомобильной фирмы. Компания торговала новыми и б/у запчастями к отечественной и зарубежной автотехнике, владела десятками складов, несколькими автостоянками, на которые свозили на разборку снятые с учета, разбитые в ДТП или выкупленные по дешёвке машины. Родители рассчитывали, что сменив место жительства и оторвавшись от дурной компании, я наконец возьмусь за ум, как никак мне в том году уже предстояло закончить девятый класс. Однако я не спешил оправдывать их ожидания. Напротив, оценив дворовой ребяческий контингент нашей многоэтажки и сочтя его слишком мягкотелым и благовоспитанным, я уже сам сколотил свою шайку 12-15-летних подростков, с которыми планировал повеселиться на славу. Впрочем, первое же наше преступное дело потерпело полное фиаско, и это произошло следующим образом… Как я выше упомянул, фирма, в которой работал мой отец, владела несколькими автомобильными стоянками с разбитыми и вполне себе целыми авто. Один из моих новых знакомых, автомеханик Сева из соседнего двора, предложил нам неплохие деньги, если мы с парнями притащим ему весь перечень нужных автозапчастей. Ему требовались магнитолы, крышки багажников, элементы салонов, колёса, даже лючки бензобаков. Всего и не упомню. Он уверял меня, что ночью стоянка охраняется плохо, оба сторожа либо мертвецки пьяны в свои смены, либо закидываются чем-то покрепче, чем алкоголь. Что же, схема была мне вполне знакома: пьяная охрана и плохо лежащее имущество. Не будет никаких проблем, главное, чтобы мы не облажались и притащили именно то, что нужно. Из конкретных автомобилей, стоящих на конкретных местах. Это сейчас я понимаю, что Сева всё продумал и спланировал, просто не хотел рисковать, а использовал нас — азартных подростков, и в первую очередь меня, в качестве их лидера. Но тогда мне подобные мысли не приходили в голову. Отпросившись у родителей на якобы ночевку к одному из друзей, я вооружился отцовским мощным фонарем и, как только стемнело, отправился к месту сбора у пролома бетонного забора, ограждавшего стоянку от любопытных глаз. К моему разочарованию из семи готовых на «подвиги» мальчишек к одиннадцати часам ночи на место преступления явились лишь четверо, и те заметно нервничали и трусили. Я как мог успокоил их, проверил наличие фонариков, объяснил задачи, что, где искать, и напомнил, как правильно снимать нужные детали. Чувствовал себя настоящим мафиозным боссом, готовящим банду совершить ограбление века, и меня буквально распирало от значимости момента. Быстренько проверив действительно невменяемое состояние сторожей, пребывавших в своей каморке в полной отключке, мы приступили к ранее намеченному плану действий. Мои сообщники, светя фонариками, разбежались по асфальтированной площадке, уставленной машинами. Пара фонарей на электрических столбах освещали лишь закрытые въездные и выездные ворота, а большая часть стоянки оставалась окутана темнотой. Благодаря этому обстоятельству, а также высокому забору, мы не опасались, что будем замечены кем-то с улицы и действовали без опаски. Я направился к разбитому «Мерседесу», очевидно побывавшему в серьёзной аварии: все стёкла и фары разбиты, капот и багажник автомобиля были смяты, как и задняя часть крыши, дверцы сзади тоже изуродованы. Проникнуть в машину можно было только справа на переднее пассажирское сиденье. Собственно, для того, чтобы снять магнитолу, декоративные деревянные накладки и ручки, мне большего и не надо было. Не без труда открыв казавшуюся целой дверцу, я оказался внутри пострадавшего салона с изорванными, сломанными сиденьями и приступил к своему чёрному делу. Далее произошло то, о чём я не могу вспомнить без содрогания и желания немедленно выпить кучу успокоительного и через 25 лет после происшествия. Когда я закончил с мелочёвкой, переложил поудобнее фонарь и принялся вытаскивать дорогущую японскую магнитолу, меня крепко схватили за левую руку. Сдавили при этом с такой силой, что там, в кисти, что-то хрустнуло, и я взвыл от жуткой боли. Но почти сразу замолчал, так как тот, кого я увидел рядом с собой, заставил меня онеметь одним своим присутствием. Нет, это не был протрезвевший сторож или какой-то другой особо бдительный человек. Точнее, это был человек, мужчина примерно возраста моего отца. Вот только к миру живых людей он точно не имел никакого отношения. Он сидел на водительском месте, левой рукой держался за руль, правой продолжал сдавливать мою побелевшую руку и полуобернулся ко мне, демонстрируя разбитый, весь в давних запёкшихся кровоподтёках череп. Один его глаз горел красной точкой, второй полностью отсутствовал, кожа и плоть с правой щеки, виска и подбородка были содраны, обнажая жёлтую кость. Да и рука, которой он меня держал, вид имела не лучший. — Не трогай, — зашевелились его бескровные мёртвые губы, а по салону разнёсся сильный запах спиртного. — Наше здесь. Не успел я сообразить, что за «наше» и вообще какого чёрта творится, я ощутил, как в мои плечи вцепились с неменьшим усилием, чем у сидящего рядом мертвеца. Меня притянуло к спинке сиденья и вдавило в неё, а мельком, в чудом уцелевшее после аварии зеркале заднего вида, я разглядел две жуткие физиономии на заднем диване «мерса». Это были женщина и, кажется, девочка. Так вот, по сравнению с тем, как выглядели они, покойник слева от меня смотрелся вполне нормальным человеком. Кажется, у белокурой женщины вообще полголовы не было; то, что она женщина, я понял только по оставшимся на левой части черепа светлым локонам. Что касается девочки, я толком-то разглядеть её не успел, просто запомнил часть мелькнувшего в свете фонаря белого личика. И тут же её маленькая ручонка, как плоскогубцы вцепилась мне в бок, добавив ещё боли и нестерпимого ужаса. В довершение к кошмарной картине наполовину вытащенная магнитола засветилась зелёным светом и заиграла медленную, гнетущую музыку. — Наше, наше, — прошелестело по салону, впиваясь мне в уши. Тут я, наконец сообразил, что последствия от моего вторжения в чужую машину могут быть куда печальнее, чем выволочка от родителей или неприятности с законом. — Отпустите меня! Я ничего не возьму и больше никогда не буду… Клянусь! Больше никогда! Пожалуйста! — кричал и молил я, выпустив из рук проклятую магнитолу и думая только о том, как спасти висящую на волоске жизнь. Я не сомневался, что мёртвые пассажиры сотворят со мной нечто, не поддающее описанию, такое, что вытерпеть будет просто невозможно. Я чувствовал их злобу и ярость, как будто это я виноват в том, что они оказались сейчас в таком виде рядом со мной. Причём со мной, пришедшим их вдобавок обворовать. — Я не виноват, что вы погибли. Не я был за рулём! Я больше не буду красть ничего! Ну отпустите же! — орал я в панике. И вдруг почувствовал, как хватка на моей руке ослабела. За плечи и ноющий бок меня тоже перестали держать. Воспользовавшись этим, я пулей вылетел из изуродованного автомобиля, оставив там и фонарик, и несостоявшуюся добычу. Из меня не вышел мафиозный босс. Бросив подельников, я улепётывал со скоростью несущегося по саванне гепарда от покорёженного «Мерседеса», а вслед мне неслась грустная музыка, бывшая одновременно и тихой, и невероятно громкой. Мне мерещилось охватывающее пространство зелёное свечение, пока я не нырнул в дырку в заборе. Не снижая скорости, я рванул домой, к единственным людям, которые могли меня защитить от этого кошмара. К моим родителям. Прибежав домой в слезах и истерике, я чистосердечно выложил всё про то, что случилось на стоянке, при этом дав клятвенное обещание, что буду пай-мальчиком, и вообще осознал, что я творил всё это время. Мама недоверчиво всплакнула и ушла к себе в спальню, а отец, никогда не видевший меня таким, кажется, мне поверил. Он усадил меня за стол, налил крепкого чаю, а себе плеснул чего-то покрепче. Сварганив пару бутербродов, он задумчиво потёр подбородок и сказал: — Я знаю, про какую машину ты говоришь. Видел в базе данных этот «Мерс» неделю назад. В офисе про этот автомобиль девчонки болтали. Там грустная история: погибла целая семья. Пьяный мужчина-водитель, его жена и дочь. Выходит, тебя как раз к ним и угораздило попасть. В общем, подумай над тем, что ты пообещал. И если сдержишь слово, то будет всё хорошо. Допивай чай и спи, завтра к дяде Пете поедем, найдет тебе подработку на оставшееся лето. Хватит шалопайничать. Выслушав всё это от отца, я только согласно кивнул. Мне больше нечего было сказать. Все слова уже прозвучали, в том числе и сказанные мертвецам. На следующий день я узнал, что мои друзья сбежали со стоянки, едва заслышав мои крики. Сева, сделавший нам заказ, не стал предъявлять никаких претензий. До него каким-то образом дошла эта история и, встретившись со мной на улице, он просто сказал, что больше дел иметь со мной не хочет. Чему я был несказанно рад, поскольку решилась ещё одна проблема. Завершая эту историю, можно добавить, что своё слово я сдержал и собираюсь придерживаться его в будущем… Автор: Алексей Петров

Детей отделили от взрослых и заперли в другой сарай..

Немецкий врач обошел детский сарай, помазал губы каждого ребенка какой-то жидкостью.

Белый домик с синими ставнями с черепичной крышей - обыкновенный скромный домишко здешних мест. Две комнаты: одна - парадная, с занавесками на окнах, с широкой кроватью, где аккуратно взбитые подушки, прикрытие кружевной накидкой, другая - скромная: печь,, стол, прялка. Входим. — Здесь живет Настасья Семеновна Кровелева? Маленькая старушка в черном платке поднимается из-за прялки, глядя вопрошающими глазами. — Я и есть Кровелева. — Вы, говорят, хорошо знали Надежду Константиновну Петрову? — Знала, знала, — она оживляется. — Расскажите-ка нам о ней. — Садитесь, садитесь, садитесь, — говорит Кровелева.—Всё знаю и всё расскажу. Захватив город, немцы среди множества всяких других регистрации объявили учет жен командиров Красной Армии. Надежда Константиновна Петрова, жена майора, явилась в комендатуру, ее записали в книгу и отпустили. Был у Надежды Константиновны шестилетний сынок Серёжа. Его Надежда Константиновна не зарегистрировала в комендатуре, опасаясь фашистских репрессий, она отвела его к друзьям на окраину города. Туда же отнесла она кое-какие наиболее ценные свои вещи, а также фотографии и письма мужа. Две недели прошли спокойно, затем Петрову вызвали в комендатуру. Её спросили: - Вы жена майора Петрова? — Да. — Мы назначаем вас на работу: вы будете работать прислугой у фельдфебеля Фридриха Гаммера из Особого батальона. Вот его адрес. Явиться сегодня. Надежда Константиновна явилась на работу. Фельдфебель квартировал в доме старушки Кровелевой, в той самой парадной комнате, о которой мы говорили. О Гаммере Кровелева отзывается так: — Сам рыжий, глаза лютые, на что я — старая, и то от него хоронилась. Он меня раз поленом пришиб. Во какой, мы его Фридкой звали. И старушка продолжает рассказывать. — Надя-то из себя маленькая, слабенькая, глазки голубенькие. Пришла на работу, а Фридка кофе пьет, спрашивает он ее через переводчика: — Жена майора? — Да. — Вот, говорит, судьба. Я, говорит. фельдфебель, а у меня жена русского майора прислугой. Вот, что значит немецкий фельдфебель. Перевел его ей переводчик, а у неё слёзы из глаз так и потекли. — Лучше убейте, говорит, меня! — Зачем, отвечает, убивать? Убивать мы твоего мужа будем, если уже не убили, а жены русских офицеров у нас в прислугах работать будут. Так начала Надежда Константиновна Петрова работать прислугой у фельдфебеля Гаммера. Он давал ей самые, тяжелые, самые, унизительные работы. Она колола дрова, снимала по вечерам с фельдфебеля сапоги, стирала ему белье, чистила ему мундир. Если он находил на мундире пушинку, то заставлял ее чистить вновь, а так как пушнику можно всегда при желании найти, то случалось, что она чистила мундир по четыре, по шесть раз, пока совсем не выбивалась из сил. Он истязал её спокойно, расчетливо, с холодной жестокостью заставлял приносить воду с речки и выливал воду на землю она была ему не нужна, так как в доме был водопровод, приказывал, чтобы она чистила ему сапоги на виду у его солдат, и, стоя на крыльце, кричал: «Смотрите: жена русского майора чистит сапоги немецкому фельдфебелю». — А она плачет да кулачки сжимает — маленькая, такая хрупкая, сил совсем мало, - рассказывает старушка. Однажды солдаты, чтобы «подшутить» над ней, вымазали мелом новый мундир фельдфебеля, тогда фельдфебель избил Надежду Константиновну, он ударил ее три раза кулаком по лицу, в кровь, и вот так, обливаясь кровью, она должна была чистить мундир несколько часов подряд, не выпуская щетки из рук, таков был приказ фельдфебеля: — В эту ночь она глаз не сомкнула — рассказывает старушка, руки на себя наложу, говорит. Я уж её успокаивала, успокаивала, да уж что тут успокаивать. Подчас, когда фельдфебель выезжал из города, Надежда Константиновна улучала часок и забегала к сыну. Она приносила ему кое-какую еду. которую урывала из своего скудного пайка, играла с ним, читала ему книжки, в эти редкие часы она оживлялась и возвращалась домой веселая, с румянцем на щеках. Фельдфебель замечал это и спрашивал через переводчика. — Ты почему такая веселая? Она бормотала что-то в ответ, и он, чтобы она не была веселой, давал ей самые нелепые поручения — переловить всех мух в комнате, перетащить стол из кухни в комнату и обратно. В декабре Надежду Константиновну постигло тяжелое горе. В избе, где жил её сын Сережа, поселились двое немецких офицеров — один из них неплохо говорил по-русски, он часто спрашивал Сережу, где его отец, мать. 6-летний мальчуган, наученный матерью, отвечал, что мать и отец у него умерли. Однажды, роясь в комоде, мальчик случайно вытащил фотографию отца в командирской форме. Немец обратил на это внимание. — Кто это? — спросил он. — Папа. — А почему он в форме? — Он майор, — с гордостью ответил Сережа. - Да ты же говорил, что он умер? Мальчик смутился и начал что-то лепетать. Офицер сказал: — Ты не бойся. Я свой. — Советский? - Конечно. Папа жив? — Жив, - доверчиво ответил мальчуган. - Ну, как ты думаешь, мы немцев побьем? — Побьем, — с уверенностью сказал мальчик. — Папа немцев побьет, он нам писал, что побьет. — А что папа о Сталине говорил? — Сталин — вождь, — сказал Сережа. — Скоро он Гитлера победит. Немец что-то проговорил другому немцу и затем обратился к Сереже: — Подойди ко мне, ты хороший, я тебе конфетку дам. И когда Сережа подошел к нему, тот выстрелил ему в лоб в упор. — Убери этого змееныша, — сказал он хозяйке. Ни свет ни заря прибежала хозяйка к Надежде Константиновне и сообщила ей страшную весть. — Что тут с ней было, — рассказывает старушка. — Сама-то она не своя, глаза мутные, волосы на себе рвёт, а Фридка-зверь заметил в ней что-то неладное, да давай досаждать: то заставит её мешки на чердак таскать и обратно, то комнату выметать да опять нарочно насорит, да опять выметать, то печку разжечь, потом зальет огонь водой, а опять разжигай — пусть, говорит, знает жена майора, что такое немецкий фельдфебель, а она ходит словно и не в своем уме, как во сне, а когда останется со мной одна, говорит: «Убью я его, Семеновна, верь слову, убью!». И, знаете, убила бы она его, обязательно убила, если б не та повестка. Перед самым бегством немцев из города Надежда Константиновна, получила повестку явиться в комендатуру. Такие же повестки получили все жены командиров и жены коммунистов. Явиться приказано было с детьми. Вещей разрешалось взять 30 килограммов. Всех пришедших загнали в сарай, вещи у них тут же отобрали, детей отделили от взрослых и заперли в другой сарай, и немецкий врач обошел детский сарай, помазал губы каждого ребенка какой-то жидкостью. Это был яд. Так немцы убили детей. Взрослых они отвезли в пригород к противотанковым рвам и там расстреляли. Расстреляли среди других и Надежду Константиновну Петрову. И вот мы видим сейчас ровные ряды могил, украшенных венками. Рядом с могилами взрослых небольшие надгробные холмики детей. Заботливые руки бойцов посадили возле каждой детской могилки молодую зеленую елку. Е. ГАБРИЛОВИЧ

Ночной звонок..

Олег позвонил ночью… Лара сонно шарила рукой по тумбочке. Телефон надрывался все громче, но никак не находился. «Да, кому ж это не спится-то в такой час?!» Она, наконец, нащупала телефон и сердито рявкнула в трубку: - Да! Слушаю! - Лара! Это я! – В голосе бывшего мужа звенела непролитая слеза. - Слушай, Олег! Мы с тобой пять лет, как развелись. Помнишь? - Лара! Мама умерла. «Вот как?.. Клавдия Васильевна?! Баба Клава умерла?!» Лара включила ночник, достала из пачки сигарету и закурила, понимая, что спать этой ночью уже не придется. Кстати, бабе Клаве очень не нравилось, что Лара курит. И эта ее ужасная привычка стала еще одним кирпичиком в непробиваемой стене, которую свекровь старательно воздвигла между невесткой и своим ненаглядным сыночком, дабы оградить его от вредного влияния жены. Стараниями бабы Клавы стена эта разрослась до размеров Великой Китайской! Ни докричаться, ни достучаться!.. Каждый Ларин шаг пристрастно обсуждался свекровью и осуждался: «Жена должна быть покорной и уступчивой. Слово мужа для хорошей жены – закон. А эта дымит, как мужик, на работе допоздна задерживается, компотов не варит, помидоров не закручивает. Не хозяйка, а горе!» Объяснять Клавдии Васильевне, что акушер-гинеколог на полторы ставки не может… Да, что там, она просто физически не в состоянии после ночного дежурства и приема… еще и третью смену у плиты выстаивать. Растолковывать ей все это было бесполезно. Попытки рассказать, что пальчики должны быть максимально мягкими и нежными, потому что работа у Лары сродни ювелирной, баба Клава определяла, как блажь. Ну, и других претензий к невестке у Клавдии Васильевны набралось столько!.. На троих бы хватило! Так и жили они в последнее время, совершенно не понимая друг друга, словно пришельцы с разных планет. Олег сначала метался между женой и матерью, пытаясь наладить хрупкое равновесие… Но потом роль миротворца ему надоела, и он завел себе любовниц! Сразу двух!.. И с головой погрузился в сладостный мир тайных свиданий, признаний и пустых объяснений. А Клавдия Васильевна протестный кобеляж сына одобряла. Мало того, даже всерьез прикидывала, на какой даме сердца Олег остановит свой выбор и поведет к венцу! Эти любвеобильные дамы периодически били друг другу окна, чем доставляли Олегу чувство горделивой радости, поднимая его статус «настоящего мужика» до уровня «мачо». Ревниво наскандалившись, дамы сердца на время успокаивались, и в «маленьком гареме» устанавливался грозный мир – предвестник очередной бури. Лара, как это водится, о любовных похождениях мужа узнала последней! И в тот же день ушла. Тут же! Ушла в никуда… Жила у друзей. Потом переехала в маленький домик, доставшийся ей в наследство от тетки. Развод Лара перенесла очень тяжело. Все-таки 20 лет, совместно прожитых, так просто из жизни не вычеркнешь. Года три она еще мучилась своей ненужной теперь любовью к Олегу, которая в отсутствии мужа разрасталась в ней, как опухоль, причиняя невыносимую боль. Лара перестала спать по ночам, даже почернела и осунулась. Подленькая гульба мужа, а затем и развод, словно бы опустили ее ниже некуда, будто бы клеймо на нее поставили, видимое всем: просроченная, второсортная, ненужная. Умом Лара понимала, что все это чушь, но сердце изнывало от тоски, боли и обиды. А потом вдруг как-то разом все отпустило. Это случилось весной – отмечали день рождения сына в ресторане. Сын пригласил отца, и Лара в первый раз после развода увидела Олега. Она-то, конечно, почистила перышки: прическа, макияж, новое платье… «Но, Боже мой! Ради кого она так старалась? О ком слезы лила, ночей не спала? Ради этого обрюзгшего мужичонки с откровенным пузом, неопрятной плешью и глуповатыми суетливыми движениями?» Да и костюмчик пора бы уже обновить. Да и рубашечка нуждалась в стирке. Видно, любимые женщины бывшего не очень-то заботились о нем. Вспомнилась забавная песенка из комедии «Чародеи»: «Главное, чтобы костюмчик сидел!» Так и костюмчик-то сидел плоховато… И тут Лара почувствовала, как легко и свободно ей стало, словно свалился с души тяжелый холодный камень, который до этого давил и давил постоянно. Она освободилась от своей любви к бывшему мужу враз. И от тоски по нему тоже освободилась, как от пут. Весь вечер она веселилась, напевая песенку про «костюмчик». И впервые в эту ночь уснула спокойно. И вот теперь ночной звонок бывшего мужа всколыхнул все, что она так старательно забывала, запрятывала на донышко души, в потайной угол, чтобы не ныло, не болело. «Умерла баба Клава. Ну, и царство ей небесное!..» О бывшей свекрови Лара старалась все эти годы не вспоминать. Не было приятных воспоминаний, ну, и нечего душу бередить. - Так ты приедешь? – голос Олега срывается, и он долго откашливается. - Приеду, - вздыхает Лара. Она наспех одевается, выводит машину из гаража, едет по пустынным улицам ночного города. Олег нервно курит на кухне и на безмолвный вопрос Лары молча тычет сигаретой в сторону детской. Когда-то, когда у них была семья, в этой маленькой комнатушке, громко именуемой «детской», росли сыновья. Сейчас здесь еле светит тусклой лампочкой ночник. Смрадный воздух давно непроветриваемого помещения, перехватывает дыхание. И тут Лара в потрясении замирает на пороге… На узкой железной койке, заправленной темным солдатским одеялом, у зашторенного плотными шторами окна лежит баба Клава. Сейчас одеяло сбилось и почти свалилось на пол, ситцевая ночная рубашка, купленная когда-то на пышную дородную женщину, каковой всегда была Клавдия Васильевна, смотрится нелепо и жалко на исхудавшем, словно вынесенном из концлагеря, теле покойницы. Рубашка засаленная, давно не стиранная, заголилась до подмышек, обнажив обвисшую кожу… И эти, судорожно вытянутые ножки-палочки с узловатыми коленками, проваленный живот и отчетливо проступившие ребра. Но даже не это потрясло Лару. Она с ужасом смотрит на голову покойницы – наголо обритую!.. - А когда мне было ее причесывать? Да и ей так легче было, - словно угадав ее мысли, произносит Олег за спиной. – Перед кем ей красоваться-то? - Замолчи! Как ты можешь?! - Я, между прочим, работаю. По-твоему я должен был бросить работу?! И вообще, пусть скажет спасибо, что я ее в старческий дом не отправил. Дома умерла… на своей кровати. - Как это случилось? Что сказал врач? - Какой врач?! – нервно воскликнул Олег. – Я приехал, а она… а ее… словом, все уже кончилось. - Не поняла, - Лара обернулась, пытаясь поймать взгляд бывшего мужа. - Тебя не было дома?! И где же ты был?.. - Тебя это не касается! – сухо отрезает Олег. - Понятно, - горько усмехнулась Лара. – У очередной бабы!.. Сегодня уже понедельник. Уехал ты, скорей всего, в пятницу, а то и раньше. Заявился час назад и сразу же позвонил мне. Так?! – Лара пристально смотрит на мужа. Олег молчит. - Значит, все правильно. Ни воды, ни еды на тумбочке нет. Вряд ли ты по приезду, увидев мертвую мать, бросился убирать посуду. Выходит, все это время, пока ты там развлекался со всякими!.. Твоя мать лежала тут одна, голодная. И воды-то подать ей было некому. Так? Олег сумрачно смотрит на Лару. - А где лекарства? Я же знаю, что баба Клава ни дня без таблеток прожить не могла. Где таблетки от давления? Корвалол? А?.. - Ты этот свой прокурорский тон-то брось! Тоже мне устроила допрос с пристрастием, - в голосе Олега проскальзывают визгливые нотки. – В последнее время она почти не принимала лекарств. Она очень мало кушала. Зато и давление стало нормальным. - Очень мало кушала?.. – с ужасом переспрашивает Лара шепотом. – А это, что такое? Она протягивает руку и осторожно вынимает из полусогнутых пальцев покойницы кожаный футляр для очков. Лара привезла его в подарок свекрови из Таллина: чистая кожа, с тисненным рисунком старинной приземистой башни со смешным названием «Толстая Маргарита». Баба Клава к вещам относилась трепетно и футляр этот берегла, как вещь дорогую и настоящую. Сейчас кромка футляра была изглодана и обгрызена, словно ее поели мыши!.. - Так, говоришь, мало кушала? – переспрашивает Лара. – Подонок! Подлец! Тварь ты последняя после этого! - Дура! Что ты несешь, дура?! – у Олега трясутся губы. Он бледнеет, и Ларе кажется, что еще миг, и он рухнет на пол без сознания. - Все! Я ухожу. Я ни минуты не останусь здесь! Ни секунды!.. Лара стремительно бросается к двери. Олег хватает ее за руку и больно стискивает ладонь: - Не вздумай болтать! Да и кто тебе поверит? Подумают, что мстишь мне. Ты ведь никому не расскажешь?! Да ты и не нужна никому! Ты же не женщина, а каменная баба. Лара молча вглядывается в лицо бывшего мужа, отмечая испуганный бегающий взгляд, испарину на лбу. «Как же так? Она прожила с этим… «человеком» двадцать лет, и так ничего!.. Ни-че-го!.. Не узнала о нем. Как же она не разглядела, не разгадала его?! Неужели любовь настолько ослепляет?! - Что молчишь? – Олег с силой дергает ее за руку. - Я сейчас уйду. Но как ты с этим жить-то сможешь? Не боишься, что мама тебе во сне приходить станет?! - Ничего, проживу. Переживу!.. Не твоя печаль. И вообще, чего ты так переполошилась? Матушка же всю жизнь тебя терпеть не могла. Лара помолчала… - Да, Клавдия Васильевна меня не жаловала, но тебя-то, подлеца, она любила! Жаль мне тебя!.. И вот еще что… ты заслужил сполна, чтобы кончить вот так, как она! Олег испуганно вздрагивает и отшатывается от Лары, словно она наотмашь ударила его по лицу. А она поворачивается к покойнице, низко кланяется в пол и тихо говорит: - Прости меня, баба Клава. Прости, если сможешь. - Ага!.. Святую из себя корчить вздумала? Это ты во всем виновата! Ты! Фригидная дрянь. Мне жизнь поломала. – Олег судорожно начинает рыдать, захлебываясь и вздрагивая. Лара молча выходит из дома на свежий воздух, глубоко вдыхает его морозную свежесть, садится в машину. Звезды на черном ночном небе светят особенно ярко – каким-то чистым, глубоким, голубым сиянием. «Господи!.. Зачем я живу? Зачем все мы живем? Зачем рожаем детей, если умираем в одиночестве, а порой и в таких страшных мучениях? Зачем так издевательски и нестерпимо ярко горят эти звезды? Для кого?! И где там, среди этих холодных равнодушных звезд теперь баба Клава? Такая измученная, такая маленькая и такая несчастная». Лара вдруг почувствовала, как глаза ей застилает горячая пелена нахлынувших слез. Ну, почему они так и не помирились? Что мешало им понять друг друга? И почему ей так больно и горько сейчас? «Ну, уж нет! С ней такого не случится! Никогда! Ни за что! Ведь это так просто – любить. Любить и жалеть – всех». И она, Лара, будет всегда любить своих будущих невесток! И помогать им будет!.. И жалеть их будет! Даже просто так, даже, если не за что! И никогда, никогда не обидит ни словом, ни делом! И они тоже будут любить ее! «Обязательно!.. Непременно!..» Ведь это так необходимо всем нам! Это же совсем несложно – просто любить! И Бог Наш!.. Он ведь не зря рассыпал эти сверкающие звезды по всему небу! Это для того, чтобы мы не забывали о любви друг к другу! «Да, иногда бывает так трудно полюбить. Но это единственная возможность защитить себя от того страшного… смертельного одиночества». Лара вздыхает, приоткрыв окно, выбрасывает старый футляр от очков с башней «Толстая Маргарита» в сугроб у забора, утирает слезы и… Она возвращается!.. Решительно! Возвращается для того, чтобы сделать все, как положено!.. Чтобы хоть сейчас у бабы Клавы все было хорошо – по-людски… Автор Нина Роженко Верба

Час Волкова

Час Волка – время между 3 и 4 часами ночи, когда особенно лютует всякая нечисть. В этот страшный час из ворот столичной клиники вышел потерянный молодой человек. В правой руке его был целлофановый пакет, в глазах стояли слёзы. Он и подумать не мог, что так прекрасно начавшийся день закончится столь ужасно. Днем они с матерью договорились пройтись по магазинам. Вдруг мама остановилась и, неестественно растягивая слова, с трудом произнесла: «Мне плохо… голова…». В следующую секунду Сергей подхватил теряющую сознание мать и с трудом донёс до ближайшей скамейки. Он выхватил из кармана мобильный телефон и набрал скорую: – Пожалуйста, моей маме на улице стало плохо. Умоляю, быстрее. Мне кажется, она умирает!!! Скорая подъехала минут через 20. Медики осмотрели больную и занесли в машину. В клинике Сергею велели ждать, пока проводится обследование. Это тянулось очень долго. Наконец, девушка в белом халате сказала ему, что у его мамы тяжёлый инсульт и будут срочно оперировать. Операция продлится долго, и ему лучше пойти домой и отдохнуть, а потом позвонить в клинику. Но парень не захотел уходить до конца операции. Казалось, она длилась бесконечно. Потом к нему вышел усталый врач. – Мы сделали все возможное, но на данный момент ничего определенного сказать нельзя. – Она будет жить? – Статистика неутешительная, но у вашей мамы хорошие шансы. Мы всё сделали вовремя, а в таких случаях время имеет большое значение. Миловидная девушка протянула юноше большой пакет: – Здесь вещи вашей мамы, и пакетик с её украшениями. Идите домой. Через несколько часов можете позвонить и узнать, как ее состояние. Молодой человек взял пакет и побрёл к выходу. Только тут он понял, что на улице уже ночь. Мысли всё время возвращались к маме: «Как так? Почему всё это произошло?» Хоть до дома было очень далеко, парень не стал брать такси. Хотелось пройтись после многочасового сидения в больничном безмолвии. В себя его привёл насмешливый голос: – Ну, и куда движемся? Документы есть? Показывай регистрацию! Перед ним стояли двое нагловатых патрульных. Один поигрывал дубинкой. – Какая регистрация? Вы о чём? – Сергей скривился, как от боли. – Сейчас узнаешь! – второй патрульный вырвал из его руки пакет. – Что несём и куда? – Ребята, у меня мама в больнице! Я домой иду. – Ребята, говоришь? – тут второй патрульный разглядел содержимое пакета. – Вася! Смотри! Мы маньяка поймали! Он достал из пакета женские вещи и ухмыльнулся. – Где жертва, ублюдок? Только не говори, что ты трансвестит! – Ребята, я же говорю, у меня мама в больнице, это её вещи! – Ишь, чего придумал! Говори, кого ограбил и где? – он стал перебирать вещи. – Неплохо твоя мамашка одевается! Вася, глянь! Он достал светлую кофточку, какое-то время подержал её в поднятой руке и разжал пальцы. Любимая кофточка мамы полетела на заплёванный тротуар. Молодой человек не понимал, что происходит. Он только видел, как патрульный достал из пакета юбку и вновь бросил на тротуар. Обезумевший юноша, не в состоянии выносить издевательства, замычал сквозь сжатые губы, и нелепо взмахнув руками, бросился на обидчика… В себя Сергей пришел, когда его грузили в заднее отделение патрульной машины. и тут же он почувствовал, как опытные ручки выпотрошили его карманы. Болело всё тело, было трудно дышать. Во рту солёный вкус крови и тошнота. «Сотрясение мозга» – пронеслось в голове. – Маньяка поймали, с женскими вещами. Оказывал сопротивление. – Здорово, – оживился дежурный отделения. – Маньяк для отчётов нам очень нужен. Надо бы ему врезать! – Уже, – отозвался патрульный. – Много не бывает, – заметил дежурный и пнул еле живого парнишку по ноге. – В обезьянник его. – Не надо, – вмешался вышедший в коридор следователь. – Тащите ко мне, я допрошу. Выслушав доклад патрульных, следователь сел в своё кресло напротив избитого Сергея. – Ну?! – сказал он с издевательской ухмылкой. – Будем признаваться? – В чём? – устало спросил молодой человек. – Тебя взяли ночью с женскими вещами. Ты набросился на патрульных. Куда девал труп, тварь?! – Глумитесь? – Нет. Просто хочу, чтобы ты правильно оценил свое положение. – Вы, что?! Правда в это верите?! – Ну, верю – не верю. Мы не в церкви. У меня факты! – Какие факты?.. Ладно, хватит, товарищ капитан. Просто отпустите меня… – тихо сказал Сергей, мельком взглянув на погоны следователя. – Слушай сюда! Я провожу дознание, под протокол. Дела твои плохи. Советую говорить правду. Тебя задержали по подозрению в разбойном нападении на женщину и за нападение на сотрудников полиции. Фамилия, имя, отчество, год рождения, местожительство, место работы? – Сергей Андреевич Полозков, 19… года рождения, улица Строителей, студент. Следователь заполнил протокол и стал зачитывать: – Такой-то… был задержан в три часа ночи с пакетом женских вещей и с повреждениями на теле и лице, по поводу которых дал следующее объяснение… Откуда, говоришь, у тебя повреждения? – Так ваши же избили! Сильный удар в лицо сбросил его со стула. – Что ты говоришь? Не расслышал. – Говорю же, что ваши… Еще один удар. – Что, что говоришь? – С лестницы упал. – Вот, похоже на правду, – назидательно сказал следователь. – Так и запишем!.. Капитан заметно повеселел. – Мы тебе и помощь окажем, мы ж не звери, – он достал картонную коробочку с крестом. – Вот тебе аптечка. Видишь, какой я добрый! Ну, рассказывай, что там у тебя произошло. Паренёк скрипнул зубами, но подробно рассказал о своих злоключениях. – Пока ты будешь сидеть в КПЗ, легенду с мамой мы проверим, и, если это подтвердится – тебе повезло. А вот за нападение на патрульных, отвечать все равно теперь придётся – это несколько лет тюрьмы! Мысленно капитан уже потирал руки: «На этом лохе можно неплохо заработать. Главное, запугать его и родственников». – Разрешите позвонить, – попросил юноша – этого-то и ждал капитан. – Конечно, только сначала говорить буду я. Кому звоним? – Моему дяде. – Диктуй номер, – следователь подвинул к себе телефонный аппарат. – Слушаю, Волков, – раздался в трубке немного сонный, но твёрдый голос. – Слушайте меня внимательно, гражданин Волков, повторять не буду. Я дежурный следователь 17-го отделения капитан Дернов. У нас ваш племянник, Сергей Андреевич Полозков. Он подозревается в разбойном нападении на женщину. При задержании напал на работников ППС. Его положение незавидное. Срочно приезжайте, и будем разбираться. Если хотите, чтобы племянник легко отделался, не забудьте прихватить побольше аргументов, – произнося это, следователь выразительно сделал расстановки в словах. – Вам всё понятно? – Понятно. Буду через 25 минут. А пока передайте трубку Сергею. – Вот и ладушки, но не забудьте про аргументы. – Они у меня всегда с собой. Довольный разговором следователь протянул трубку пареньку. – Дядя, привет! – Что случилось, Серёжа? – С мамой очень плохо, инсульт, она в больнице. – Держись, я мигом. – У тебя понятливый дядя. Он бизнесмен? Голос у него начальственный. – Он военный. – Вот даже как. В чинах?.. – Не особо. Только чуть старше вас по званию. «Офицер – не лучший вариант, – подумал про себя следак. – Но ничего, и не таких обламывали». – Он недалеко живёт? Сказал, что будет через 25 минут. – За городом, отсюда километров сорок. – Так, что же он тогда несёт? Какие 25 минут?! Если только на самолете… – Ну, он может и на вертолете. – У, какой крутой дядя. А где служит? Какие войска? – Самые нужные... Тут следователь поперхнулся. Он вдруг вспомнил ответ в телефонной трубке: «Слушаю, Волков». – Как?! Как… имя-отчество дяди?.. – вздрогнув, настороженно спросил он. – Пётр Сергеевич. Следак в ужасе посмотрел в спокойные глаза юноши и кое-как выдавил из себя: – Так это новый командующий округом… генерал лейтенант Волков?.. – Да, он брат моей больной мамы, и мой дядя, – тихим голосом закончил Сергей. Повисла театральная пауза. – Что ж ты сразу-то не сказал? – следователь уже не знал, в какую щель ему забиться. – Так вы про дядю не спрашивали, а всё про какую-то убиенную жертву. – Как нехорошо получилось, – пробормотал следователь. Он стал лихорадочно вспоминать подробности своего разговора с генералом: «Слава богу, не называл сумму». Тем не менее, было понятно, что его ждут большие неприятности. Он взглянул на избитого парня и спросил: – Может, скорую вызвать? – Мне не надо. Да и рано еще, – серьёзно ответил юноша. – Почему? – Вот дядя подъедет, тогда в самый раз. – Как это? – Просто хочу, чтобы вы правильно оценивали своё положение. – Да, уж… теперь пойдут жалобы, разборки… – капитан явно трусил, он не знал, как подлизаться к сидящему перед ним юноше. – Вот этого не опасайтесь. Ни я, ни дядя… жаловаться не собираемся. – И на том спасибо, – облегченно выдохнул следак. – Рано благодарить. Пусть патрульные вернут вещи мамы и далеко не разбегаются. Думаю, дядя захочет лично отблагодарить их за бдительность. Капитан дрогнувшей рукой резко нажал кнопку селектора: – Дежурный, где эти идиоты ППС-ники?! Пусть зайдут ко мне, срочно!!! Через минуту, довольные жизнью патрульные со смешками ввалились в кабинет. – Вещи на стол! Быстро!!! – грозно приказал следователь. – Товарищ капитан!.. – они были сильно разочарованы. – На стол, я сказал!!! Один из патрульных нехотя достал из кармана дорогой смартфон, другой бумажник. – Идите в комнату для допросов и никуда не уходите. Ещё понадобитесь. Когда патрульные вышли из кабинета, капитан тоже достал из стола пакетик с украшениями матери, положил рядом с остальными вещами и кивнул Сергею, мол, забирай. – Слышал я про твоего дядю, – сказал он с неохотой. – От тех, кто был с ним в «горячих точках». Говорят, очень крут – даже до трёх не считает. Это ж надо было, чтобы именно тебя черти принесли. – Эти черти в соседнем кабинете сидят. Вы бы их поучили сначала мозгами шевелить, а уж потом за дубинки хвататься. Впрочем, кому я это говорю?.. Капитан злобно зыркнул на юношу, хотел что-то сказать, но только махнул рукой. Тем временем в коридоре раздался какой-то шум. – Что это? – насторожился капитан. – Сейчас узнаете… За минуту до этого, дежурный по отделению вышел покурить. Начинало светать. Но он не успел насладиться табачком, как прямо к дверям на бешеной скорости подлетела чёрная иномарка с серьёзными номерами. Из неё выскочили водитель и пассажир. Если сама машина и произвела на дежурного впечатление, то пассажиры выглядели более чем странно: здоровенные мужики в камуфляжных куртках и спортивных штанах. Пассажир первым подскочил к дежурному: – Где? – Кто? – пожал плечами тот и, получив сокрушительный удар в челюсть, спиной проломил дверь. Дверь в кабинет следователя с грохотом распахнулась, едва не слетев с петель. Двое вошли внутрь. Испуганный капитан дернулся им навстречу. Увидев избитого племянника, дядя перевёл взгляд на следока и хмуро спросил: – Кто? – Что? – следователь в точности повторил ошибку дежурного, с той лишь разницей, что капитан спиной опрокинул собственное кресло и только успел указать пальцем на соседний кабинет. – Пойдём, Серёжа, – дядя кивнул в сторону двери. В кабинете на стульях комфортно полулежали патрульные. Один из них поигрывал дубинкой. – Они? Молодой человек молча кивнул. – Пойдём, подождём в машине. Ненужно тебе на это смотреть, – дядя обнял племянника за плечи и повёл по коридору в сторону выхода. А его водитель вошёл к патрульным и аккуратно прикрыл за собою дверь. Над городом вставал новый день. Автор Георгий Настасич