В 20 лет ответственный секретарь журнала «Юный коммунист» спустя год переходит в той же должности в «Юношескую правду» — нашу газету. «Там 19 сентября 1923 года был напечатан первый фельетон «Испытание» за подписью «М.Шолох». Я работал в то время в «Юношеской правде», занимался ее литературными делами и в следующем, 1924 году, когда она стала называться «Молодой ленинец». Первая попытка Михаила Шолохова выступить уже не с фельетоном, а с рассказом тоже связана с газетой московских комсомольцев».
Вот какой отзыв о присланном с Дона в редакцию по почте рассказе появился 15 марта 1924 года в отделе «Почтовый ящик»: «Твой рассказ написан сочным, образным языком. Тема его очень благодарна, но это еще не рассказ, а только очерк. Не спеши, поработай над ним, очень стоит. Введи в него больше действия, больше живых людей и не слишком перегружай образами: надо их уравновесить, чтобы один образ не заслонял другой, а ярче выделялся на фоне другого. Работай терпеливее, упорней».
Анатолий Луначарский.
Отзыв подписан «А.Ж.» — а это был Александр Жаров, всего на год старше 19-летнего Шолохова…
«Этот отзыв в «Молодом ленинце» я привожу сейчас, тридцать пять лет спустя, без большого смущения, — писал Жаров в 1959 году в «Московском комсомольце». — Ведь мне и моим товарищам было очень приятно, что […] Миша Шолохов не обиделся на нас и на наши советы, поработал достаточно «терпеливо и упорно», и через некоторое время в том же 1924 году мы получили от него рассказ, который и был у нас напечатан. Рассказ назывался «Родинка».
С него начал путь в русской литературе автор «Тихого Дона».
В том же, 1924 году у Жарова на 30 страницах вышла — под названием «Песня о червонце» — книжка стихотворений, замеченная членом Политбюро, председателем Реввоенсовета Львом Троцким, при жизни Ленина — вторым человеком в партии и государстве. Литература, поэзия его постоянно интересовали, как и политика, которой он все еще занимался в Кремле.
Стихотворение, давшее название книжке, Троцкий процитировал в статье, обратив «особое внимание на то, как поэт мастерски увязывает воедино великие потрясения с малыми вопросами быта». Эта похвала, как и предисловие Троцкого к книжке Безыменского, тогда окрыляла поэтов. За нее Жаров, в отличие от друга, не поплатился в 1937 году исключением из партии…
Заинтересовался поэзией молодого Жарова и другой непререкаемый авторитет — нарком просвещения Анатолий Луначарский, член правительства и писатель в одном лице. В предисловии к сборнику стихов «Ледоход» он признался: «С громадным интересом прочел я небольшую книжку Жарова. Но сколько в ней солнечного света, сколько в ней уверенного смеха и как часто попадаются в ней изысканные порой самой своею молодостью образы и чувства! Я не стану останавливаться на отдельных стихотворениях. Они все хороши:
Радость, радость, цвети и звени!
Буйствуй молодостью в молодежи!
Вот это — лейтмотив жаровской поэзии. И сама ее легкокрылость и достаточная глубина невольно роднит эту поэзию с Пушкиным…»
Луначарского восхищало, что Жаров с необычайной непосредственностью любит солнце: «Посмотрите, как часто фигурирует оно у Ал. Жарова:
Я — делегат небесной рати
И от весеннего Цека,
Я — солнце — нынче председатель
И на земле, и в облаках!
«Солнце» Александра Жарова светило и грело души сверстникам. О его популярности напоминают эпиграммы и пародии, числу которых может позавидовать любой поэт.
Когда вошел я в звонкую десятку
Поэтов, воспевающих плетень,
Пошла за мной вприсядку под трехрядку
Запевочка российских деревень.
Это пародия на поэму «Гармонь», ставшую событием в русской литературе 1926 года. Ее экранизировали в художественном фильме, переиздавали с иллюстрациями известных художников, исполняли по радио, на концертах артисты московских театров:
Гармонь, гармонь!
Гуляют песни звонко
За каждый покачнувшийся плетень...
Гармонь, гармонь! Родимая сторонка!
Поэзия российских деревень!
Поэме, посвященной другу Иосифу Уткину, Жаров предпослал залихватский эпиграф:
В поздни ноченьки, припевками
На полях пугая сонь,
Баловались парни с девками
И влюблялись под гармонь.
Для тех, кто знал автора революционной песни «Взвейтесь кострами, синие ночи…», в поэме неожиданно зазвучала музыка, напоминавшая народные частушки.
Жаров с Уткиным и Безыменским два месяца представляли нашу страну в год 10-летия Октября в пяти странах Европы. А когда он вернулся, написал очерк «Галопом по Европам», чье название вошло в русский язык крылатыми словами.
О Жарове неоднократно говорил Маяковский. Его стихотворение «Старым друзьям», выступая в Политехническом музее, прочел наизусть, хотя прежде не жаловал. «Прочитал здорово, и зрители стали аплодировать. Из зала кричали: «Отличные стихи!», «Хорошие стихи!» И Маяковский спустился в зал, — вспоминал Жаров, — взял меня за руку и со словами: «Иди, кланяйся», — вывел на сцену».
Нет комментариев