Предыдущая публикация
17 сентября 1917 года.
После безрезультатных переговоров верные Временному правительству части русского экспедиционного корпуса продолжили обстрел восставших солдат в военном лагере Ля-Куртин близ города Лимож (Франция). (1-я особая пехотная бригада русского экспедиционного корпуса с 1916 года воевала на Западном фронте, во Франции, против германских войск. Летом 1917 года солдаты 1-й бригады восстали, потребовав вернуть их на родину).
"Огонь артиллерии сосредоточился на казармах, где размещались пулеметчики и артиллерийские расчеты 37-мм пушек и траншейных батарей. Пулеметные роты были единственными подразделениями, из которых к врагу не ушел ни один человек.
Теперь кровавая развязка стала неизбежной. «К оружию! — загремели тысячи солдатских голосов. — Отомстим врагам народа! Отомстим врагам революции!»
Весь лагерь пришел в движение. Над зданием Совета взвилось большое красное знамя. Оно воодушевляло солдат, шедших навстречу смерти. Все были заняты одной мыслью: как лучше организовать удар, чтобы он был сокрушительным и враг не смог бы его отразить. Когда куртинцы вышли на площади лагеря и подразделения начали развертываться в заданных направлениях, «батальоны смерти» открыли по ним ружейно-пулеметный огонь. Попавшие под обстрел противника солдаты не растерялись, но ответного огня не открывали. Они смело шли вперед без единого выстрела навстречу врагу.
Занкевич и Рапп, наблюдавшие из штаба за происходившим в лагере, решили, что куртинцы покидают лагерь, чтобы сдаться, и отдали приказ прекратить огонь.
В наступившей зловещей тишине куртинцы приближались к расположению карательных войск. Когда они подошли к передовым линиям, «батальоны смерти» встретили их оглушительным «ура» и ливнем свинца.
Пьяные солдаты 3-й бригады, вооруженные до зубов, руководимые реакционными офицерами и контрреволюционным комитетом 3-й бригады, с яростью набросились на куртинцев. Отдельные подразделения карательных войск стали огибать фланги куртинцев, окружая их полукольцом. Артиллерия начала бешено обстреливать выходы из лагеря, чтобы отрезать куртинцам все пути к отступлению.
На этот маневр карательных войск куртинцы вынуждены были ответить огнем раньше времени. Послышались команды. Сотни голосов призывали: «К удару, товарищи! К оружию! Отомстим врагам народа! Отомстим врагам революции! Ура!»
Атака пьяных «батальонов смерти» была встречена куртинцами организованно. Они с героической стойкостью отражали натиск врагов.
Скоро завязалась рукопашная схватка. «Батальоны смерти» с ожесточением теснили куртинцев, не давая им развернуться, а революционные солдаты с нечеловеческими усилиями отбивали атаки нападавших. Рукопашная борьба была жестокой. В одном месте куртинцы прорвали линию «батальона смерти» и со страшной яростью обрушились на своих врагов. Солдаты бились и штыками и прикладами. В самый разгар боя послышался чей-то голос:
— За революцию, товарищи! За правду!
Это был боевой призыв, и куртинцы с еще большей силой ударили по врагу и расстроили его ряды. Но силы были слишком неравными. На стороне карательных войск был явный перевес в технике, и куртинцы, конечно, не могли одержать победу. Удар по карательным войскам длился всего лишь несколько минут, но за эти минуты ожесточенной и неравной борьбы куртинцы потеряли сотни солдат.
Генерал Занкевич не ожидал такого упорного сопротивления куртинцев. Он стал опасаться, что куртинцы смогут опрокинуть его войска. Поэтому, рассчитывая выиграть время, он опять приказал прекратить артиллерийский обстрел лагеря и атаку.
Но, несмотря на приказание Занкевича, пулеметы карателей не прекратили огня. Пьяные солдаты карательных войск, взбешенные стойкостью и мужеством куртинцев, обрушили на них всю мощь своего огня. Они уже не хотели слушать приказов генерала Занкевича и сами творили расправу над куртинцами. Огонь противника опустошал ряды революционных солдат. Куртинцы были вынуждены остановиться, а затем и отойти. Они понесли огромные потери: все поле боя было усеяно трупами.
«Наши войска до чрезвычайности ожесточены против мятежников, и приходится с особой силой удерживать моих солдат», — доносил Керенскому генерал Занкевич. Главнокомандующий русскими войсками во Франции кривил душой, когда выражал неудовольствие подобным поведением карательных войск. Он радовался этому. Ему и всем его сподручным немало пришлось потрудиться над тем, чтобы заставить «батальоны смерти» взять на себя черное дело — расстрел революционных солдат. И теперь генерал Занкевич, как и руководители комитета 3-й бригады, могли торжествовать.
Вину за убийство тысяч революционных солдат генерал Занкевич пытался переложить на руководителей Куртинского Совета, он обвинял их в преступлении, которого они не совершали. В той же телеграмме Керенскому он доносил: «...У лагеря много трупов мятежников, пытавшихся бежать из лагеря во второй день блокады и расстрелянных собственными пулеметчиками».
Когда немного стемнело, оставшиеся в живых солдаты стрелковых и пулеметных рот подошли к Совету. Здесь были Глоба, Варначев и автор настоящего повествования. Других членов Совета не было. Теперь всем был понятен ужас того, что произошло. Все были потрясены, был глубоко взволнован и Глоба. Он перебирал в памяти события дня. Ответственность за происшедшую катастрофу он брал на себя и Совет. Теперь нужно было позаботиться об оставшихся в живых солдатах. Было ясно, что если каратели смогли расстрелять и изувечить тысячи людей, то они не остановятся перед тем, чтобы уничтожить оставшихся. Надо было во что бы то ни стало спасать уцелевших. Но как? Что предпринять? Повторить удар? Эти вопросы нужно было решать оставшимся в живых руководителям Совета. Наконец молчание было нарушено.
— Что же, товарищ председатель, будем делать? — спросил кто-то из солдат.
— Умирать будем? — послышался второй вопрос.
— Если умирать, так с оружием! — раздалось несколько голосов.
— Все равно на родину нам возврата нет; видно, придется умереть на чужой земле!
Выслушав солдат, Глоба сказал:
— Товарищи! Вы требуете продолжать борьбу. Но скажите, с какими силами выступать против тысяч карательных войск? Нас осталось мало, а Совет — в составе всего лишь трех. Смирнов и Фролов вчера сдались в руки властей, Ткаченко, кажется, убит, Разумов, Демченко и другие пропали без вести. Мы решили пожертвовать собой, но спасти вас. Мы уверены, что вы, небольшая горстка, согласны драться и умереть. Но к чему теперь это? Вы знаете, что мы не хотели кровопролития, шли на уступки, стремились избежать схватки. Но все наши усилия оказались безрезультатными, и нас оказалось слишком мало против объединенных сил русско-французской буржуазии. Нас разбили. Поэтому — спокойствие, товарищи, порядок...
Между тем в стане противника торжествовали. Победа одержана, «мятежники» побеждены, часть их «сдалась» в плен, лагерь ля-Куртин, обильно орошенный кровью непокорных, опустел, в него отошло всего лишь около 2000 человек."
(Лисовенко Д. У. Их хотели лишить Родины. — М.: Воениздат, 1960).
Следующая публикация
Нет комментариев