Предыдущая публикация
28 ноября 1880 года родился Александр Блок.
Ни один русский поэт, после Пушкина, не оставил столько крылатых строк и подражателей. Александра Блока считали воплощением самой поэзии, в которой есть и нежность, и жесткость. И, представьте, в этом не было преувеличения.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Точная зарисовка из городской жизни. Петербуржцы узнавали и аптеку провизора Винникова, и канал. В то же время – это стихи о законах жизни, о вечности. И неизвестно, что важнее для Блока – философия или городская картинка с «тусклым светом» и «ледяной рябью». Всё спаяно, переплетено.
Блоковские поэтические объяснения в любви всегда связаны не только с амурными переживаниями. К ним примешивается нечто иное, тоже важное – городские зарисовки, стихия театра или героика. Одно из самых известных стихотворений Блока начинается, как военный гимн – и легко переходит в историю ушедшей любви:
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.
Он стал для современников олицетворением земной миссии поэта – отрешенного от земной суеты и в то же время умеющего пророчески предвидеть будущее и вещать о прошлом – подобно сказочной птице. Но в какие бы мистические или лирические дали ни уносилась его птица, одним из любимых поэтов Блока всегда оставался Николай Некрасов с его «но гражданином быть обязан». И Блок не мог оставаться безучастным к судьбам России, к народной судьбе. Даже в самых, казалось бы, отвлеченных от реальности его строках часто можно найти подтекст, связанный с исторической драмой того времени:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придёт назад.
Блок написал их в мае 1905-го, когда корабли с Балтики достигли Цусимы – и в кровопролитном сражении уступили японскому флоту.
После революционных событий 1905 года Блок задумал поэму, в которой попытался с разных сторон объяснить суть революции – ее причины. Получилось скорее предчувствие событий, которые «потрясут мир», с многозначительным заглавием – «Возмездие». И начал Блок с событий 1870-х годов, с Русско-турецкой войны и торжества буржуазии в Европе. А потом углубился в историю еще дальше.
В чеканных строках Блок дал неожиданно точный, почти социологический анализ ситуации, сложившейся в мире к тому времени:
Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
Тобою в мрак ночной, беззвездный
Беспечный брошен человек!
И сам строй поэмы – железный, суровый, страшноватый. В «Возмездии» переплелось множество мотивов – и она оказалась для автора неподъемной ношей. Блок так и не завершил поэму. Но успел написать сотни строк, в которых – не только размышления об истории, но и не менее сильные формулы, посвященные земной судьбе человека и участи художника:
Жизнь – без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами – сумрак неминучий,
Иль ясность Божьего лица.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой.
Эти строки можно было бы начертать на рыцарском щите Блока.
Блоковские поэтические объяснения в любви всегда связаны не только с амурными переживаниями. К ним примешивается нечто иное, тоже важное – городские зарисовки, стихия театра или героика. Одно из самых известных стихотворений Блока начинается, как военный гимн – и легко переходит в историю ушедшей любви:
О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Перед мной сияло на столе.
Он стал для современников олицетворением земной миссии поэта – отрешенного от земной суеты и в то же время умеющего пророчески предвидеть будущее и вещать о прошлом – подобно сказочной птице. Но в какие бы мистические или лирические дали ни уносилась его птица, одним из любимых поэтов Блока всегда оставался Николай Некрасов с его «но гражданином быть обязан». И Блок не мог оставаться безучастным к судьбам России, к народной судьбе. Даже в самых, казалось бы, отвлеченных от реальности его строках часто можно найти подтекст, связанный с исторической драмой того времени:
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
Так пел её голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам,- плакал ребенок
О том, что никто не придёт назад.
Блок написал их в мае 1905-го, когда корабли с Балтики достигли Цусимы – и в кровопролитном сражении уступили японскому флоту.
После революционных событий 1905 года Блок задумал поэму, в которой попытался с разных сторон объяснить суть революции – ее причины. Получилось скорее предчувствие событий, которые «потрясут мир», с многозначительным заглавием – «Возмездие». И начал Блок с событий 1870-х годов, с Русско-турецкой войны и торжества буржуазии в Европе. А потом углубился в историю еще дальше.
В чеканных строках Блок дал неожиданно точный, почти социологический анализ ситуации, сложившейся в мире к тому времени:
Век девятнадцатый, железный,
Воистину жестокий век!
Тобою в мрак ночной, беззвездный
Беспечный брошен человек!
И сам строй поэмы – железный, суровый, страшноватый. В «Возмездии» переплелось множество мотивов – и она оказалась для автора неподъемной ношей. Блок так и не завершил поэму. Но успел написать сотни строк, в которых – не только размышления об истории, но и не менее сильные формулы, посвященные земной судьбе человека и участи художника:
Жизнь – без начала и конца.
Нас всех подстерегает случай.
Над нами – сумрак неминучий,
Иль ясность Божьего лица.
Но ты, художник, твердо веруй
В начала и концы. Ты знай,
Где стерегут нас ад и рай.
Тебе дано бесстрастной мерой.
Эти строки можно было бы начертать на рыцарском щите Блока.
В зрелые годы через все творчество Блока прошла тема Родины, наплывы видений из истории России – как в цикле «На поле Куликовом», когда поэт чувствует себя современником великой битвы, которая не прекращается никогда:
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
А в январе 1918 года Блок за два дня, сразу после окончания поэмы «Двенадцать», написал «Скифов». Стихотворение яростное, наполненное энергией, напрямую связанное с политическими событиям того времени – поэт узнал о подписании Брестского мира и, в отличие от многих, не верил, что это гибель для России. Его строки обращены и к немцам, и к недавним союзникам – французам и англичанам:
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!
В те дни он записал в дневнике: «Тычь, тычь в карту, рвань немецкая, подлый буржуй. Артачься, Англия и Франция. Мы свою историческую миссию выполним. Мы — варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары. И наш жестокий ответ, страшный ответ — будет единственно достойным человека». По накалу патриотического гнева эти строки напоминают пушкинское «Клеветникам России». Блок даже в самые беспросветные, трагические дни верил: «Всё будет хорошо. Россия будет великой» (это – тоже из его записной книжки). Хотя и добавил после этих слов: «Но как долго ждать и как трудно дождаться». Всё это есть в «Скифах». Но в стихотворении можно разглядеть и второй пласт. Поэт видел в Первой мировой, да и вообще – в приметах современной цивилизации, апокалиптическую суть, закономерное крушение старого мира. И «скифы» – это не только обобщенный образ нашей страны, но и метафора «дикой силы», которая сметет привычный уклад жизни.
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнет ковыль…
А в январе 1918 года Блок за два дня, сразу после окончания поэмы «Двенадцать», написал «Скифов». Стихотворение яростное, наполненное энергией, напрямую связанное с политическими событиям того времени – поэт узнал о подписании Брестского мира и, в отличие от многих, не верил, что это гибель для России. Его строки обращены и к немцам, и к недавним союзникам – французам и англичанам:
Мильоны — вас. Нас — тьмы, и тьмы, и тьмы.
Попробуйте, сразитесь с нами!
Да, скифы — мы! Да, азиаты — мы,
С раскосыми и жадными очами!
В те дни он записал в дневнике: «Тычь, тычь в карту, рвань немецкая, подлый буржуй. Артачься, Англия и Франция. Мы свою историческую миссию выполним. Мы — варвары? Хорошо же. Мы и покажем вам, что такое варвары. И наш жестокий ответ, страшный ответ — будет единственно достойным человека». По накалу патриотического гнева эти строки напоминают пушкинское «Клеветникам России». Блок даже в самые беспросветные, трагические дни верил: «Всё будет хорошо. Россия будет великой» (это – тоже из его записной книжки). Хотя и добавил после этих слов: «Но как долго ждать и как трудно дождаться». Всё это есть в «Скифах». Но в стихотворении можно разглядеть и второй пласт. Поэт видел в Первой мировой, да и вообще – в приметах современной цивилизации, апокалиптическую суть, закономерное крушение старого мира. И «скифы» – это не только обобщенный образ нашей страны, но и метафора «дикой силы», которая сметет привычный уклад жизни.
Погружение в политическую стихию привело к нервному переутомлению. В своем последнем стихотворении – «Пушкинскому дому» – Блок как будто впустил в окно свежий воздух, забыв обо всем преходящем и злободневном. Оно открывало новый, так и не состоявшийся в его поэзии, стиль – с классической простотой образов и ритмов:
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
<...> Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Как важно, что он успел написать эти стихи, успел поклониться первому поэту России, такому хрестоматийному и необходимому.
Когда Блок слагал послание Пушкинскому дому, к нему уже подступили болезни – цинга, астма, постепенный упадок сил. С середины мая 1921 года сорокалетний поэт почти не вставал с постели. Сильный грипп привел к полному ослаблению. Разноречивые советы врачей не могли ему помочь. Нарком просвещения Анатолий Луначарский хлопотал о его отъезде в Европу – лечиться.
Пушкин! Тайную свободу
Пели мы вослед тебе!
Дай нам руку в непогоду,
Помоги в немой борьбе!
<...> Вот зачем, в часы заката
Уходя в ночную тьму,
С белой площади Сената
Тихо кланяюсь ему.
Как важно, что он успел написать эти стихи, успел поклониться первому поэту России, такому хрестоматийному и необходимому.
Когда Блок слагал послание Пушкинскому дому, к нему уже подступили болезни – цинга, астма, постепенный упадок сил. С середины мая 1921 года сорокалетний поэт почти не вставал с постели. Сильный грипп привел к полному ослаблению. Разноречивые советы врачей не могли ему помочь. Нарком просвещения Анатолий Луначарский хлопотал о его отъезде в Европу – лечиться.
Все разговоры о том, что поэта убили, что его могли спасти – суета. Он жил без оглядки на обстоятельства, на «полезных людей», все это просто несочетаемо с Блоком. Он значительно крупнее любых сенсаций и «версиек». В день, когда ему были готовы выдать загранпаспорт, сердце поэта остановилось. По завещанию поэта над его могилой установили простой православный крест.
Автор: Арсений Замостьянов
Автор: Арсений Замостьянов
Следующая публикация
Нет комментариев