Предыдущая публикация
Воспоминания Заслуженного пилота СССР РУЗОВА ВАСИЛИЯ ЯКОВЛЕВИЧА
2.20 Обучения на самолёте Ил-12
Наши пилоты и командиры изучили конструкцию и эксплуатацию самолёта Як-12М, он отличался от ЯК- 12Р тем, что на нём уже стоял радиокомпас АРК-5 и после самолёта По-2 это был замечательный самолёт. Кабина застеклена, в зимнее время отапливается, летать можно без куртки, в рубахе, прилетел, снял наушники и вышел из самолёта. Як-12М наша авиаэскадрилия села изучать в учебном отделе в сентябре 1956 года, а с января 1957 года наравне с учебными полётами на По-2 мы стали летать на Як- 12М. В апреле переучивание на самолётах Як-12М лётного состава закончилось, а в мае уже приступили к обучению курсантов.
Курсанты осваивали полёты на Як-12М хорошо, радиостанция РСНУ-ЗМ позволяла вести связь с любой точки маршрута со стартовым командным пунктом. Осенью 1957 года курсанты набора 1955 года были выпущены из училища.
В июне 1957 года я сдал госэкзамен в вечернем университете Марксизма-Ленинизма и 13 июня 1957 года получил свидетельство за №14 об окончании вечернего университета Марксизма-Ленинизма.
В 1957 году в училище было сдано здание учебного отдела на Ленинградской 9.
В июне 1957 года я сдал госэкзамен в вечернем университете Марксизма-Ленинизма и 13 июня 1957 года получил свидетельство за №14 об окончании вечернего университета Марксизма-Ленинизма.
В 1957 году в училище было сдано здание учебного отдела на Ленинградской 9.
В июле 1958 года заместитель начальника училища по лётной подготовке Байков А.П. проверял мою технику пилотирования на По-2 и сказал, что мою кандидатуру внесли в список к переучиванию на самолёт Ил-12. Спецнабор курсантов в учебном отделе уже изучают самолёт Ил-12. В конце сентября 1958 года я вместе с группой пилотов, инженеров и техников выехали в город Минск в учебную авиаэскадрилию для обучения на самолёте Ил-12. Группа успешно прошла теоретический курс обучения.
29 декабря 1958 года Белорусская ССР отмечала своё основание, 40-летие входа в состав Советского Союза. Нам, слушателям, предложили принять участие во встрече 1-го секретаря ЦК КПСС Хрущёва, который ехал из Москвы на торжества. Мы стояли на привокзальной площади недалеко от трибуны, на которой Н.С. Хрущёв должен был выступать, его приехали встречать 1-й секретарь ЦК Компартии Белоруссии Мазуров Кирилл Трофимович и командующий Белорусским военным округом Маршал Советского Союза Тимошенко Семён Константинович. Вокруг площади собралось много людей. Приехал поезд Москва-Минск, Тимошенко встретил Хрущёва, они вышли из вокзала на привокзальную площадь, Тимошенко показал на трибуну, с которой должен был выступать Хрущёв, но тот снял папаху, помахал рукой и прошёл сразу к автомашине, сел, машина открытая, сделала круг перед народом, Хрущёв помахал всем рукой и они уехали в город в Дом правительства. Мы собрались и пошли по домам. Я снимал квартиру недалеко от аэропорта на улице Сенницкая 19. Но перед тем, как нас распустить, командир учебной эскадрильи Ползунов сказал, чтобы мы все пришли на митинг 30 декабря к Дому правительства. Начало в 10 часов.
30 декабря в Минске у Дома правительства собралось очень много жителей города Минска, мы пришли к 9 часам 30 минутам. Температура была +2, пасмурно, чуть-чуть брызгал дождик, под ногами слякоть. В 10 часов на балкон Дома правительства вышли Хрущёв, секретарь ЦК КПСС Кириченко, председатель совета министров РСФСР Полянский Дмитрий Степанович, 1-й секретарь ЦК компартии Белоруссии Мазуров К.Т. и ещё несколько человек. Когда слово предоставили Хрущёву, дождик усилился, на всех стоящих на балконе кроме дождя ещё начало капать с крыши здания. Полянский открыл зонтик и поднял его над Хрущёвым. Хрущёв в выступлении часто путался, заикался, но республику Беларусь хвалил за большие достижения в промышленном строительстве, большие достижения в сельском хозяйстве, в науке и культуре, а затем вручил Председателю Совета министров Орден Ленина. Выступила студентка Белорусского университета, которая поблагодарила Хрущёва, а он её перебил и сказал: «Работайте хорошо, мы дадим ещё орден Ленина, у нас их много».
По программе днём и ночью мы должны отлетать с левого сиденья для того, чтобы нам присвоили квалификацию «командир корабля», а затем днём и ночью по программе допуска к инструкторской работе: «командир корабля Ил-12 - инструктор». Аэропорт «Минск» хорошей погодой не баловал лётчиков и мы, как правило, разлетались из Минска в другие аэропорты: Могилёв, Вильнюс, Киев, Ленинград, Гомель, Пинск и другие. У каждого командира корабля-инструктора было по четыре слушателя-бугурусланца. Меня, Киселёва, Охинченко, Цимбалюка представили командиру корабля Волкову. В марте месяце некоторые группы уже подходили к окончанию программы, а мы ходили в аэропорт, смотрели, как наши товарищи разлетаются и возвращались. Протасов и Цимбалюк жили в общежитии, которое среди лётчиков называлось «Голубая дача», а я и Киселёв снимали частные квартиры, как правило, недалеко от аэропорта «Минск». Однажды нас вызвал всех четверых к себе в штаб авиаэскадрилии командир звена Румянцев и сказал: «Волков выходит на работу через два дня. Мы решили для ускорения окончания лётной практики вашу группу разделить. У Волкова остаются Киселёв и Цимбалюк, а Рузова и Охинченко мы передаём командиру корабля - инструктору Осипову Ивану Ивановичу, потому, что он со своими тремя слушателями лётную программу уже закончил». Жаль конечно, мы уже привыкли и к Волкову, и к бортмеханику Василию Гордеевичу, и к бортрадисту Попову. Василий Гордеевич обычно каждый день перед полётом нас о чём-нибудь спрашивал, а если был не удовлетворён нашими ответами, обстоятельно объяснял. Попов любил рассказывать разные небылицы и анекдоты. С нами часто летал штурман авиаэскадрилии Степанюк, впоследствии главный штурман Белорусского управления ГА. Он в полёте много задавал задач по самолётовождению, устанавливал время для их решения, а иногда незаметно вмешивался: то выключит гирополукомпас и наблюдает, как мы на это реагируем и как быстро определяем и устраняем ошибки. Я помню случай, когда мы летели ночью из Минска в Киев и при подлёте к приводной радиостанции Чернобыль, когда я докладывал Киеву, что прохожу Чернобыль, прошу снижение с эшелона, а Степанюк выключил мне авиагоризонт. Я сразу обратил внимание на то, что правый авиагоризонт показывает правый крен 15 градусов, потому, что я уже начал разворачивать самолёт вправо с трассы на приводную станцию аэропорта Киева, а мой авиагоризонт крена не показывает. Я вывел из крена и разариентировал авиагоризонт. Это было, когда мы летали ещё с левого сиденья. Осипов в зоне при выполнении виражей и разворотов ночью над ШВРС (над широковещательной радиостанцией обычно работают несколько самолётов только на разных эшелонах) давал задание и сидел спокойно. Я ему говорю: «Товарищ командир, с нами на одной высоте восточнее километров в десяти работает другой самолёт». Он оказывается, не видел, посмотрел и сразу начал спрашивать, что за самолёт восточнее зоны ШВРС работает? Диспетчер сказал ему, что в зоне кроме нас самолётов нет. Иван Иванович сказал, чтобы запросили у соседей, так обычно говорят о военных лётчиках аэродрома Мачулище. Диспетчер ответил, что в районе АДС их самолётов нет. Но самолёт сверкая аэронавигационными огнями спокойно делал виражи: то вправо, то влево. Иван Иванович взял управление, попросил снижение и ещё раз передал просьбу диспетчеру, чтобы выяснил, кто там летает. Мы снизились, зашли на посадку, произвели её и зарулили на стоянку. Иван Иванович разбирая наши с Мишей Осипенко полёты сказал: «Это хорошо, что вы увидели самолёт, и хорошо, что облачность была только верхняя, а если бы мы работали в облаках, ведь мы могли и столкнуться». Не знаю, что Осипов выяснил, но нам больше ничего не говорили. Наши маршрутные полёты подходили уже к концу. В начале апреля мы посмотрели в плановую таблицу, которую накануне полётов вывешивают в штурманской комнате и увидели, что следующей ночью Осипов, а значит и мы с Мишей, стоим в плане в Ленинград, а вторая наша половина командир корабля Волков, а значит Киселёв и Цымбалюк летят в Москву во Внуково. Когда мы с Охинченко пришли в штурманскую и начали готовиться к вылету, зашёл штурман Степанюк, посмотрел наши расчёты и Охинченко сказал ему: «Товарищ штурман, полетели с нами в Ленинград». Штурман сразу ответил: «Я бы полетел, да Вы не умеете определять пеленги с использованием радиосредств, с вами ещё заблудишься». Охинченко сказал ему: «Да это было давно, мы уже научились...». Степанюк сказал: «Нет, я вот с этими полечу» и он подошёл к Киселёву и Цымбалюку, которые здесь же готовились к полёту во Внуково. Он любил в полёте слушать басни бортрадиста Попова, который много времени летал в Якутске, а в рассказах его всё было про зайцев и т.д. Он говорил: «Я утром выхожу из дома, смотрю, а на крыльце стоит заяц, я к нему, а он не шевелится, замёрз. Ведь температура минус 60 градусов. А смотрю у соседних домов тоже жильцы выходят, берут замёрзшего зайца за уши и ставят в снег вдоль дороги. Ну все так делают, понимаете? Вся улица - зайцах». Степанюк внимательно слушает и всегда: «Да ну!?». Затем Попов загнёт ещё что-нибудь, причём рассказывает с очень серьёзным видом. Василий Гордеевич к этому уже привык, слегка улыбается и не комментирует. Мы прилетели в Ленинград, зашли, подготовились в штурманской, подписали разрешение на вылет и улетели в Минск.
Продолжение следует...
Редактор и фотоподборка Е.В.Волкова
#РузовВЯвоспоминания
29 декабря 1958 года Белорусская ССР отмечала своё основание, 40-летие входа в состав Советского Союза. Нам, слушателям, предложили принять участие во встрече 1-го секретаря ЦК КПСС Хрущёва, который ехал из Москвы на торжества. Мы стояли на привокзальной площади недалеко от трибуны, на которой Н.С. Хрущёв должен был выступать, его приехали встречать 1-й секретарь ЦК Компартии Белоруссии Мазуров Кирилл Трофимович и командующий Белорусским военным округом Маршал Советского Союза Тимошенко Семён Константинович. Вокруг площади собралось много людей. Приехал поезд Москва-Минск, Тимошенко встретил Хрущёва, они вышли из вокзала на привокзальную площадь, Тимошенко показал на трибуну, с которой должен был выступать Хрущёв, но тот снял папаху, помахал рукой и прошёл сразу к автомашине, сел, машина открытая, сделала круг перед народом, Хрущёв помахал всем рукой и они уехали в город в Дом правительства. Мы собрались и пошли по домам. Я снимал квартиру недалеко от аэропорта на улице Сенницкая 19. Но перед тем, как нас распустить, командир учебной эскадрильи Ползунов сказал, чтобы мы все пришли на митинг 30 декабря к Дому правительства. Начало в 10 часов.
30 декабря в Минске у Дома правительства собралось очень много жителей города Минска, мы пришли к 9 часам 30 минутам. Температура была +2, пасмурно, чуть-чуть брызгал дождик, под ногами слякоть. В 10 часов на балкон Дома правительства вышли Хрущёв, секретарь ЦК КПСС Кириченко, председатель совета министров РСФСР Полянский Дмитрий Степанович, 1-й секретарь ЦК компартии Белоруссии Мазуров К.Т. и ещё несколько человек. Когда слово предоставили Хрущёву, дождик усилился, на всех стоящих на балконе кроме дождя ещё начало капать с крыши здания. Полянский открыл зонтик и поднял его над Хрущёвым. Хрущёв в выступлении часто путался, заикался, но республику Беларусь хвалил за большие достижения в промышленном строительстве, большие достижения в сельском хозяйстве, в науке и культуре, а затем вручил Председателю Совета министров Орден Ленина. Выступила студентка Белорусского университета, которая поблагодарила Хрущёва, а он её перебил и сказал: «Работайте хорошо, мы дадим ещё орден Ленина, у нас их много».
По программе днём и ночью мы должны отлетать с левого сиденья для того, чтобы нам присвоили квалификацию «командир корабля», а затем днём и ночью по программе допуска к инструкторской работе: «командир корабля Ил-12 - инструктор». Аэропорт «Минск» хорошей погодой не баловал лётчиков и мы, как правило, разлетались из Минска в другие аэропорты: Могилёв, Вильнюс, Киев, Ленинград, Гомель, Пинск и другие. У каждого командира корабля-инструктора было по четыре слушателя-бугурусланца. Меня, Киселёва, Охинченко, Цимбалюка представили командиру корабля Волкову. В марте месяце некоторые группы уже подходили к окончанию программы, а мы ходили в аэропорт, смотрели, как наши товарищи разлетаются и возвращались. Протасов и Цимбалюк жили в общежитии, которое среди лётчиков называлось «Голубая дача», а я и Киселёв снимали частные квартиры, как правило, недалеко от аэропорта «Минск». Однажды нас вызвал всех четверых к себе в штаб авиаэскадрилии командир звена Румянцев и сказал: «Волков выходит на работу через два дня. Мы решили для ускорения окончания лётной практики вашу группу разделить. У Волкова остаются Киселёв и Цимбалюк, а Рузова и Охинченко мы передаём командиру корабля - инструктору Осипову Ивану Ивановичу, потому, что он со своими тремя слушателями лётную программу уже закончил». Жаль конечно, мы уже привыкли и к Волкову, и к бортмеханику Василию Гордеевичу, и к бортрадисту Попову. Василий Гордеевич обычно каждый день перед полётом нас о чём-нибудь спрашивал, а если был не удовлетворён нашими ответами, обстоятельно объяснял. Попов любил рассказывать разные небылицы и анекдоты. С нами часто летал штурман авиаэскадрилии Степанюк, впоследствии главный штурман Белорусского управления ГА. Он в полёте много задавал задач по самолётовождению, устанавливал время для их решения, а иногда незаметно вмешивался: то выключит гирополукомпас и наблюдает, как мы на это реагируем и как быстро определяем и устраняем ошибки. Я помню случай, когда мы летели ночью из Минска в Киев и при подлёте к приводной радиостанции Чернобыль, когда я докладывал Киеву, что прохожу Чернобыль, прошу снижение с эшелона, а Степанюк выключил мне авиагоризонт. Я сразу обратил внимание на то, что правый авиагоризонт показывает правый крен 15 градусов, потому, что я уже начал разворачивать самолёт вправо с трассы на приводную станцию аэропорта Киева, а мой авиагоризонт крена не показывает. Я вывел из крена и разариентировал авиагоризонт. Это было, когда мы летали ещё с левого сиденья. Осипов в зоне при выполнении виражей и разворотов ночью над ШВРС (над широковещательной радиостанцией обычно работают несколько самолётов только на разных эшелонах) давал задание и сидел спокойно. Я ему говорю: «Товарищ командир, с нами на одной высоте восточнее километров в десяти работает другой самолёт». Он оказывается, не видел, посмотрел и сразу начал спрашивать, что за самолёт восточнее зоны ШВРС работает? Диспетчер сказал ему, что в зоне кроме нас самолётов нет. Иван Иванович сказал, чтобы запросили у соседей, так обычно говорят о военных лётчиках аэродрома Мачулище. Диспетчер ответил, что в районе АДС их самолётов нет. Но самолёт сверкая аэронавигационными огнями спокойно делал виражи: то вправо, то влево. Иван Иванович взял управление, попросил снижение и ещё раз передал просьбу диспетчеру, чтобы выяснил, кто там летает. Мы снизились, зашли на посадку, произвели её и зарулили на стоянку. Иван Иванович разбирая наши с Мишей Осипенко полёты сказал: «Это хорошо, что вы увидели самолёт, и хорошо, что облачность была только верхняя, а если бы мы работали в облаках, ведь мы могли и столкнуться». Не знаю, что Осипов выяснил, но нам больше ничего не говорили. Наши маршрутные полёты подходили уже к концу. В начале апреля мы посмотрели в плановую таблицу, которую накануне полётов вывешивают в штурманской комнате и увидели, что следующей ночью Осипов, а значит и мы с Мишей, стоим в плане в Ленинград, а вторая наша половина командир корабля Волков, а значит Киселёв и Цымбалюк летят в Москву во Внуково. Когда мы с Охинченко пришли в штурманскую и начали готовиться к вылету, зашёл штурман Степанюк, посмотрел наши расчёты и Охинченко сказал ему: «Товарищ штурман, полетели с нами в Ленинград». Штурман сразу ответил: «Я бы полетел, да Вы не умеете определять пеленги с использованием радиосредств, с вами ещё заблудишься». Охинченко сказал ему: «Да это было давно, мы уже научились...». Степанюк сказал: «Нет, я вот с этими полечу» и он подошёл к Киселёву и Цымбалюку, которые здесь же готовились к полёту во Внуково. Он любил в полёте слушать басни бортрадиста Попова, который много времени летал в Якутске, а в рассказах его всё было про зайцев и т.д. Он говорил: «Я утром выхожу из дома, смотрю, а на крыльце стоит заяц, я к нему, а он не шевелится, замёрз. Ведь температура минус 60 градусов. А смотрю у соседних домов тоже жильцы выходят, берут замёрзшего зайца за уши и ставят в снег вдоль дороги. Ну все так делают, понимаете? Вся улица - зайцах». Степанюк внимательно слушает и всегда: «Да ну!?». Затем Попов загнёт ещё что-нибудь, причём рассказывает с очень серьёзным видом. Василий Гордеевич к этому уже привык, слегка улыбается и не комментирует. Мы прилетели в Ленинград, зашли, подготовились в штурманской, подписали разрешение на вылет и улетели в Минск.
Продолжение следует...
Редактор и фотоподборка Е.В.Волкова
#РузовВЯвоспоминания
Следующая публикация
Комментарии 1