Предыдущая публикация
БУГУРУСЛАН, ТЕБЯ НАМ НЕ ЗАБЫТЬ
16 декабря 2020 года исполнилось 80 лет знаменитому Бугурусланскому летному училищу ГА - легендарной кузнице авиационных кадров, подаривших стране три Героя России и восемь Героев Социалистического труда, сотни отличников Аэрофлота и заслуженных пилотов страны. Имена многих из них и сегодня на слуху.
Многие выпускники училища длительное время занимали руководящие должности в отраслевом министерстве, возглавляли региональные управления гражданской авиации, осваивали и внедряли новую технику.
Известен всей летающей отрасли писатель-пилот, налетавший в небе Сибири 15 тысяч часов Валерий Хайрюзов, депутат Верховного Совета РСФСР, секретарь Союза писателей России. В его послужном творческом списке немало книг о трудной и романтичной и нелегкой профессии авиатора.
Сегодня он делится своими впечатлениями от посещения города Бугуруслана и летного училища в составе группы ветеранов и воспоминаниями о годах учебы в родном училище.
Вылет был назначен в шесть утра из аэропорта Шереметьево. Я с трудом отыскал небольшой терминал, где должны были собраться выпускники БЛУ, чтобы лететь на традиционную встречу, посвященную юбилею училища.
Он спускался с лестницы невысокий в темном костюме и, завидев меня нарядного в галстуке, спросил:
-Какого года выпуска?
-Шестьдесят четвертого.
-Салага! - с улыбкой сказал он и протянул мне руку:
- Юрий Дарымов- выпускник 1955 года и повел меня на второй этаж, где стоял уставленный бутылками виски, водкой, коньяком и закусками стол.
«Это в шесть-то часов! - глянув на сидящих за столом и пьющих кофе седовласых ветеранов.
- И зачем куда-то лететь? Может давай останемся, сядем, поговорим, повспоминаем? - шутливо предложил я. -Таких столов, нам курсантам не накрывали.
-Лететь надо, нас там ждут. - со вздохом сказал Юрий Петрович. -Но одну бутылочку с собой возьмем.
Столь ранний завтрак и самолёт до Бугуруслана ЯК-40 нам предоставил генеральный директор авиакомпании «Русавиа» Александр Яковлев, который заканчивал БЛУ, в последние годы Советского Союза возглавлял Актюбинское высшее лётное училище.
Начали знакомиться: Борис Грубий, Жорж Шишкин, Александр Яковлев. Юрий Таршин, Виктор Меркулов - эти фамилии были мне известны и раньше по публикациям в авиационной печати.
А уже через пару часов Як-40 поднял нас и мы очутились в городе нашей юности — Бугуруслане.
Приютившая нас в своих стенах здание духовной семинарии была на ремонте, которое после закрытия затянулось на много лет.
Мы ходили по этажам, пытаясь среди разрухи , рассыпанного там и сям песка, цементной пыли, бродя среди вековых полусгнивших плах отыскать самих себя, тот дух, то время, которое собрало нас в этих стенах, чтобы научиться ходить по небу.
В стенах бывшей столовой на ул. Ленинградской,9
В царство сказок возвратились боги.
Покидая мир, который сам,
Возмужав уже без их подмоги
Может плыть по небесам.
На Ленинградскую, 9 тянулись сбившись по годам выпуска, небольшие группы людей, кто в чём: в кожаных куртках, в китайских ветровках, в летных костюмах с шевронами, в белых лётных с погончиками рубашках, в легких с заморскими зверями на груди, трикотажных майках. Слетевшиеся со всего мира соколы, были навеселе, на лицах сияли улыбки, которые с головой выдавали приехавших встретиться со своей молодостью бывших курсантов.
Завидев нас с Жоржем Шишкиным, ещё издали начинали кричать:
- Какой год выпуска?
Я называл свой, они глянув на мои седые волосы, жали руку. Но когда Шишкин назвал свой год - пятьдесят пятый прошлого тысячелетия, - они, как по команде, сделали стойку, и вскинув ладони к своим нетрезвым головам, показывая, что отдают честь знаменитому ветерану, такого динозавра они пожалуй не ожидали встретить на этой всем известной улице.
В царство сказок возвратились боги.
Покидая мир, который сам,
Возмужав уже без их подмоги
Может плыть по небесам.
На Ленинградскую, 9 тянулись сбившись по годам выпуска, небольшие группы людей, кто в чём: в кожаных куртках, в китайских ветровках, в летных костюмах с шевронами, в белых лётных с погончиками рубашках, в легких с заморскими зверями на груди, трикотажных майках. Слетевшиеся со всего мира соколы, были навеселе, на лицах сияли улыбки, которые с головой выдавали приехавших встретиться со своей молодостью бывших курсантов.
Завидев нас с Жоржем Шишкиным, ещё издали начинали кричать:
- Какой год выпуска?
Я называл свой, они глянув на мои седые волосы, жали руку. Но когда Шишкин назвал свой год - пятьдесят пятый прошлого тысячелетия, - они, как по команде, сделали стойку, и вскинув ладони к своим нетрезвым головам, показывая, что отдают честь знаменитому ветерану, такого динозавра они пожалуй не ожидали встретить на этой всем известной улице.
На ступеньках гостиницы, где нас разместили, к нам подошел белый, как лунь, сталинский сокол Василий Яковлевич Рузов и поздоровавшись с каждым за руку начал раздавать на ксероксе копии приказов, в которых было указано, кто когда заканчивал летное училище. Мы знали, что он и сам заканчивал БЛУ ГФ в 1953 году и после двадцать лет возглавлял его.
Позже я познакомлюсь с моим сибирским земляком летчиком - испытателем самолетов, первым поднявшим в воздух Ил -76, Героем Советского Союза Владимиром Михайловичем Тюрюминым, родившемся в маленьком таежном селе в верховьях реки Лены в Чанчуре и закончившим БЛУ в 1948 году и так же, приложив ладонь к фуражке, отдам ему честь.
После ритуального посещения здания училища, мы заглянули в городской сад, недалеко от дорожки я отыскал знакомый мне клен. В 1961 году, в свое первое увольнение, я сфотографировался присев на развилку. За годы моего отсутствия, развилка поднялась ввысь и до неё даже рукой достать было невозможно.
- «Все в природе растет, течет и меняется», - подумал я задирая голову и вспомнил себя вчерашнего десятиклассника, который после трехдневного путешествия из Иркутска, сойдя с поезда и наконец-то добравшись до училища, где мне с таким же будущим курсантом было предложено расположиться до утра на голой кровати в темной казарме, ранним утром разбудили рыком:
-Подъем!
Вскочив с кровати, испуганными глазами я смотрел, как тыкаясь и стуча тяжелыми ботинками бегут по коридору в белых нательных рубашках на утреннее построение мои будущие сокурсники и друзья. А через три года, которые позже покажутся мне тремя днями, получив пилотские свидетельства, уже став почти родными, мы спустившись с горки центрального аэродрома по железнодорожной ветке рванем в город, чтобы пройти в городской сад, что бы там, сначала на скамейке, а затем в ресторане «Кинель» отметить наш выпуск.
Прислонившись к дереву я смотрел на оживленную улицу, по которой когда-то мы ходили сомкнутым строем на ноябрьские и майские праздники, а по субботам в городскую баню. Тогда в первые месяцы пребывания в лётном училище особое внимание уделялось строевой подготовке.
- Начищенные башмаки-лицо курсанта, - вдалбливал поставленный обучать нас строевому шагу майор Сульман.
Лабусов П.Т. и Сульман З.Г. (фото из архива Шестовых)
-Ваши ботинки, должны быть зашнурованы и блестеть, как хромовые, брюки не пузыриться на коленях, лицо выбрито...Подъем и построение за три минуты, хождение по территории только строем, а в учебно - лётный отдел под марш курсантского оркестра.
- Сегодня у нас боевая задача, поход в баню. Я научу вас ходить, а не прохаживаться и не ползать, как мухи! На вас смотрят, на вас равняются. Помните: вас здесь собрали, чтобы показать культуру. Как вы ходите? Как отдаете честь старшим по званию. При строевом шаге, рука должна идти назад до упора. По команде «равняйсь», голову нужно повернуть вправо. По команде «смирно», поставить её на прежнее место. Запомните: голова курсанту дана, чтобы думать, а мозги - чтобы соображать!
-Ваши ботинки, должны быть зашнурованы и блестеть, как хромовые, брюки не пузыриться на коленях, лицо выбрито...Подъем и построение за три минуты, хождение по территории только строем, а в учебно - лётный отдел под марш курсантского оркестра.
- Сегодня у нас боевая задача, поход в баню. Я научу вас ходить, а не прохаживаться и не ползать, как мухи! На вас смотрят, на вас равняются. Помните: вас здесь собрали, чтобы показать культуру. Как вы ходите? Как отдаете честь старшим по званию. При строевом шаге, рука должна идти назад до упора. По команде «равняйсь», голову нужно повернуть вправо. По команде «смирно», поставить её на прежнее место. Запомните: голова курсанту дана, чтобы думать, а мозги - чтобы соображать!
Стоящий рядом со мной сосед из местных, Борис Нагле, тут же напомнил, как совсем недавно майора пригласили к старшеклассницам в школу, созданную после полёта в космос Юрия Гагарина, отряда юных космонавтов, и вроде бы, как Сульман на первом же построении и лекции по основам строевого шага, подал команду:
-Девушки не умеющие отдавать честь, два шага вперед!
-Курсант Нагле! Чего вы там бормочите? -неожиданно сделал резкое замечание Сульман.
-У вас что это за грязь под носом? Завтра срежьте свои усики. А теперь слушать сюда! Удар должен быть под срез ботинка впереди идущего. И, вытянув шею, скомандовал: Рота.а.а! Для помойки в баню становись! И с песней, шагом марш!
Запевала, как и положено, тонким высоким голосом запел:
В годы мирные, как в дни военные,
И тут мы, во всю мощь молодых глоток подхватили:
Подруг любимых нам не забыть,
Мы парни обыкновенные,
Умеем верить и любить.
Отбивая шаг по асфальту вслед за запевалой, мы вставляли свой припев:
Там соловей в кустах поёт,
И соловьиху к сердцу жмет ,
Сову там филин обнимает, -
Но замуж точно не возьмет!
И усыпляя внимание майора Сульмана продолжали:
Пусть подруги ждут, когда в походе мы,
Проходим с песней строевой,
Стоим мы на страже Родины,
Где каждый дом для нас родной.
И вновь шел следующий куплет:
Трясется заяц, ждет лису
Она давно с бобром в лесу
Дают там жизни зверь -зверюшке
Кум — куме, Ванюшка -Нюшке.
А муж жене, да при луне!
Захар Григорьевич останавливал строй и вопрошал:
-Это что за своеволие? Дурному научились быстро, а чему-то дельному-мозгов не хватило. Ещё повторится, запевалу отчислю.
Запевала тут же исправился:
Друг на друга пусть и не походим мы,
Но все пойдём на подвиг любой,
Да мы вот с Сульманом -Захар Григоричем
Пойдем в последний смертный бой!
Сульман втягивал живот и печатая шаг, как на параде шел отбрасывая руку назад, как учил - до упора.
А потом за нас взялся наш старшина эскадрильи Володя Ермохин, которого мы про себя, за его службу в кремлёвском полку, называли кремлевским служакой.
Уж он-то умел ходить, как никто другой. На его форме все курсантские нашивки были аккуратно пришиты, хэбэшный костюм сидел на нем,точно специально сшитый под него. Высокий, ладный, крепко сбитый он открывал со знаменем все парады в Бугуруслане.
Именно Ермохин организовал для нас в казарме хозяйский уголок, сбросившись по рублю мы купили электроутюг, зубной порошок, катушки с нитками и иголками. На стене висела даже марля, чтобы мы случайно не сожгли брюки. После стрижки, похода в баню, началась моя новая уже связанная с небом и самолетами жизнь.
«Сегодня, сейчас ничего уже не вернуть, - думал я. - можно лишь как бы отмотать плёнку и просмотреть с высоты сегодняшнего возраста, как всё было тогда и попытаться разобраться с чего всё началось? А началось оно с одного — с дисциплины, с теми требованиями, которые нам начали прививать с первого дня пребывания в лётном училище: жестко и требовательно, везде и во всём. Курсантский китель уже не только выделял, но и обязывал.
- Подворотничок должен быть белым, свежим и чистый, пуговицы на кителе блестеть, как у кота яйца, -говорил старшина нашей лётной группы Борис Зуев, который уже закончил техническое училище и успел до поступления в лётное поработать авиационным техником.
- Подворотничок должен быть белым, свежим и чистый, пуговицы на кителе блестеть, как у кота яйца, -говорил старшина нашей лётной группы Борис Зуев, который уже закончил техническое училище и успел до поступления в лётное поработать авиационным техником.
Уже ночью на гостиничной койке, припоминая то незабываемое время, я приходил к простому выводу, что курсант был самым зависимым человеком. Его могли послать отскребывать унитазы, мыть полы в казарме, чистить картошку на кухне, собирать окурки, подметать дорожки, разгружать вагоны, рыть траншеи. Он зависел от настроения старшины, инструктора, преподавателя, да что там перечислять, даже парикмахер Сережа, снимая с наших голов волосы между делом поучал:
- Есть несколько золотых слов, которые должен знать каждый из вас: Виноват, исправлюсь, так точно!, слушаюсь! ,будет исполнено!
И тут же кричал: -не верти головой, не то отчислю! Что и говорить, отчисление было самым страшным для нас наказанием. Чаще всего отчисляли за самоволки и пьянки. И нередко попадались те, с кого нам казалось надо было брать пример.
Накануне было расформировано Шадринское авиационное училище, штурманов в БЛУ было набрано несколько десятков не состоявшихся штурманов. К новому году половина из них была отчислена. После клятвы, что такого не повторится, Сергей Владимирович Флоринский, которого Володя Черномор почему-то, должно быть с испугу, называл генералом, оставил и он впоследствии стал первоклассным летчиком летающим на международных линиях.
Запомнилось, что Борька Лебедев, которого мы меж собой называли «балбесом», из увольнения, в казарму заходил по стандартной «схеме», перелазил через забор, стучал в окно, ему открывали и он полуголый вползал в окно и тащил следом свою грязную форму, которую подмочил, форсируя похожую на болото речку Контузлу. Позже мы узнали, что он свою кликуху оправдал, буквально через полгода после окончания лётного училища, его видели в Новосибирске, Боря долбил лёд на перроне...
Борис Лебедев и Валерий Хайрюзов на ул. Коммунистической
Запомнилось, что преподаватели приходили на занятия почти всегда в свежих, наглаженных рубашках. А иногда и в кожаных куртках. Мы, с некоторой завистью, прислушивались, как тихо, почти неслышно поскрипывает кожа. «Придет время и мы наденем такие же» -думал я.
А ещё я любил ходить в библиотеку лётного училища,
Запомнилось, что преподаватели приходили на занятия почти всегда в свежих, наглаженных рубашках. А иногда и в кожаных куртках. Мы, с некоторой завистью, прислушивались, как тихо, почти неслышно поскрипывает кожа. «Придет время и мы наденем такие же» -думал я.
А ещё я любил ходить в библиотеку лётного училища,
где работала выпускница Бугурусланского педагогического училища - молоденькая, ну настоящая бугурусланская красавица - Ольга Пермякова, многие из курсантов записывались в библиотеку, чтобы только приходить и смотреть на неё...
Ольга Пермякова
Поскольку я стал постоянным читателем, она стала подыскивать и рекомендовать мне книги, из которых мне особенно запомнилась «Данута» Алексея Карпюка.
Поскольку я стал постоянным читателем, она стала подыскивать и рекомендовать мне книги, из которых мне особенно запомнилась «Данута» Алексея Карпюка.
Долго в библиотеки она не задержалась, через какое-то время Ольгу увез в Иркутск пилот-инструктор Борис Иванов.
Борис Иванов и Борис Казбеков
Много лет спустя, приехав на презентацию книги о выпускниках Бугурусланского лётного училища «Колыбель быстрокрылых орлов» уже в Центральной городской библиотеке, работающая там директором Людмила Валентиновна Устименко, собрав лучшие творческие силы Бугуруслана сделала нам праздник души, когда нам всем вместе хотелось петь, читать стихи и говорить самое теплое и сокровенные слова хозяевам...
А тогда, в конце мая 1962 года после занятий и сдачи экзаменов, нас перевезли в летний лагерь Завьяловку и мы сели в кабины Як-18 А , впервые запустили двигатели и нам дали порулить по аэродрому, чтобы через день перебраться на полевой, круглый и гладкий как стол, аэродром Наумовка, чтобы впервые подняться в воздух.
А сколько было в те дни разговоров! Тогда всё было впервые: первые взлёты и посадки, мертвые петли и боевые развороты с инструкторами. И первые потери, когда начали отчислять по нелётной. То есть курсант, по каким-то причинам не мог освоить лётную программу. Научить ездить на велосипеде можно и медведя. Но доверить жизни сотен пассажиров ему не дадут. Во втором летном отряде, который располагался в Завьяловке, лётному делу нас учили великолепные пилоты и наставники: фронтовик, Андрей Владимирович Быценко
А сколько было в те дни разговоров! Тогда всё было впервые: первые взлёты и посадки, мертвые петли и боевые развороты с инструкторами. И первые потери, когда начали отчислять по нелётной. То есть курсант, по каким-то причинам не мог освоить лётную программу. Научить ездить на велосипеде можно и медведя. Но доверить жизни сотен пассажиров ему не дадут. Во втором летном отряде, который располагался в Завьяловке, лётному делу нас учили великолепные пилоты и наставники: фронтовик, Андрей Владимирович Быценко
с его знаменитым «ежу что я вижу вас, подлюки, насквозь», быстрый и резкий на слово комэска Юрий Федорович Ваничкин,
начинавший летать в одной эскадрилье с самим Покрышкиным, добродушный и спокойный Василий Степанович Ковалёв. Моим первым инструктором был, ставший впоследствии заслуженным пилотом Виталий Семенович Харченко.
14 июля 1962 года я вылетел самостоятельно, купил конфет, пачку папирос «Казбек» и угостил всех курящих инструкторов находившихся на старте. Всё — сбылось! Я лётчик, пилот гражданской авиации! На следующий год, я первым из лётной группы вылетел самостоятельно уже на самолёте Ан-2.
А в это время мои иркутские сверстники ещё досматривали свои предармейские сны, а я уже мог, как лейтенант запаса скомандовать им:
-Хлопцы, подъем! Марш на построение.
Слава Богу у меня все сучилось быстрее, уже не надо было ломать голову, куда поступать и чем я буду заниматься дальше, всё определилось на много лет вперед, теперь местом моей работы стало небо.
Пилотские свидетельства под духовой оркестр нам выдавал начальник лётного училища Сергей Владимирович Флоринский.
После уже без строя, гурьбой торопливо зашли в казарму, взяли свои чемоданчики, присели на дорожку и под песню в исполнении Майи Кристалинской «Таежный вальс» навсегда покинули казарму:
Ты пришел к нам таежной тропинкой.
На моем повстречался пути.
Ан-2 — удивительный, гениальный по своей простоте, самолет. Бывалые летчики шутили: чтобы убиться на нем, надо очень постараться. И все равно, до сих пор я не пойму, почему этот самолет летал.
Конструктор Олег Антонов взял и нарисовал дюралевую кибитку поставил её на резиновые колеса, сбоку прицепил по два крыла, убрал волов и лошадей, вместо них спереди прицепил тысячу лошадей двигателя АШ-62 ИР. То была усовершенствованная версия двигателя М-25, который ставили на знаменитых И-16. Он-то и поднял железную пятитонную стрекозу в небо. Летавший к партизанам, мой командир Василий Касьянович Ерохин, говорил: сделай его Антонов лет на пять пораньше, он стал бы незаменимым партизанским самолетом на войне.
Радиосвязь на нём была условной, а вот шум и вибрация от работающего мотора — запредельна. Нередко его, даже за шум мотора называли королём перрона. Но летчики любили и гордились, что «Аннушка» послушна твоей воле. Поставил поплавки- сел на воду, лыжи - сел на любом заснеженном пяточке. И не только сел, но и взлетел! Воздушный шедевр, которому нет замены уж столько лет!
Позже я пойму, что и после, уже в производственном отряде зависимость от обстоятельств и существующих на тот момент порядков в авиации - не пропала, я бы сказал - даже возросла. Ты должен был держать нос по горизонту, уши на макушке и без причин не высказывать свои мысли вслух. Делай своё дело и помалкивай!
Всем был известен случай, когда министр Гражданской авиации страны Борис Павлович Бугаев
Радиосвязь на нём была условной, а вот шум и вибрация от работающего мотора — запредельна. Нередко его, даже за шум мотора называли королём перрона. Но летчики любили и гордились, что «Аннушка» послушна твоей воле. Поставил поплавки- сел на воду, лыжи - сел на любом заснеженном пяточке. И не только сел, но и взлетел! Воздушный шедевр, которому нет замены уж столько лет!
Позже я пойму, что и после, уже в производственном отряде зависимость от обстоятельств и существующих на тот момент порядков в авиации - не пропала, я бы сказал - даже возросла. Ты должен был держать нос по горизонту, уши на макушке и без причин не высказывать свои мысли вслух. Делай своё дело и помалкивай!
Всем был известен случай, когда министр Гражданской авиации страны Борис Павлович Бугаев
за мысли вслух, уволил своего заместителя Бориса Дмитриевича Грубия
и отправил его вторым пилотом на Ил -86. Став пилотом гражданской авиации, я узнал, что опасность как и в тайге может подстеречь тебя в любой момент. На перроне, в штурманской, на метеостанции при подписи задания на вылет, к тебе мог подойти инспектор и проверить форму одежды, правильность заполнения полётной документации, да всё что ему взбредет в голову. Один из моих командиров Эрик Растошанский, в свою рабочую тетрадь даже вклеил фотографии всех инспекторов управления с их фамилиями и именами.
-Так, на всякий случай, -объяснял он.
- Как и училищный парикмахер Сережа, Ростошанский считал: лучше не доказывать свою правоту, лучше сказать - сказать: виноват, исправлюсь! Только в чём наша возможная вина,я не представлял. Недаром ходила такая шутка, что собственное мнение у лётчика появляется с выходом на пенсию. Пилотская кабина тесна, как в свое время был тесен и курсантский китель, окрик старшины был совсем не похож на те замечания, которые делали отцы-командиры в полётах, здесь все было жестче, небо ошибок не прощает. И всё для того, чтоб попасть в тесную, холодную кабину самолета, которая, как удав заглатывала нас и обещала через какое-то время выпустить назад.
Бывало той же зимой во время полёта передав управление второму пилоту, чтобы отогреть приходилось совать руки в унты. В холода руки примерзали к штурвалу, летом металлические тумблеры обжигали пальцы, после полётов на химработах лучше было не заходить в автобус, вокруг тебя образовывалась пустота, должно быть многие принимая тебя за больного, который сбежал из больницы. За любовь надо было платить. В маленьких аэропортах самому разгружать и загружать самолет, бегать по скользкому заснеженному крылу, чтобы заправить бензином или проверить хорошо ли закрыты горловины топливных баков. Оставаясь на ночевку, чтоб самолет не опрокинуло случайным ветром, крепили к земле тросами, сами снимали на ночь аккумулятор и заносили в теплое помещение, чтоб потом при запуске не крутить ручкой дружбы.
На Северах нас поджидали пронизывающие насквозь холодные метели, прожигающие до костей якутские морозы, после которых «Метель» Георгия Свиридова казалась верхом блаженства. За границу, кроме Монголии мы не летали, даже посмеивались, что курица - не птица, а Монголия - не заграница. Позже, я смеясь говорил, что состарился между Иркутском и Якутском.
Существует определение - небесный простор. Для летчиков его нет, всё происходило на крохотном кабинном пяточке, не считая нескольких шагов до туалета и обратно. Небо было экраном, а пилотская кабина, как камера, как капсула, в которую был помещен экипаж.. У лошади, впряженной в телегу тоже воли немного, но все же побольше, чем у воздушных извозчиков. Иногда я шутил, что там на высоте, существуют два солнышка, одно ходило по небу, другое заглядывало к нам в кабину в форме бортпроводницы. Она освещая нас своей улыбкой приносила завтрак, заваривала кофе и подавала на подносе курицу. ..
Основная трасса была вдоль Лены на Север. Я припоминал, что по ней во времена Российской империи была организована конная эстафета, от одной станции до другой. От той лошадиной эстафеты всё перешло к лётной, в те времена на промежуточных станциях коням давали овес, давали передохнуть- в наше время в промежуточных аэропортах, в самолетные баки заливали топливо, чистили, подметали, подогревали, а затем мы поднимали её в небо и летели до следующей остановки. Ну, естественно теперь уже при диспетчерской радиолокационной и спутниковой подмоге. А на земле, как всегда наш аэродромный маршрут был короток: столовая, гостиница, койка и так всегда...
Вечером в гостинице «Заря» от тех впечатлений и переживаний и разговоров о прошлых и настоящих делах в гражданской авиации, я не мог долго уснуть. А тут ещё, из динамика звучала песня:
Еще он не сшит, мой наряд подвенечный,
И хор в нашу честь не споет…
А время торопит — возница беспечный,
— И просятся кони в полет.
Ах, только бы тройка не сбилась бы с круга,
Бубенчик не смолк под дугой!
Две вечных подруги — любовь и разлука
— Не ходят одна без другой.
Мы сами раскрыли ворота, мы сами
Счастливую тройку впрягли,
И вот уже что-то сияет пред нами,
Но что-то погасло вдали.
Поездка в Бугры - это для души, для встречи с тем же Володей Ермохиным.
А вот когда мы приезжали с новыми книгами о летном училище и его выпускниках - то это встречи иного рода. Нам говорили, что знают, что из Москвы приедут гости, даже город специально подметали. Нас принимал мэр Бугуруслана, мы дарили ему свои книги, сувениры, нам тоже раздавали подарки. Всё было на самом высоком уровне, гостей из Москвы, для которых город на Кинели стал лётной колыбелью, здесь уважали. А это даже не накрытый в шесть утра стол. Мы привозили судьбы сотен людей, которым бугурусланская земля дала путевку в небо. Судьба людей состоявшихся, сделавших немало, для развития отечественной авиации.
Пилоты мы пилоты, мы пилоты,
Веселая и дружная семья.
Пол жизни подарил я самолету,
А остальное - прожил для тебя.
Бугуруслан тебя я не забуду.
Здесь первую посадку сделал сам.
И сам Комэска жал мне руку,
Душа и сердце рвалось к небесам.
И вот сданы последние зачеты,
Раскроем дверь и выйдем за порог,
А это значит мы уже пилоты,
И разлетимся кто куда дружок.
И будешь ты химичить в Ашхабаде,
А я возить картошку в Магадан.
И будем колесить мы, как цыгане.
Такой, друзья, нам курс по жизни дан.
С этой песней, получив на руки свидетельства пилотов гражданской авиации, мы уезжали из Бугуруслана в новую, неизведанную жизнь.
Сейчас можно с полным основанием сказать, что в авиацию мы попали в период ее наивысшего расцвета. В то время летчиков любили, более того — боготворили. И не только за красивую форму. Думаю, прежде всего, за дело. Людям казалось, летчики могут все. Например, взять пассажиров и за пару часов доставить в отдаленное село. Потушить с воздуха пожар, привезти врача, доставить в город больного ребенка. За считанные минуты вертолетом поставить или убрать трубу и раскатать между опорами провода. Найти заблудившегося человека. Отыскать среди льдов свободный проход для судов. Сбросить в тайгу геологам продовольствие. Прополоть с самолета сорняки, уничтожить саранчу. И еще многое-многое другое. Связь по воздуху осуществлялась практически с любым населенным пунктом области. Быть там, где нужна скорость, где счет шел на часы и минуты. Где были необходимы точность, ловкость и сообразительность. Известно: такими люди не рождаются, такими их делали, такими они становились, перенимая опыт предыдущих поколений.
Таким полигоном для нас, пожелавшим летать в сибирском небе, стал иркутский аэропорт, 190-й летный отряд, куда я попал после училища. Еще его называли школой Васильева. Был ли Василий Васильевич с самого рождения отцом-наставником? Конечно, нет. Когда-то учили и его. И он ошибался, хотя за его плечами была работа в довоенных комсомольских бригадах, опыт полетов в небе Великой Отечественной войны и после ему довелось трудиться на сложнейших таежных трассах Восточной Сибири. И его подстерегали непредвиденные случаи. Нам было известно, что в конце пятидесятых его самолет, после отказа двигателя, упал в тайгу и загорелся. Васильев был крупный телом, как медведь. И все же они со вторым пилотом спаслись, выбравшись из кабины через форточку, в которую едва пролезала голова. А на помощь экипажу на место катастрофы, в тайгу на парашюте прыгнула хирург Лидия Поляничко. До этого она никогда не прыгала с парашютом...
В последний наш приезд нас с Виктором Георгиевичем Савиным, бывшим начальником Восточно-Сибирского управления гражданской авиации, прекрасным товарищем и первоклассным пилотом, поселили, как мы и просили, в казарме.
Таким полигоном для нас, пожелавшим летать в сибирском небе, стал иркутский аэропорт, 190-й летный отряд, куда я попал после училища. Еще его называли школой Васильева. Был ли Василий Васильевич с самого рождения отцом-наставником? Конечно, нет. Когда-то учили и его. И он ошибался, хотя за его плечами была работа в довоенных комсомольских бригадах, опыт полетов в небе Великой Отечественной войны и после ему довелось трудиться на сложнейших таежных трассах Восточной Сибири. И его подстерегали непредвиденные случаи. Нам было известно, что в конце пятидесятых его самолет, после отказа двигателя, упал в тайгу и загорелся. Васильев был крупный телом, как медведь. И все же они со вторым пилотом спаслись, выбравшись из кабины через форточку, в которую едва пролезала голова. А на помощь экипажу на место катастрофы, в тайгу на парашюте прыгнула хирург Лидия Поляничко. До этого она никогда не прыгала с парашютом...
В последний наш приезд нас с Виктором Георгиевичем Савиным, бывшим начальником Восточно-Сибирского управления гражданской авиации, прекрасным товарищем и первоклассным пилотом, поселили, как мы и просили, в казарме.
Андреев В.В., Хайрюзов В.Н., Савин В.Г.
Хайрюзов В.Н., Савин В.Г.
И были приятно удивлены оказавшись в современном общежитии для курсантов, с просторными комнатами, новой сантехникой, с цветами в коридорах - чисто, удобно, ну гляди - не наглядишься, живи - не наживешься!
И были приятно удивлены оказавшись в современном общежитии для курсантов, с просторными комнатами, новой сантехникой, с цветами в коридорах - чисто, удобно, ну гляди - не наглядишься, живи - не наживешься!
Всё это великолепие было возведено в последние годы, когда руководителем филиала БЛУ стал Сергей Алексеевич Степанов. Узнав, что мы приехали и заселились в общежитие, он пригласил нас к себе. В коридоре столкнулись с дежурной, она узнала меня по прошлым приездам и сказала, что у неё хранится подаренная книга «Нам курсантские сняться погоны».
Едва мы вышли из общежития, как попали на утреннее построение, которое проводил Иван Иванович Первов. Среди стоящих курсантов оказались девушки в летной форме, настоящие красавицы, как выяснилось, все спортсменки с отменной техникой пилотирования, которые и учатся только на одни пятерки.
Едва мы вышли из общежития, как попали на утреннее построение, которое проводил Иван Иванович Первов. Среди стоящих курсантов оказались девушки в летной форме, настоящие красавицы, как выяснилось, все спортсменки с отменной техникой пилотирования, которые и учатся только на одни пятерки.
В лучшие времена лётное училище выпускало более 800 человек, а сейчас проходят программу обучения 371 человека, из них 48 девушек. Я глядя на стоявших передо мной ребят, почему-то вспомнил себя, моих давнишних друзей, как мы боялись потерять лётную работу. И, как этот страх покрывался любовью к небу, ради которой мы были готовы терпеть, переносить все трудности. После обычных, приветственных слов, я на память процитировал им послание к Коринфянам святого апостола Павла:
-Если я имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви,- то я ничто. Потому что любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, не превозносится, не гордится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, все переносит...
Любите своё дело и всё вам будет подвластно!
Фотоподборка и редакция Волковой Е.
#ВыпускникиБЛУГА
#ХайрюзовВН
Следующая публикация
Комментарии 20
Уважаемая Елена Волкова (Максимкина), здравствуйте! Обращаюсь к Вам без отчества, как к молодой и цветущей женщине! Не могу остаться равнодушным к статье Хайрюзова В.Н., «80 лет Бугурусланскому лётному..», в сопровождении россыпи (более 300 фото и видео сюжетов), собранными, созданными и оформленными очень чётко и по месту Вами-Еленой Волковой (Максимкиной)! К чему бы не прикасались Ваши руки , руки этой русской красавицы, всё вот также прекрасно и смотрится! Благодарность всем помощникам , кто был рядом с Еленой , создавая этот Золотой фонд выпускников! Самому же мне хочется сказать, что из 27 тысяч выпускников БЛУ ГА, огромное количество их выросли в руководителей нашей отрасли- кузница кадров МГА! А , 07. 09. 2010 года Евгений Новосёлов с экипажем с-та Ту-154 «Алроса» выполнил аварийную посадку на ВПП , принимавшую в своё время с-ты: Ан- 24, Ан-26. Ижма, как аэропорт входила в состав Печорского авиапредприятия, которым я
...ЕщёУважаемая Елена Волкова (Максимкина), здравствуйте! Обращаюсь к Вам без отчества, как к молодой и цветущей женщине! Не могу остаться равнодушным к статье Хайрюзова В.Н., «80 лет Бугурусланскому лётному..», в сопровождении россыпи (более 300 фото и видео сюжетов), собранными, созданными и оформленными очень чётко и по месту Вами-Еленой Волковой (Максимкиной)! К чему бы не прикасались Ваши руки , руки этой русской красавицы, всё вот также прекрасно и смотрится! Благодарность всем помощникам , кто был рядом с Еленой , создавая этот Золотой фонд выпускников! Самому же мне хочется сказать, что из 27 тысяч выпускников БЛУ ГА, огромное количество их выросли в руководителей нашей отрасли- кузница кадров МГА! А , 07. 09. 2010 года Евгений Новосёлов с экипажем с-та Ту-154 «Алроса» выполнил аварийную посадку на ВПП , принимавшую в своё время с-ты: Ан- 24, Ан-26. Ижма, как аэропорт входила в состав Печорского авиапредприятия, которым я имел честь руководить несколько лет. Леночка, спасибо Вам за Ваш очень нужный для потомков труд! Будьте здоровы, спите иногда, Вы, готовя этот материал к юбилею БЛУ ГА, вместе с Хайрюзовым В.Н.( я вечером 15 12 2020 его читал), а в полдень 16 12 2020 Вы его уже разместили с фотографиями в сетях. Вы настоящий друг авиаторов, Елена! С уважением, Виктор Савин.