Предыдущая публикация
Михаил Цойреф...
Если завтра война. (Ну или спецоперация))
А летом 75-ого, после пятого курса с военной кафедрой отправились на армейские сборы. Нас же чему-то там серьёзному обучали все четыре года на военке - вот и практика, так сказать, перед последним экзаменом на лейтенантские погоны уже в войсках. А по учётной военной специальности мы ракетчики ПВО, командиры стартовых взводов. И отправили нас в Северодвинск, в действующий ракетный дивизион, стоящий на боевом дежурстве. Во! Круто!
Практически Заполярье. Летом солнце не садится, висит как апельсин в 10 см над горизонтом. И вовсе не холодно, хоть и Север.
Дивизион в тайге (ну, или как там называется этот северный лес), километров двадцать от города, сплошная запретная зона.
Определили нас, взвод 35 студентов, отдельным рядом коек в общей солдатской казарме. А от кафедры с нами был куратор - майор Натὀчи (фамилия такая). Он нас дисциплиной особо не напрягал, потому, что прямо сразу по приезде у него начался бурный роман с местной зубной врачицей. Только приходил иногда на утреннее построение и пару раз проводил занятия по строевой подготовке. Но неудачно, потому, что на первом же занятии, сам сразу зашёл с правой ноги.
А нам было в кайф - такая игра в солдатики. Форма, оружие, честь отдавать и ничего не надо выбирать. Что одеть, Что есть на обед, Куда пойти вечером. Дисциплиной не докучали, обращались к нам: «Товарищи курсанты», и вообще с уважением - типа студенты-ленинградцы. Думаю, это шло от командира дивизиона, здоровенного весёлого подполковника в огромной фуражке, на которую запросто мог сесть самолетик Матиаса Руста (если кто помнит этого молодого немца, который в 87-ом посадил свою Cessna на Красной площади). Любил с нами поговорить, лично провести занятия или стрельбы.
Он вообще любил пострелять. Там у них была баскетбольная площадка, вся в ямах и колдобинах, и мы, чтобы было чем заняться, вызвались её заровнять. Для этого нам привезли из местного карьера пару самосвалов песка и вывалили на площадку. Стали растаскивать песок и обнаружили кости и пару человеческих черепов. Наши весёлые дебилы тут же эти черепа одели на столбы забора, что вокруг площадки. Я к тому времени уже самиздатовского Солженицына читал и сразу догадался, что это какое-нибудь брошенное зековское кладбище, каких наверняка полно в этих глухих северных краях. Так этот подполковник, а он всегда был, как в том анекдоте, до синевы побрит и слегка пьян, вышел из оружейки с карабином и метров с 50-и с одной обоймы в клочья разнёс оба этих черепа. Жалко, хороший вроде мужик, весёлый, зачем карму портить - второй раз убил тех несчастных.
А на одно занятие пришёл весь в медалях - видимо куда-то собирался потом. Некоторые медали не наши, это бросалось в глаза, и мы конечно спросили. И он охотно рассказывал, что эта вот – вьетнамская, «За Половое Воздержание». Давали только тем, кто ни разу "на конец не намотал", а там почти все страдали от «Сайгонской Розы» - это такой местный атомный трипак. А вот эта – сирийская, за 1973 год, за последнюю войну с ИзраИлем, я там дивизионом командовал». Тут я конечно не удержался и спросил, удалось ли им сбить вражеский самолёт? И он честно ответил: «Да, какое там! Только развернули наш комплекс С125 на Голанах, а они уже тут как тут, два фантома - один выходит из пике, другой заходит, «колесо смерти» называется. Мы только РЛС на них включили, так они её тут же расхерачили к чертям собачьим. Вот и вся наша война. Но медали за победу получили». И ржёт, классный мужик!
А ещё, (любимое развлечение императрицы в Царском селе) - по вечерам, после ужина, набрать камней и кидать в крыс, которых в большой поленнице дров за кухней водилось великое множество. И, что интересно, никому не удавалось в них попасть. Ни разу. Хотя кидали с расстояния метров 15, не больше. И вот однажды, мы и не заметили как он подошёл сзади, подошёл, постоял и ушёл, даже не сделав замечания. А через минут пять вернулся, неся в руках карабин. Подошёл ко мне - я видимо стоял с камнями ближе всех к нему, протянул карабин и сказал: «Здесь 5 патронов, это пять нарядов на кухню - за каждую убитую крысу снимаю наряд. Пошёл». Вот ведь, и рад бы соврать, но каким-то непостижимым образом крыс, в которых я целился, в момент выстрела на месте не оказывалось. Хотя всего пару дней, назад на стрельбах, из того же карабина я выбил 48 из 50-и с пятидесяти метров!! Мистика какая-то...
Пару слов о боеготовности. На четыре пусковые установки по четыре ракеты на каждой, по штатному расписанию полагается 4 транспортно-заряжающих машины (ТЗМ). Ну, которые перевозят ракеты на позиции, и с них, по особой схеме, производится загрузка ракет на пусковые установки. И они, эти ТЗМ, стояли аккуратно под навесом, блестя свежей краской. Даже колёса, резина, были покрашены в белый цвет, как на параде на Красной площади. Идеальный порядок. Если бы не одно но. Одна ТЗМ стояла на кὀзлах, вторая вообще без двигателя, третья заводилась с толкача и только одна была на ходу. Меж тем как ракетный дивизион стоял в режиме полной боевой готовности.
Мы как-то спросили об этом у одного из офицеров и он, подмигнув, сказал: «Не ссыте товарищи курсанты, жизнь дивизиона во время войны рассчитана только на 4 минуты боя»
Ps фотография того самого года.
Следующая публикация
Нет комментариев