Эйвестер

Честно говоря, не в первый раз мне хочется стереть этот канал. После потока отписок. После того, как дзен даёт показов 10 процентов от числа подписчиков. После того, как осознаешь это беличье колесо. Берешь выходной - и показы обваливаются в 0, а с ними и гонорар, который неприлично озвучивать вслух. После выгорания, когда уже тошнит от букв и слов. После злых комментариев, пока их не закрыла. И каждый раз рука зависает, и я говорю себе - ещё 3 месяца...ещё три месяца...точнее ещё 86 дней... .

Евгения росла в небольшом приморском городке у дедушки с бабушкой. Дедушка в прошлом был дипломатом. Бабушка была его женой - и только. Дед поездил немало. Работал в Америке, потом в странах Востока. Он свободно говорил на нескольких языках, и был в курсе тех нюансов, о которых никогда не расскажут по телевизору. Для бабушки переезд ограничивался тем, что она обживала новый дом и надевала маску традиций той страны, в которой ей теперь предстояло жить. Только в Афганистане, как бабушка вспоминала – она даже не пыталась приспособиться. Вместе с дочкой практически не покидала маленького дворца, предоставленного их семье. Вокруг был разбит сад, в нем бил родник с ледяной водой, которая стекала в бассейн. И можно было одеваться привычно, а не уподобиться «женщинам без лиц», которые встречались на улицах. Лица скрывала паранджа. Оставив дипломатическую службу, выйдя на пенсию, дед исполнил свою мечту – купил дом возле моря и занялся виноделием. Он закупал виноград лучших сортов, вникал

Когда Митя находился рядом с профессором – ему всё казалось осуществимым. Он и сейчас словно увидел перед собой голубые глаза ученого. Когда смотришь в них, поначалу может показаться, что перед тобой безумец. А потом недоверие отступает куда-то, и вот ты уже заражен идеей, не сомневаешься в ней, и готов идти за своим учителем туда, куда он поведет... Но вернувшись в город, Митя почувствовал себя «наивной маргариткой» – так говорила когда-то Ксения. Двадцать первый век и слова, написанные на пожелтевшем листе бумаги печатными буквами – всё это сочеталось плохо. Вот и Алексей смотрел на него чуть ли не с жалостью. Телефон Юры он достал без труда. Не отвечая на дальнейшие вопросы, Алексей нажал на «отбой». В кафе он пришел первым, и с удовольствием убедился, что посетителей почти нет. Алексей заказал кофе и устроился возле окна – так, что видел каждого входящего. Юра опоздал на десять минут. Алексей не сомневался, что это он, хотя плохо помнил брата Ксении. Но мужчина стоял на пороге

Начало: За все годы, прошедшие после окончания школы, ни одному из прежде неразлучной троицы - не дано было узнать той дружбы, замешанной на легком соперничестве, той привязанности друг к другу, что прежде была меж ними. И немудрено, что ни у одного из троих не сложилась личная жизнь. Алексей с годами из невзрачного белобрысого парнишки превратился в весьма привлекательного молодого человека. В институте многие девушки клали на него глаз, но Алексей был, пожалуй, чересчур осторожен. Подруги у него, конечно, имелись, однако, ни одной из них от ничего не обещал. Это создало Алексею своеобразную славу. Говорили, что его покорить невозможно, что к женщинам он вообще относится несерьезно. Злополучное письмо Ксении, где она признавалась, что у нее есть любимый человек, а все прежние увлечения остались в прошлом, Алексей прочел всего лишь один раз, и с тех пор никогда не перечитывал. Хотя каждое слово врезалось ему в память. Он хотел забыть Ксению, но все равно, краем глаза – через знакомых

У матери случился обширный ин-сульт. Первое, самое тяжелое время было позади, и врачи начали давать осторожные прогнозы – больную вскоре можно будет перевезти домой,но за нею потребуется уход как за младенцем. Перспективы - туманные. До этой поры брат и сестра не говорили о будущем. Каждый день они подсознательно ожидали звонка из больницы - со скорбной вестью. Юра окончательно «утонул» в своем телефоне – так он снимал стресс. И еще ему помогали крепкие напитки. Ксения дважды в день ходила в отделение неврологии, помогала санитаркам ухаживать за матерью, приносила домой грязное белье и загружала в стиральную машину, готовила что-то диетическое в дополнение к больничному рациону, и, навещая мать, кормила ее с ложечки.. Но вот заведующий отделением пригласил Ксению, чтобы поговорить о состоянии больной. А теперь брат спрашивал у нее, что она собирается делать дальше. Юра посмотрел на сестру диковатым взглядом – будто она сказала что-то несусветное. Требовать от избалованной молодежи,

Начало: Если ты много лет не была в родном доме – возникает странное чувство, когда переступаешь его порог. То, что прежде казалось значительным и большим, теперь кажется маленьким и тесным. Ты «выросла» из своего дома как дети вырастают из одежды. И в то же время у многих в родительском доме возникает чувство странной защищённости – ведь здесь прошли юные годы, когда не задумываешься о плохом, когда внутри еще столько сил, что сама себе кажешься бессмертной. Но Ксения чувство защищенности не испытывала здесь никогда. И мать сейчас казалась ей еще более чужой, чем когда-либо. Просто немолодая, располневшая, но при этом очень ухоженная женщина, которая с вежливой улыбкой ее обняла и предложила располагаться. Ксения не ошиблась – мать ждала от нее «кухонных подвигов», она помнила, что у дочери к кулинарии был настоящий талант. Приготовить блюдо, даже сложное, украсить его – у Ксении это всегда получалось лучше, чем у других. Ксения покачала головой – в знак того, что не нужно, всё у н

Начало - Как это случилось? – спрашивала Ксения, не веря. - Я же тебе говорила, – мать не собиралась ее жалеть, – Я тебя предупреждала, что старуха уже не может жить одна. Как случилось? Никто тебе точно не скажет. Скажем так – когда ее нашли, уже ничем нельзя было помочь. Счастье для нее, если она ушла во сне. - Но почему мне не сообщили сразу? Я бы тут же приехала... - И сорвалась бы с экзаменов? Завалила сессию. Какой смысл? Старушка бы не воскресла... Ксения готова была кинуться возражать, но мать лишь дернула плечом – мол, знаю все, что ты мне скажешь. - Съездим вместе на кла-дбище, я покажу тебе, где она похо-ронена, – предложила мать. ...Местное кла-дбище делилось на своего рода «Рублевку», где особенными, эксклюзивными па-мятниками лежали бизнесмены, бан-диты, имевшие при жизни и деньги, и авторитет, и те, немногие горожане, получившие признание, известность, те, чьи имена были на слуху. Все они поко-илилсь вдоль центральной аллеи. По правую руку от этой аллеи – было место для

Начало Они пили чай и беседовали. И всё это напоминало картинку из жизни великосветского общества. Не смотря на то, что Вера Васильевна родилась в первой половине прошлого века, Ксении казалось, что она пришла из романов, которые изучали в школе. И вместе с тем в старой женщине не было ни чопорности, ни холодка. Она с живым интересом расспрашивала Ксению о ее планах, о предметах, которые девушка любила в школе, и о том, чем она собирается заниматься теперь. Вера Васильевна буквально расцвела, когда услышала, что Ксения выбрала английский язык. Вера Васильевна рассказывала о мире «закулисья» – очень живо, образно и смешно. И Ксения почувствовала, что в гостях у старой артистки получает больше душевного тепла, чем в родном доме. Когда чашки опустели, хозяйка поднялась, чтобы вновь наполнить чайник, и девушка заметила – хоть Вера Васильевна и старается держаться – ходить ей действительно трудно. Ксения тут же предложила свои услуги, и в дальнейшем сама хозяйничала за столом. Ксения вздр

Начало: Они помолчали. Ксения молчала, погрузившись в глубокую задумчивость. Мальчики – от бессилия ей помочь. Он достал из кармана «несерьезную монетку» – была у него такая, цвета бронзы, покрытая какими-то загадочными символами, не настоящая монета, а игрушка – для игры в «пиратов». Митя зажал монету в кулаке, что-то «нашептал» на нее – на лице у него при этом было таинственное выражение , а потом острым концом сухой ветки вырыл в земле довольно глубокую ямку. И бросил в нее монету, как в колодец. Потом снова засыпал ямку землей и посмотрел на друзей с победоносным видом. Девочка поднялась первой, отряхнула юбку: Когда они шли назад, Ксения думала о том, что можно уцепиться и за совсем уже призрачную надежду, если другой нет...Впереди были еще годы, когда ей предстояло слушаться мать, жить так, как мать захочет. Но может, пиратская монетка, брошенная на весы судьбы, склонит одну чашу – и когда-нибудь у нее, у Ксении, будут дом и кот. Место, куда можно прийти, и ничего не боятьс