Предыдущая публикация
Дыра в заборе — это выход, понял мобилизованный Андрей Амонов, когда солдат разбудили ночью и велели собираться.
Рано утром за ними прилетел самолёт. Куда повезут, не говорили. Андрей старался держаться в хвосте очереди на посадку, места на рейс ему не хватило. Как только стемнело, Амонов пролез через отверстие в бетонной ограде и оказался за забором воинской части в Улан-Удэ.
Текст:Ольга Мутовина
17 декабря 2024·История
Быстрым шагом 30-летний Амонов дошёл до дороги, поймал такси. Доехал до торгового центра, там поел, купил куртку, свитер и брюки. Военную форму выбросил в мусорный бак. В квартиру, снятую на ночь, Андрей отправился налегке. Сумку с вещами ему пришлось оставить в казарме. Успел только рассовать по карманам паспорт, банковскую карту, деньги, зарядник и пару пачек сигарет.
Андрей понимал: его будут искать, домой в Якутию возвращаться было нельзя. В Улан-Удэ он тоже решил не задерживаться. В шесть утра 1 октября 2022 года он вылетел в Новосибирск. Куда двинуться дальше — не знал. В первые дни мобилизации люди торопились уехать из России, билетов не было.
«У меня был один план — убежать. Куда деваться дальше, плана не было. Я понимал, что меня ищут. Было очень страшно. Я не мог ни спать ни есть. На каждом шагу боялся, что окликнут и уведут, что остановят на паспортном контроле», — вспоминает Андрей.
Сразу после побега Андрей избавился от военной формы: в городе она привлекала внимание
Фото: Изображение создано с помощью ИИ
В Новосибирске он снова снял квартиру на сутки, поспал пару часов. Когда проснулся, на сайте агрегатора удалось найти билеты до Астаны через Москву. Поздно вечером второго октября прилетел в Казахстан. Утром следующего дня его объявили в розыск. Если бы Андрей пробыл в России на несколько часов дольше, его могли поймать на первой же проверке документов.
Через две недели поисков на Амонова завели уголовное дело. Андрей стал первым мобилизованным, которого привлекли к уголовной ответственности за дезертирство. Меньше чем за месяц до этого российские власти ужесточили наказание для дезертиров. Сбежавших или не явившихся на службу стали наказывать тюремными сроками до 10 лет. Амонова искали у него дома, звонили и приходили к матери, узнавали у родственников, где он может быть.
«Ещё не стыдно было петь российский гимн»
До 17 лет Андрей мог свободно разговаривать на одном языке — якутском. На нём говорили в семье, вели уроки в школе. Амонов родился и вырос в селе Тойбохой Сунтарского улуса республики Саха (Якутия). Андрей был младшим ребёнком в семье, его вместе с братом и сестрой мать воспитывала одна. На детях были домашний дела: они топили печь, кормили коров, убирали за животными навоз. Кроме того, ходили помогать ухаживать за коровами к бабушке с дедушкой, которые жили в этом же селе.
«Мы с детства были приучены к домашней работе, физическому труду. Хочешь или не хочешь ты это делать, разговора не было. Действовал принцип: кто не работает, тот не ест», — рассказывает Андрей.
Амонов не интересовался охотой и никогда не убивал животных. Он считает стереотипом, что каждый якутский мужчина должен уметь охотиться. Его сверстники действительно учились стрелять, ходили на охоту. Андрея это не интересовало, и взрослые не заставляли.
Андрею больше нравилась рыбалка. Он вспоминает, как в детстве дважды побывал на мунхе («мунха» переводится «невод» — ЛБ), традиционной подлёдной рыбалке. Раз в год в ноябре на эту рыбалку собирается всё село. Действо начинается с обряда «кормления» и задабривания духа воды Күөх Боллох Тойона. Старшие разводят костёр и сжигают в нём оладьи. Опытные рыбаки вырубают полыньи, протягивают в них невод.
«Мунха — это похоже на праздник. Мне давали палку, я просовывал её в лунку. Помню, было очень холодно. Несколько часов нужно крутить и колотить ей, чтобы рыба плыла в невод. Карасей вытаскивали на лёд, потом делили всем участникам поровну. Наша семья обычно привозила с такой рыбалки мешок рыбы. Его заносили на чердак. Мешка хватало на всю зиму. Размораживали по несколько штук, варили, жарили», — вспоминает Андрей.
Когда не надо было помогать взрослым, Андрей любил смотреть аниме и читать манги (японские комиксы — ЛБ). Увлёкся ими, когда посмотрел мультсериалы «Покемон» и «Наруто». Если было не особенно холодно, Андрей бегал на поле гонять футбол с мальчишками из села.
В 16 он посмотрел по телевизору матч ЦСК — Зенит. Появилась мечта — не на экране, а вживую увидеть матч со звёздами футбола. Свою мечту Андрей смог осуществить через 10 лет. В 2018 году он поехал на чемпионат мира по футболу в Москву и Питер. К поездке начал готовиться за год. Каждый месяц откладывал деньги на дорогу и билеты на матчи.
Билет на один из ключевых матчей не сразу, но удалось купить: за 80 тысяч рублей. «Друзья говорили: «Это запредельно дорого. Одумайся, не надо покупать такие билеты, подумай головой! Ради мечты денег мне не было жалко», — улыбается Андрей. Особенно трудно было договориться, чтобы его отпустили в отпуск летом.
Андрей попал на матч «Россия — Египет», который проходил на «Зенит-арене» в Питере. Тысячи людей на трибунах кричали что-то хором, пели. Андрей вместе с другими самозабвенно чеканил гимн России, размахивал флагом Якутии, который привёз с собой. «Тогда ещё не стыдно было петь российский гимн. Казалось, мы вместе, была атмосфера единения. Испытывал гордость за свою страну».
На следующее утро Андрей проснулся в своём хостеле довольный, но без голоса. В отпуске он пробыл две недели, сходил ещё на один матч, Бразилия играла с Кипром, побывал на фестивале «Алые паруса».
Обычно, говорит Андрей, он жил затворником. Нравилось сидеть дома, без особой надобности не вступал в разговоры с посторонними. Но в эту поездку он был настолько расслаблен и открыт, что на улицах сам подходил к людям, знакомился, делал совместные фото.
Фотографиями с болельщиками из Египта, Франции и других стран Амонов хвастался перед коллегами. После такого приключения он был рад вернуться в родную Якутию, к укладке бетона и уборке дорог. На дорожном предприятии в Мирном Андрей проработал 10 лет. Устроился туда по совету дяди сразу после того, как его отчислили из училища. Амонов пытался учиться на помощника механика локомотива, но учёбу не закончил.
«Почему мобилизован? Куда мобилизован?»
Во второй день после начала мобилизации, вечером 22 сентября 2022 года, Андрей на своём «бобкэте» стоял в очереди на мойку. К нему подошёл начальник, велел сдать ключи от машины и срочно идти в отдел кадров. Там Андрею сообщили, что он уволен, и выдали повестку. В течение двух часов он должен был явиться в военкомат. Если не придёт — заведут уголовное дело, припугнули Андрея.
«Я стою и не понимаю: почему я уволен? Почему мобилизован? Куда мобилизован? От моих вопросов в отделе кадров отмахивались. Говорили: мы сами ничего не знаем», — вспоминает Андрей. До него в кабинет заходили трое его коллег. В военкомате было много народа, люди ходили туда-сюда, громко разговаривали, кричали. Сотрудник, который подошёл к Андрею, оторвал часть от его повестки и сказал, что на следующий день к шести утра мобилизованный должен явиться в аэропорт. «Ничего не знаю, иди», — велел военный.
Дома Амонов кинул в сумку блок сигарет, зарядник для телефона, спортивный костюм, куртку, трусы и носки, несколько пачек доширака. Дядя, в квартире которого Амонов жил в Мирном, был в отъезде. Мать и сестра уехали в отпуск, Андрей не стал беспокоить их, чтобы посоветоваться. «Ночь прошла как в тумане. Я забылся часа на три. Было страшно, я не понимал, что происходит и что меня ждёт», — рассказывает Андрей.
Своё последнее утро в Мирном Андрей помнит пасмурным и хмурым. В Якутии стояли белые ночи, шёл дождь со снегом. «В аэропорту нам так и не сказали, куда мы летим. Как баранов, согнали в одну кучку. Кто-то спал, кто-то пил пиво или водку. Один выпивший начал громко кричать, ругаться. К нему подошли военные и попросили вести себя поспокойнее. Тем, кто выпивал тихо, замечаний не делали. Я сидел в сторонке, ни с кем не разговаривал», — говорит Андрей. Мобилизованных без всяких досмотров отвезли на автобусе к самолёту. Вместе с Андреем на этом рейсе летело 356 человек. Сколько времени занял перелёт, Амонов не помнит, он всю дорогу проспал.
По геолокации в телефоне он понял, что мобилизованных привезли в военную часть Улан-Удэ. Это была та самая часть в Сосновом Бору, где Андрей служил в армии за десять лет до этого. Даже дыра в заборе, через которую солдаты ходили в самоволку, осталась. Но в казармах было всё по-другому. Обычно начищенные до блеска полы были завалены мусором, туалеты забиты. Во времена службы Андрея после команды «подъём» постели заправляли «по нитке», днём солдатам не разрешали садиться на кровати, и вообще свободно ходить по казарме.
В сентябре 2024 Андрей увидел, как мобилизованные, которых привезли раньше, сидели и лежали на кроватях. К ним подставляли табуретки и сооружали импровизированные столы, выставляли на них пиво, водку и закуски. Курили прямо в комнатах.
Прилетевшие из Якутии мобилизованные бродили по казармам, искали свободные кровати. В одном из помещений нашли офицера, который показал, где можно расположиться, и сказал занимать места, пока не привезли новых мобилизованных. Иначе придётся спать на полу.
«Я не поеду ни в какую Украину и не буду убивать никаких украинцев»
«Мысль о побеге пришла в первый же день в Улан-Удэ. Я пожалел, что не убежал из аэропорта в Мирном. Первый день прошёл без понимания, что происходит, где офицеры? Я даже не о побеге думал, а о том, что не хочу в этом участвовать», — вспоминает Андрей. Он предложил уйти из части двум мобилизованным, которые прилетели из Мирного, но они отказались. Больше он ни с кем не заговаривал, старался держаться в стороне и не привлекать к себе внимание.
В казармах находились около 700 мобилизованных. Всем выдали форму. Пока на каждого заполняли документы и оформляли на службу, люди были предоставлены сами себе. Каждый занимался, чем хотел. В основном, пили. Через КПП можно было ходить в магазин за продуктами и выпивкой. К мобилизованным пускали жён и родственников.
На второй день Андрея распределили в пехоту: сказали, отправят строить здания или убирать территорию в приграничных с Украиной областях. На третий день в казарме подрались пьяные. Их забрала военная полиция, мобилизованным дали выспаться и на следующий день вернули обратно без всякого наказания. Говорили об одном ушедшем через КПП, вечером его хватились, начали искать. Он пришёл сам утром. О том, что кто-то сбежал из части, не было слышно.
«Я не поеду ни в какую Украину и не буду убивать никаких украинцев. И вообще никого убивать не буду», — заявил Амонов офицеру на шестой день в части. До этого он несколько раз подходил к старшему лейтенанту, пытался обсудить, как избежать военной службы. Просил перевести его на альтернативную службу, говорил, что ухаживает за больным дедушкой и ему нужна отсрочка, хотел, чтобы его комиссовали из-за операции на пазухе носа. Эти аргументы не сработали. Тогда Андрей прямо сказал офицеру, что не поедет воевать.
«Ты охуел, что ли, блядь!» — закричал на Амонова старшина, стоявший сзади, и начал толкать его. Старший лейтенант назвал Андрея предателем и заявил, он плохой солдат, раз не хочет защищать родину. Офицер предупредил, что у мобилизованных из этой части одна дорога — на войну. Если написать отказ, заберёт военная полиция, осудят и посадят в тюрьму. Оттуда всё равно отправят на войну.
«Да, я не хочу никого убивать. Это нормальное человеческое состояние. Нас же в школе учили: война — это плохо. Люди умирают, война приносит страдания. Любой конфликт можно разрешить переговорами. Сейчас нам объясняют, что война — это даже хорошо. Я с самого начала понимал, что это бред — про то, что якобы в Украине засели нацисты. Нормальный человек в такое не поверит», — объясняет Андрей.
«Похитить военного российским силовикам помогали казахстанские»
На карте Андрея было около 200 тысяч рублей, когда он 2 октября 2022 года прилетел в Астану. Первым делом бросился снимать деньги. Боялся, что из-за розыска заблокируют его карту. В одном банкомате можно было за раз снять не больше 300 тысяч тенге, на то время около 35 тысяч рублей. Андрей отстоял несколько очередей, все деньги с карты успел снять за трое суток.
Следующая публикация
Нет комментариев