Предыдущая публикация
МОТЫЛЁК (Часть – 6)
Маленькая, упрямая, с резким агрессивным характером девочка не понравилась Раисе Павловне.
"Совсем несчастный и уже испорченный матерью ребенок. Насочиняла себе чего-то ... С ней надо потом разобраться." – подумала она, когда привезла её комиссия к ним в приют после обследования в больнице.
На документы и бумаги глянула мельком, не до этого сейчас, потом всё.
В приюте ожидали проверку. Да и начало года учебного, оформить в школы новеньких, обеспечить необходимым, собрать на всех документы ... столько дел навалилось! Она поручила девочку Людмиле Борисовне, воспитателю, дала наказы, и забыла о ней.
– Катя! Где у нас телефоны ремонтников, найди мне! И это ... Вот сюда б запрос отправить надо, – она сунула секретарю листок с названием и адресом училища в Москве, – И ещё, найди Нину Васильевну. Где она? Срочно её ко мне...
И когда пришла завхоз Нина Васильевна, они опять углубились в вопросы сверки хозяйственного имущества и приведения в порядок приюта и территории перед ожидаемой проверкой.
– Ох, как невовремя они! Скажи Людмиле пусть в школу сама позвонит, займётся документами по детям. Совсем некогда ей в этом помогать.
А Ленка устала сопротивляться. Воевать ребенку со взрослыми тетями и дядями затруднительно.
Глухо стуча ногами по бетонной лестнице, она поднималась туда, куда ей велели.
Позади были переезды из одного учреждения в другое, томительное ожидание, тягостные объяснения, недоверчивые лица, неискренние обещания разобраться.
Полдня прошли в хлопотах. Сейчас сзади шла очередная сопровождающая тетенька, которая что-то преувеличенно радостно объясняла на ходу, показывала где и что у них находится.
Но Ленка смотрела в пол, себе под ноги. Ей это было неинтересно.
Приют находился далеко от их города, сюда они ехали около двух часов. Вернее, не сразу сюда, а сначала в больницу, потом ещё в какое-то учреждение, где Ленке долго пришлось ждать в машине, и только потом они приехали сюда.
Здание, в которое привезли Лену, располагалось недалеко от областного центра, на краю какого-то поселка. Асфальтированный двор с небольшой скульптурой пионера по центру, двухэтажный длинный дом, решетки на окнах.
Воспитатель привела Лену в комнату. На одной кровати, свесив ноги, сидела девочка лет семи с куклой в руках.
– Вот, тут и будешь жить. Комната хорошая, светлая. Вот эти две кровати свободны, выбирай любую. Сейчас у Нины Васильевны белье возьму. Знакомься, это Дашенька. Она плохо говорит, если что... Располагайся.
В комнате по периметру стояло шесть кроватей. Лена бросила сумку, села на кровать у окна, слегка присыпанную желтыми берёзовыми листьями. В форточку большого окна лился влажный свет, и почти касались стекол шевелящиеся берёзовые ветки.
Воспитатель ушла за бельем. Девочка отвернулась к стене, молча играла куклой.
Лене определенно не хотелось смотреть на эту комнату. Она отвернулась к окну с решеткой. "Хорош приют, как тюрьма – решетки на окнах."
Под окном ещё боярышник и осина обрызгались кровью. Лес был совсем чужим и тревожным.
Не может быть, чтоб она осталась тут! Ведь ее обязательно будут искать в училище.
Вот как только начнется учеба, так и будут искать. Ведь Анька не успокоится. И тетя Лида, и София Давидовна.
И запрос отсюда придет в училище. Ей обещали его отправить. Обязательно найдут её здесь, в этом заплутавшем в областных дорогах приюте.
Так что, привыкать жить здесь она не собиралась.
Но, несмотря на все эти размышления, которые по сути должны были успокоить, на душе нарастала тревога.
А если... А если её отчислят за это время? А если никто не будет заниматься поисками?
Как жить без родных стен училища, без, ставших такими родными, девчонок, и без танцев, без любимых занятий?
Настроение – бежать, которое вдруг возникло поначалу, сейчас угасло. Лена устала, да и свидетельство о рождении у неё забрали, и денег было – с гулькин нос. Лена понимала – это глупо.
Воспитатель долго не несла белье. Куда-то пропала. Ленка уже бы легла, но... в комнату шумно ввалилась девчонка постарше её.
– Ого! Здрасьте! Новенькая что ли?
– Вроде того...
– А звать тебя как, новенькая?
– Мотылёк, – почему-то представилась Ленка.
– Ха! Мотылёк! Улетать собралась? Ну, тогда я – Кузя. А это Дашка, но она не говорит.
– Я знаю, мне сказали уже, – Лена посмотрела на маленькую девочку, так и сидящую на своей постели.
– А чего ты тут? Мы там, в игровой, пошли... Хотя скоро ужин, вот я и пришла, – Кузя покопошилась в шкафу, стянула халат, отвернувшись надела шорты и майку, – А ты в какой класс пойдешь?
– В пятый.
– А я уж в седьмой. Но меня может заберут скоро, так что не знаю ещё – в какую школу.
– Я тоже уеду... Наверное,– тихо и неуверенно сказала Ленка.
В комнату вошла воспитатель с бельем. Она запыхалась.
– Вот! Задержалась. Ужинать пора, а Нина Васильевна все у директора, пока каптерку открыли... Тебе тетя Таня постелет потом, она сейчас там в столовой помогает. Пошли на ужин, – она обернулась к девочке, назвавшейся Кузей, – Дашу возьмёшь, Алла? Я за Витькой тогда.
– Ещё чего! Чё я вам нянька что ли?– и девчонка быстро вышла из комнаты, хлопнув дверью.
– Эх, упрямица! Ну ладно. Я Витю отнесу и за Дашей приду, – она пояснила Лене, показывая на девочку, – Она так и будет сидеть, не пойдет сама. А ты иди. Я ж показала тебе, где столовая, а я малышей приведу.
И она скрылась за дверью.
Ленка посмотрела на безучастно сидящую с куклой девочку, села рядом. Есть хотелось, но было так тоскливо начинать эту жизнь. Она посмотрела на Дашу, у той та же тоска в глазах.
– Не хочу никуда идти. Я к маме хочу, – вдруг сказала Ленка, как вырвалось из сердца.
Даша притихла, перестала крутить куклу.
– Ты тоже к маме хочешь, да?
Девочка молчала, смотрела на куклу.
– Это твоя дочка что ли?
И девочка кивнула слегка заметно.
– А ты ее мама. Понятно.... Пошли может, покормим твою дочку. Покажешь мне, где тут кормят, а то я не запомнила.
И Даше перевернулась, спустилась с кровати, направилась к двери, оглянулась на Лену.
– Ну, значит пошли, – решила Лена.
Всего в приюте было шестнадцать детей, эти цифры Лена услышит позже. Школьников среди них всего семеро. Но Лена подружилась с маленькой Дашей.
Утром малышка подходила к ней робко, трогала за ладонь, смотрела на Лену преданными глазами. Они вместе шли умываться и завтракать, вместе рисовали, играли в песок во дворе. Песок сбегал струйками из горсти Дашиных рук. И вот так – создавать эти струйки песка Даша могла часами.
Лена узнала её историю: два года назад погибли мама с папой. ДТП.
Даша тоже была в машине, но выжила. Долго её лечили, но она так и не заговорила. Забрала её к себе поначалу сестра отца. Но вот недавно отказалась, уезжала в другую местность или страну... Даша была лишней. И сейчас решался вопрос о переводе её в детдом.
Здесь у каждого была своя история. Но удивительней всего, что почти все дети здесь имели родителей. Их нахождение в приюте было плодом человеческой безответственности, величайшего легкомыслия или цинизма.
И все они ждали мам, пап, бабушек. Никто из подросших детей не верил, что окажется здесь или в детдоме навсегда. Все собирались в ближайшее время вернуться домой, только об этом и говорили.
– Я когда приеду домой, скажу отцу, чтоб не трогал больше бабку...не дрался.
– А у меня мама, когда приедет из командировки, сразу меня заберёт.
– В Новый год опять салюты пускать будем с Лёнькой, ну, когда домой вернусь.
Так и Лена. Она надеялась, что вернется. Вот только не домой, хотя и это было бы лучше, а в родные стены училища. К Аньке, к тете Лиде, к строгим преподавателям. Даже по их строгости и требовательности она скучала.
Здесь, в приюте, таких строгостей не было, стоял шум, гам, дети носились по игровой, немыслимо нарушая все, сорок раз проговоренные воспитателями, правила.
Няни и воспитатели менялись, но все были усталыми и перегоревшими, и, занимались, в основном, малышами, которые требовали большей заботы. А ещё занимались тем, что подбеливали, подкрашивали, меняли стенды, писали документы – ждали проверку. Было, вообще, не до детей.
И то, что Лена практически взяла на себя неподатливую Дашу, их очень радовало.
Лене пояснили – маму лишали родительских прав. У Наташи был отец, и он забрал ее, у Светы – родная бабушка, которая и затеяла эту историю с лишением. И только у Лены не было никого, поэтому и оказалась она здесь.
Лену одели практически полностью. Теперь у неё было и новое белье, и колготки, и обувь в избытке. Это ни могло не радовать. Детство – пазл, сложенный из маленьких радостей.
А ещё у неё появилась школьная форма с белым фартуком, новый портфель и школьные принадлежности. Вот это, казалось Лене, не нужно. Она будет учиться в другом месте. Ведь до сентября ещё есть несколько дней.
Но все же она немного привыкла. С лёгкой руки Алки-Кузи, ребятня так и звала её – Мотылёк. Вместе со всеми она рисовала, гуляла, смотрела мультфильмы по телевизору, слушала девичьи страшилки на ночь, и блатные, немного похабные, истории пацанов.
Ночами ей снилось училище, танцевальный зал. Ей снилось, как разучивает она новые элементы, как несётся с Анькой по коридору, опаздывая на занятие.
Или снилось, что бежит одна, и ей что-то всегда мешает... То она забыла купальник и приходится возвращаться, то она не может идти, потому что отнялись ноги, то на ее пути вырастает странная преграда в виде толпы приютских детей, или в виде матери, не пускающей её дальше. А потом мать превращалась в местных воспитателей и нянь...
Лена просыпалась с полным ощущением, что ее будит Анька, но ее будила маленькая Даша. И реальность наваливалась тяжёлым камнем.
Наступал сентябрь. Лена ждала, что вот-вот с её вопросом разберутся и отправят в училище, но время шло...
***
– Я не поеду в вашу школу!
– Да что ты, Лена, ну какая ж она моя. Это же тебе нужно, понимаешь. Чтоб не отстать. Как только закончатся дела по твоей маме, ты вернёшься, куда захочешь, а пока..., – Людмила Борисовна не ожидала такого упрямства.
– Я не поеду!
Лена упрямилась. Даша стояла с ней рядом, морщила лобик и была полностью на ее стороне. Автобус ждал внизу.
Людмила Борисовна поняла, что не справляется, повела ее в кабинет директора.
– Вот, Раиса Павловна! Мотылева отказывается ехать в школу. Даже расчесать не даёт!
Раиса взглянула на девочку. Халат, густые распущенные волосы.
– Поезжайте без нее, пусть пропустит сегодня. Скажи Клаве там. А мы поговорим.
Лену усадили в кабинете. Людмила ушла.
Раиса долго перекладывала папки, что-то прибирала в кабинете. Потом села, наконец, за стол, посмотрела на Лену, опять встала и подошла к зеркалу, поправила свою высокую прическу.
– Волосы у тебя хороши! Ну, рассказывай, почему отказываешься учиться?
– Я должна учиться в училище. Меня там ждут!
– В каком-таком училище? Тебе же всего ... Сколько тебе?
– Мне почти двенадцать.
– Школьный возраст. А! – Раиса припоминала, девочка уже говорила, что учится в Москве и даже давала адрес. Но вот отправила или нет Катя запрос, Раиса никак не могла вспомнить. Наверное, отправила, –А! Да! Вспомнила. Мы отправили запрос, но ответа не последовало. Понимаешь? Поэтому пока ты должна учиться здесь. Но это временно. Когда решаться все дела с документами, тебе определят другое место жительства. У нас все совсем недолго живут. Потерпи, девонька, чуток. Так вот жизнь сложилась... Но все у тебя будет замечательно, все ведь в твоих руках. И у тебя вся жизнь впереди. И для этой жизни надо учиться...– скрестив руки на груди, директриса вещала выразительно.
Раиса говорила эти фразы тысячу раз.
– А давайте позвоним в общежитие интерната. Я помню телефон, – девочка смотрела глазами, полными надежды.
– Ох, дорогая моя, это ж междугородка, а у нас тут ограничение стоит. Только по области звонить можно. Да и ничего это не даст, надо всё равно официальной бумаги ждать. По тебе ж дела уже в суде решаются. Не можем мы судебные дела решать по звонку. Ты учись пока, чтоб не отстать, а там и ответ придет. А я потороплю, ладно?
И Лена поверила. Так, значит так. Лишь бы не исключили... ведь она не виновата, что пропускает занятия...
Она вышла из кабинета. В коридоре, с куклой в руках, стояла Даша.
– Вот ты! Сама пришла? Дай, я тебя обниму, Дашуха.
Они отправились в комнату. А из игровой раздавались возгласы детворы.
Вышла из кабинета и Раиса Павловна, она искала Катю. Нашла ее во дворе – все убирали украшения двора – первое сентября, провожали школьников.
– Кать, а ты запрос в Москву отправляла тогда? Ну, адрес я тебе ещё писала.
Катя резко опустила руки с шарами.
– Ах! Я кажется забыла совсем, Раечка Павловна! С этой суетой вот все из головы! Но я отправлю ...
***
Только первого сентября забили тревогу и в Москве, в училище. Расписка Лидии Ивановны Королевой всплыла. Она сидела в кабинете Галины Петровны и плакала.
София Давидовна тоже была здесь.
– Ну, как же так, Лидия Ивановна...посадили на поезд маленькую девочку, одну..., – обвиняла тетю Лиду Галина Петровна.
– Так ведь к матери ... И созвонились они. Как без матери-то девчонке? Да и проводница там хорошая, и женщина - соседка..., – тетя Лида утирала кончиком платка заплаканные глаза.
– Вы ж понимаете, что неприятности у Вас теперь могут быть.
Тетя Лида махала рукой.
– Да наплевать на меня-то! Вы, главное, Лену найдите. Я ведь уж неделю не сплю, сердце разболелось, почуяло, видать, беду, – она сильно мяла свою грудь.
– Ну, ладно-ладно, – успокаивала строгая Галина Петровна, – Не волнуйтесь уж так. Возможно, девочка просто задержалась. Найдем.
За пару дней они сделали все возможное. Вызвали мать на переговоры телеграммой, но мать не явилась. Тогда созвонились с отделением милиции, попросили сотрудника сходить по адресу.
На следующий день позвонили опять, сотрудник этот рассказал, что мать девочки пьяна, и говорит, что девочку у неё отобрали и увезли в Москву учиться на балерину.
В общем, то ли он понял все не так, то ли мать напутала. В общем, пьяный бред. Сотрудник обещал сходить еще.
Но через день позвонил участковый и пояснил, что ребенок в приюте, а вот в каком, он не знал. Обещал – выяснить.
А потом потянулись непонятки. Участковый куда-то уехал, сотрудники либо не брали трубку телефона, либо толком ничего пояснить не могли. Звонили в отдел образования, написали запрос. Но у нас дела так быстро не решаются. Все просили – дать время. Начало учебного года...
София Давидовна ругалась, угрожала жалобами, и собралась уже писать жалобу на сотрудников провинциального отделения тут, в управлении, в Москве. Она начала наводить справки, как вдруг Аня обнаружила телефон Светы, сестры, в тумбочке у Лены.
Опять вызов, опять потерянное зря время. Света на переговоры не пришла. Они не знали причину, а причина была проста – Света поступила и сейчас уже училась в швейном техникуме соседнего города, она не получила телеграмму о переговорах.
Анька занималась сквозь силу. Ей так не хватало Ленки, что она физически ощущала ее отсутствие.
Все было не так без подруги! Комната пуста. Уж не раз Анька валилась на Ленкину кровать и рыдала в подушку. Каждое утро она открывала глаза и с надеждой смотрела на пустую постель, как будто за ночь могло случиться чудо.
Её раздражали занятия слишком бегущие вперёд ( а как же Ленка это выучит?). Развлечения не имели без Ленки никакого смысла.
– Пап, папа, – звонила она отцу в первые сентябрьские дни, – У нас Лена пропала, понимаешь!
– Как это пропала?
И Анька сбивчиво рассказала отцу подробности.
– Да что ж ты за подругу такую нашла, одни у неё проблемы!
– Пап, она так хорошо училась. Она у нас лучшая! Она ни за что бы сама не бросила! Пап, у неё что-то произошло. Пап...., – Анька плакала.
В голосе дочки звучала такая боль и мольба.
– Ладно, приеду завтра, поговорю с вашей классной, покумекаем. Не реви только. Обещай – не реветь. Хорошо? – Андрей вообще не мог переносить детские слёзы.
Обещание он сдержал. На следующий день уже знал все обстоятельства от Софии Давидовны, которая тоже была не на шутку встревожена. Андрей понял – дочка не преувеличивает. Ситуация – из ряда вон.
Он начал действовать в этот же день.
– Коростылев! Сколько лет, сколько зим! Рад звонку.
– Алексеич, привет, – Андрей позвонил прямо из редакции, – Дело есть, помощь нужна.
– Я твой должник, говори.
– Да ладно тебе. Скажи лучше, а у тебя есть хорошие знакомые журналисты в Л.?
– Найдем! Ты ж знаешь, у нас везде свои люди.
– Ну так вот. Находить там придется не только своих людей. Я расскажу, а уж ты сам решай, интересно вам это или нет. Там ребенок пропал, её найти надо....
И Андрей подробно рассказал в чем дело.
***
– Ты почему в школу не поехала, Мотылева? – Кузя была явно не в духе.
Она бросила портфель на постель через всю комнату. Потом выложила на тумбочку апельсины и колбасу. К ней приезжали. В комнате были ещё трое девчат.
– Завтра поеду...
– Завтра! Ха! Завтра - воскресенье. Думаешь, ты особенная, да?
Кузя наступала на неё, сидящую на своей кровати.
– Вся такая осо-обенная, все её любят, с малышей она возиться, из Москвы она...как же! Так мы и поверили! Мамка твоя – пьяница, и ты в детдоме будешь!
– Я в Москве буду, в училище хореографическом!
– Ха! В Москве! Да не будешь ты ни в какой Москве, дура! Я лично слышала, как Катька директрисе говорила, что запрос на тебя отправлять никто и не думал. Поняла!
Маленькая Дашенька так распереживалась, что начала сзади тянуть за подол платья Аллу-Кузю.
– Да отвали ты, Малек!
Кузя со всей силы толкнула Дашу, та отлетела в угол, больно ударившись о ножку кровати. И тут вскочила Ленка. Она вцепилась Алле в волосы, завязалась драка. Они повалились а кровать, потом на пол, не уступая друг другу.
Девчонки рванули за воспитателями, прибежали взрослые. Девчонок разняли.
У Лены расцарапана щека в кровь и фингал под глазом, у Аллы тоже царапины и что-то с рукой, на которую упала. Она раскачивалась, держа руку перед собой и горько рыдала:
– А меня не забирает бабка, не забирает! – она ревела, – Ей не отдают меня. Все из-за этих ментов. Суки все!
– А это правда, что запрос на меня не отправили? – перебивала Алку разгоряченная Лена, спрашивала у Людмилы, – Это правда?
– Лена, я уточню...
– Да ничего они не отправили. Все суки! –рыдала Алла.
– Идёмте сейчас! Уточним! Идёмте, – Ленка кричала и дергала Людмилу за руку.
Людмила растерялась. А Ленка уже сама помчалась стрелой по коридору, ворвалась в кабинет директрисы. Растрёпанная, расцарапанная, в порванной одежде.
– Вы отправили запрос в училище? Вы отправили, – кричала так, как не кричала ни разу в жизни, почти рычала,– Вы обещали! Обещали!
Раиса что-то говорила, но Ленка не слышала.
– Вы обманули! Вы обманули меня! – она хотела схватить что-то со стола, чтоб бросить, разбить, растоптать.
– Мотылёк! – услышала нежный голосок Лена из-за спины и резко оглянулась.
В коридоре стояла испуганная, ошеломленная случившимся Даша. Она заговорила. И возбуждение Лены ушло, сменилось на что-то более важное сейчас.
Она подбежала, упала перед Дашей на колени, плакала, улыбалась и просила ещё что-нибудь сказать.
Сотрудники приюта как могли разруливали сегодняшнюю ситуацию. От детей сегодня не отходили.
Нашли знаменитый мультфильм "Щелкунчик". Вечером усадили всех смотреть его в игровой. Да и сами с интересом приготовились смотреть.
Алла все ещё то успокаивалась, то плакала опять. Ленка взяла себя в руки. Она держала на руках Дашу. Весь вечер Лена не отпускала её от себя. Во -первых, с ней было легче перенести то, что она узнала, а во-вторых, она все боялась, что Даша опять перестанет говорить.
Даже к приехавшему доктору пошла вместе с ней, и ее не прогнали, разрешили. Слава Богу, Даша потихоньку заговорила.
Они смотрели мультфильм. Кто-то смотрел внимательно, принимая сюжет близко к сердцу, кто-то ходил, кто-то болтал. Обычный просмотр мультфильма в приюте.
И тут зазвучала знакомая для Лены музыка. Чайковский. Одна, вторая ...
Ленке сейчас было очень плохо. И эта музыка, и воспоминания ...
Как во сне, она усадила Дашу на свой стул, сбросила тапки и вышла на середину зала, встала перед экраном, лицом ко всем и вскинула руки. По расцарапанным щекам больно побежали соленые слёзы.
Звучал "Танец феи Драже". И Ленка перенеслась в другое измерение.
Она танцевала и не видела никого вокруг. Зелёные шорты, узкая футболка и нога, летающая до уха. Нежные тонкие ручки её вздрагивали и порхали, она парила, повинуясь только музыке и своему состоянию сейчас.
А состояние её с течением танца от панически-трагического перенеслось в романтическое и одухотворенное. Она кружила, импровизируя на ходу. Она уже улыбалась.
Улыбнулась и Алка.
Взрослые и дети притихли, забыли про мультфильм, освободили пространство для страстно и прекрасно танцующей девочки. Такого здесь никогда не видели. Это было виртуозно.
– А Клава точно запрос отправила? – шепнула няня Таня Людмиле Борисовне, – Она ж на все сто – балерина. До чего ж...до чего хороша! И верно – Мотылёк....
***
Марина Дружинина слыла скандальным журналистом. Но дело свое знала. В области её и уважали, и недолюбливали. Уж слишком въедливая была и безмерно наглая в делах. Её огненно рыжая голова, стриженная ежиком, снилась в кошмарах уже многим областным чиновникам. Если мелькнула эта рыжая на их мероприятиях, жди разоблачений и газетных сплетен.
Срочность и тайна на неё всегда действовали возбуждающе. Она писала намного хуже, когда писала размеренно. И когда позвонил ей редактор изданий, в которых она подрабатывала, продиктовал данные, озвучил идею, она, не начав дело, уже сочиняла название будущей статьи. И фамилия у героини подходящая.
– Здрасьте! – она обзванивала приюты, – Это из отдела образования вас беспокоят. Зав.отделом социального обеспечения Марина Дружинина. Это в ваш приют поступила учащаяся Елена Мотылева?
***
Продолжение следует…
Автор: Рассеянный хореограф
Следующая публикация
Нет комментариев