Предыдущая публикация
«На пробы к Климову я приехал за компанию с одноклассником, который хотел сниматься, но ему было страшноватенько ехать на «Мосфильм».
Я впервые увидел такое количество пацанов и девчонок - целое море! Ходят в середине этого детского моря какие-то женщины, внимательно всех осматривают. Я заметил, что на мне их взгляд пару раз задержался. На третий раз женщина сказала, показав на меня: «У него синие глаза, сделайте фото». Меня подвели к окну, сфотографировали и увели за ширму. За ней сидели несколько человек, они спросили, как зовут, а потом говорят: «Твоя мама умерла…» И у меня откуда ни возьмись появились слёзы. Эти люди тоже прослезились…»
Герой Кравченко – это подросток, который стал свидетелем ужасов войны и на глазах у зрителей теряет свою молодость, седея и старея. Известно, что для усиления чувства травматической замедленности Климов снял фильм в хронологической последовательности. Однако слухи о том, что режиссёр жестко обращался с молодым актёром, чтобы добиться нужного результата, оказались лишь вымышленными. На самом деле, режиссёр старался защитить психику Алексея, вовлекая в процесс профессиональных психологов.
«Я тоже читал, что у меня был нервный срыв, что Климов меня чуть ли не бил, чтобы добиться нужной реакции. Это чушь! Никто меня не мучил, и я ни разу не страдал. Да, у Климова был колючий, цепкий взгляд, но он никогда на меня не кричал, просто говорил: «Нужно сыграть вот так». Он мог повысить голос на взрослых актёров, но на меня - ни разу. Наоборот, он всячески обо мне заботился. Ведь съёмки шли девять месяцев, из них шесть заняла экспедиция в Белоруссию, куда я поехал без мамы… Климов, например, позаботился, чтобы у меня на площадке была гитара. Ведь когда в перерывах тренькаешь на ней, успокаиваешься. А ещё он так боялся за моё нервное состояние, что выписал из Москвы психолога, который учил меня аутотренингу. Клиимов даже хотел в самых страшных, невыносимых по жестокости сценах снимать меня под гипнозом. Видимо, не верил, что ребёнок всё это вынесет. Хотя я даже в сцене на болоте, когда мой герой с головой закапывается в топь, попросил Элема Германовича: «Дайте мне сыграть самому, не надо никакого гипноза». Так вот, психолог надо мной «колдовал», и я выполнял его приказы. Но на самом деле я и его, и Климова обманывал - только делал вид, что погружаюсь в гипноз. Не хотел расстраивать режиссёра, он ведь так переживал за меня. Когда одному партнёру я признался, что притворяюсь, он сказал: «Да ладно, я же сам видел, как тебя загипнотизировали. Гипноз - это наука!» И Климова я тоже не убедил бы. Признался в этом обмане ему спустя много лет. И он мне не поверил».
Тем не менее, слухи о жесткой диете, которую Алексею пришлось соблюдать ради создания образа страдающего от войны персонажа, оказались истинными. "Это действительно имело место. Я мог по 48 часов не есть, только пить воду. Перед съёмками я выглядел довольно здоровым, хотя и был довольно хрупким. Но для фильма нужно было выглядеть как настоящий скелет. Это особенно заметно в сцене, где мой персонаж в лесу трясёт деревья. Поэтому я и решил голодать. Местные жители, у которых проходили съёмки, постоянно предлагали мне пирожки. Климов на это настаивал, велел всем, кто работал в массовке, держаться от меня подальше с угощениями. Но народ не унимался. Однажды я не устоял и попробовал яблоки. Они были немытыми. На следующий день у меня началась дизентерия, температура, и мне становилось всё хуже с каждым часом. Климов и автор сценария Алесь Адамович приходили, приносили какие-то лекарства. А я уже начал терять рассудок, но упорно утверждал, что на съемки пойду. В итоге вызвали "скорую" и отвезли меня в больницу. Там сделали всего один укол, и всё наладилось".
После завершения съёмок Кравченко вернулся к учёбе в школе, где пережил короткий и яркий момент славы. Директор школы, в которой учился Алексей, не позволяла ему пропускать занятия ради съёмок и проб. Но юный актёр всё равно сбегал на "Мосфильм", и на следующий день больше не мог войти в школу, поскольку директор, испытывающий к нему необъяснимую неприязнь, не пускала его.
«Но потом всё изменилось. Ещё до выхода фильма для педагогов устроили на «Мосфильме» закрытый показ. Утром учителя пришли в школу все зарёванные, у всех носы красные. Я сижу, как всегда, на своей «галёрке». И тут педагоги один за другим начинают рыдать, благодарить меня за фильм, дарят букеты! Я был ошеломлён. Правда, директор, которая вела у нас физику, потом всё равно сказала: «Ну ладно, кино - это кино, а теперь, Кравченко, иди к доске отвечать…» Она знала, что ночью у меня была доозвучка, я не успел раскрыть учебник, но всё равно вызвала. Я молча стою - худой, коротко стриженный какими-то клочками. Моего героя стригли прямо в кадре - ножом, к которому приклеили длинные опасные лезвия… А ещё я был седой: меня покрасили несмываемой краской из аэрозольного баллончика. Когда вернулся со съёмок и вошёл в первый раз в класс, ребята испугались: «Лёха поседел!» И вот стою я, отощавший, седой - чистый «тифозник», а директор меня отчитывает и оскорбляет. И вдруг за меня вступился весь класс! Я аж расплакался и выбежал - не хотел показывать свою слабость.»
Баснословный гонорар в 3200 рублей Кравченко, живший с матерью-одиночкой, потратил на ремонт в квартире и покупку мебели, одежды и магнитофона с колонками.
© Алексей Кравченко о сьемках в фильме «Иди и смотри»
Следующая публикация
Комментарии 2