Предыдущая публикация
#НавстречуСентябрине2024
Литературный клуб «Живой родник» г.Суровикино:
Антюфеев Геннадий Иванович родился в 1955 году в хуторе Острове Кагановичского района ( Суровикинский) Сталинградской области. Среднюю школу окончил на Украине, а затем Одесское театрально-художественное училище. Оформил более двадцати спектаклей в Вольском драматическом театре. В Вольске состоялся дебют и как прозаика.
Вернувшись на малую родину, работал журналистом в районной газете «Заря». В настоящее время находится на заслуженном отдыхе.
Публиковался в альманахах: «Казачья сторона» (г.Суровикино), «Верхний Дон»(ст.Вёшенская), «Александр Невский» (г.Волгоград), «Ишим – Суровикино: дорогами памяти» (г.Ищим) и др.
Издал сборники рассказов: «Первый блин…», «Вторая ступенька», «Вкус хлеба». Опубликовал роман «Возвращённая к жизни».
С 2017 года является членом Творческого союза художников России.
Геннадий Антюфеев
Увидеть Париж…
откровение
Увидеть Париж и умереть. Услышав впервые это образное выражение, не мог понять: почему так? Увидеть и умереть? Ну да, город полон духа творчества и линий архитектуры, здесь царствует мода и полярность мнений. Но чтобы ради этого умереть…
Выражение, непонятное, улеглось в глубине памяти, замерло… Вроде бы забылось.
А потом… Потом забилось настойчиво, требовательно. Увидеть Париж и умереть. Увидеть Париж… Париж ли? Зачем он мне? Может, всё же что-нибудь другое? Что ближе и дороже? Наше, родное, а не чужеземное.
Да-да, другое… Другое!
Увидеть Вёшки! И умереть…
Почему Вёшки? Да потому, что есть места, ради которых можно пожертвовать и жизнью. Мекка и Медина, Стена плача, Парфенон, Голгофа, Париж… Вёшенская. Да, Вёшенская. Она мучила меня, тревожила, волновала, но была, казалось, далека, как миры, разбросанные в космосе. Как нечто несбыточное, далёкое, загадочное, до чего нельзя дотронуться, дойти, увидеть…
И вдруг…
Вдруг возникает призрачная надежда прикоснуться к этой величине – Шолохов.
Увидеть Вёшки. И умереть!
Я понял глубину выражения о Париже, потому что вместе с надеждой возникла боль. Боль, не дающая покоя ни днём, ни ночью и возрастающая час от часу. Боже, как больно… До тошноты, до рвоты, до умопомрачения. Не могу оторвать голову от подушки и открыть глаза: болезнь моя обрушилась со страшной силой и давит, давит…
Увидеть Вёшки…
Как же больно! Боль приколачивает к кресту нестерпимых страданий, которые, наверное, могут прерваться только смертью…
К чёрту все боли, что разрушают тело с душой когтями якорей и бросают в обильный пот, пропитывающий подушки и простыню!..
Господи, больно! Ну очень больно! Так, что, сдаётся, остановится сердце, замрёт дыхание, прервётся пульс, застынет кровь… Но я хочу туда, где шагал, дышал, думал, просто жил тот, чьё слово доводило до неистового смеха или до рыдания. Хочу попасть в Вёшки. Не знаю, сколько ещё Ты отпустишь сроку, но вряд ли доживу до празднования следующего юбилея писателя… Хочу, нет, жажду прикоснуться к своим Мекке и Медине, Стене плача, Парфенону, Парижу вместе взятыми и сгустившимися в одном слове – Вёшенская. Отче, отпусти грехи и боли мои, дай хоть каплю здоровья, чтобы смог приехать к тому Тихому Дону, что знаю только по книгам его! Отпусти, дай вздохнуть, набраться сил, мужества, преодолеть немощь и добраться до станицы! А там – будь что будет.
Мне хотелось увидеть улицы Вёшенской, казаков и казачек, вольную реку, травы, цветы, холмы и солнце над всем этим. Очень хотелось. И Вседержитель смилостивился. Нет, не забрал хворь (с ней буду идти всю жизнь), просто отвёл боль за горизонт, спрятал в морях или пещерах – не знаю где, но та ушла. Ушла!
И я смог поехать туда, куда переносился в мечтах или во сне.
Я – смог!
Шёл по улицам, по набережной, по песку, раскалённому до зыбкого марева, шёл там, где Шолохов ходил… Тихая улочка вывела к дому – храму творчества. Здесь жил, радовался, мучился, писал казак и певец Тихого Дона. И здесь умер. Стою у могилы. Простой серый камень с начертанной фамилией писателя. И это правильно. Он ни в чём не нуждается. Шолохов – планета. Нет, космос. Более того – галактика. А существование её не требует ни доказательств, ни опровержений. Галактика была, есть, будет. И Михаил Александрович был, есть, будет. Прикасаюсь к могильному камню. Тот излучает тепло. И вдруг захотелось заплакать. Облегчённо и радостно, как в детстве, когда жизнь только открывает необъятные горизонты, грея прекрасным будущим…
Я всё-таки увидел Вёшки…
А дальше…Дальше – как Бог даст...
Следующая публикация
Комментарии 1