ТУЖЬСЯ!

На родовом столе, как на войне, атеистов нет. Вот и Оля Соломина, натянув до подбородка байковое одеяло в зелёную клеточку, неумело молилась. В коридоре, как огромный спрут, распускала щупальца предутренняя суета. На столе у медицинской сестры, замурлыкал, запел, уютной кошечкой свернувшийся телефон. Лязгнул зубами-дверцами грузовой натруженный лифт. - Где врач?! Врача позовите! – тревожно крикнула в коридор, вышедшая из лифта с пациенткой, висящей у неё на плече, громкоголосая медсестра. – Скорее! Женщину тужит! В проём открытой двери Оля увидела доктора. На нём был одет передник из красно-бурого клеёнчатого моющегося материала. Доктор шагал очень решительно. Как солдат в ат

Волк

..Это был старый волк, опытный и хитрый. Со впалыми боками и отвислой нижней губой. Когда-то в схватке соперник схватил зубами его пасть и он, понимая ничтожность своих шансов на победу, из последних сил рванул в сторону головой. Противник опешил, споткнулся на передние лапы. Это стоило ему жизни. А он, вожак стаи, стоял над побеждённым врагом, и кровь капала с его оторванной губы на жухлую желтеющую траву.
И вот сейчас он стоял на поляне, окружённый своей стаей, и молча смотрел на неё. Молодые волки жались к своим взрослым собратьям, волчицы подрагивали боками, смотря ему прямо в глаза.
Волчицы.... Когда-то у него тоже была своя волчица. Молодая, сочная. Он, наверно, любил её. По-сво

Пари

Трамвай мерно покачивался. Она, не пряча довольную улыбку, смотрела в окно. Для радости были причины - удачно сданные экзамены и просто чудесный день. Его Она узнала сразу. С суровым лицом Он вошёл в вагон и обвёл малочисленных, утренних пассажиров недобрым взглядом. "Он не меняется. Всегда в своём репертуаре", - усмехнувшись, подумала Она. Худой, в огромной куртке не по размеру. Лицо серое, усталое, под глазами залегли тёмные круги. Он встретился с Ней глазами. Узнал. Едва заметно поприветствовался и с обречённым видом двинулся в Её сторону. -Давно не виделись, - буркнул и опустился на сиденье рядом с Ней. - Оно и понятно - у нас с тобой разные пути, - мягко прошептала Она. Слегка

Белая как снег

Цепочка следов заканчивалась алым росчерком на белоснежном снегу. Черные пряди длинных волос - потеки каллиграфической туши на полотне. Снежинки не таяли, мягким пледом ложась на недвижимые кружева лифа платья, меж белых, словно молоко, упругих бугорков над вырезом платья торчал острый наконечник черной стрелы и чуть ниже тонкой струйкой змеился кровавый след. Белое, черное, алое. Ее любимые цвета. Она наряжалась в них, чередуя красный бархат и чернильный шелк на молочных плечах. Темная бархатка ленты над нежной жилкой на шее. Маковый лепесток губ над жемчугом зубов. Мрамор щек, яблочный цвет румян, черничная ягода глаз под тенью длинных ресниц. Новая королева, что взошла н

Гордость и Гордыня

Высоко-высоко в горах, выше грозовых туч и курчавых облаков, на самой вершине горы росло могучее дерево. Оно было столь старо и велико, что никто из ныне живущих не мог бы сказать сколько ему лет и никто не смог бы обьяснить в какие незапамятные времена в его кроне был построен маленький домик. Чем старше становилось дерево, тем выше поднимался дом над облаками, пока совсем не скрылся из виду. Постепенно люди забыли о нём. Но дом был обитаем, там жила целая семья, папа, мама и две сестренки-двойняшки. Мужчину звали Радогость, и он полностью оправдывал свое имя, был добродушным, гостеприимным, рыжеволосым гигантом. Любил побалагурить с соседями, среди которых слыл весельчак

Жестокая рубиновая смерть

1. Бывают такие дни, когда ты просыпаешься утром с дикой головной болью, ненавистью ко всему, что ходит, движется и говорит, и понимаешь, что день этот будет одним из самых поганых в твоей жизни. Позвольте представиться: Ник Мэрри, человек, который настолько обожает свою работу, что ради нее готов не только просыпаться ни свет ни заря, но и влипать в самые разные истории, связываться с опасными людьми и нелюдью. Более того, чаще всего ищу я эти неприятности сам. Вы, наверное, подумали, что я – коп? Нет, в полиции у меня есть друг – Дастин Хоук. Ну а я – репортер. О том, что пятница не собирается радовать меня легкими рабочими часами в редакции, возвестил коммуник

Лихая тройка

Возвращался как-то дед мой, Иван Николаевич, порожняком в свою деревню. Ехал весь день, лошадь притомилась, да и сам приустал, а темнота приближалась быстрее, чем дом. Проехал дед знакомую развилку и свернул на чуть приметную лесную дорогу, чтобы сократить путь. Свернул да и заблудился. Остановился под большой осиной, распряг и стреножил коня, а сам стал устраиваться на ночлег. Но спал дед не долго. Странные, непривычные для леса и ночи звуки заставили его проснуться: он услышал визг колес, топот мчащихся лошадей, звон бубенцов и лающий голос гармошки – кто-то на тройке с песнями мчался мимо. - Что за прихоть? – подумал дед, окончательно проснувшись и прислушиваясь к удаляюще