Предыдущая публикация
Вэлэнтайн
Ничто не могло сломить дух Биннса Вэлэнтайна. Этот пострел словно бы источал неистребимую энергию, и прохожие на мостовой, по которой он шагал пружинистой походкой, это явственно чувствовали. Люди оборачивались ему вслед, улыбались либо, сохраняя невозмутимость лица, желали немедленно запружинить по брусчатке так же, как этот малый. Вот таким оказывался Биннс Вэлэнтайн для незнакомого люда. Что уж говорить про его знакомцев? Однако ж там имеется о чём поведать. Но пока не будем об этом; дадим ему время насладиться прогулкой по мостику через речку – и дальше, по улочке вверх, к Рейнджерс-парку. Там у Биннса была назначена встреча. Направляясь к парку, он плыл эдаким вертлявым парусником среди грузовозов, твёрдо прокладывающих категорический маршрут. Солнышко давало достаточно тепла, чтобы не пошёл дождь, но не так много, дабы снимать верхнюю одежду, и тем не менее сюртук Биннса Вэлэнтайна был расстёгнут. Шарф казался, повязанным кое-как, а на деле – нарочито ослабленным вследствие переизбытка испускаемой телом энергии. Биннс представлялся навроде вечного двигателя: бери да подзаряжай от него любой аккумулятор, а то и вовсе питай жилой квартал. Погода, должно быть, размышляла о том же и попросту экономила на мощи весеннего солнца, ведь Биннс Вэлэнтайн и так справится. Он, не думая ни о чём, кроме самого факта весёлого настроения, шёл, насвистывая известный мотивчик. Для образа светского денди ему недоставало лишь цилиндра, коего у Биннса, вообще говоря, не водилось с тех пор, как кузен однажды нагрянул к нему с инспекцией снеди в жилище, а не найдя оной, поживился приглянувшимся головным убором Биннса. Ему было не жалко расстаться с шапокляком. Каким бы цилиндр ни являлся модным и новым, модным и новым он слыл – если касаться хронологической правды – всё же лет пятьдесят назад; ну а уж действительная неизношенность шапокляка, так приглянувшегося кузену, объяснялась просто: покойная тётушка Биннса весьма аккуратно, с любовью следила за вещами, желая того и от покойного же дядюшки. Разумеется, семейные ценности Биннс перенял. Включая шапокляк. Быть может, кому-то Биннс Вэлэнтайн и не нравился; мне об этом доподлинно неизвестно. Вот то, что за советом к нему идти было напрасно, – истинная правда. За фунтом сахару – пожалуйста. За советом – ни-ни. Что толкового можно услышать от жизнелюбивого добряка, тем более если алчешь под прикрытием желанного сочувствия не менее желанно перемыть в пустом трёпе кому-нибудь косточки? «Да будет вам, миссис Уотери»? Нет, только не такого мирского снисхождения! «Повальным оптимизмом сыт не будешь, Биннс», - говаривала ему ворчливая бабуля Мюриэль, вечно докучливая до склок и распрей с родственниками, не говоря про соседей. О том, что всё будет хорошо, как и про то, что уже всё хорошо, она слышать нисколько не желала. Зачем, если действительность говорила ей обратное, а внучок её был очевидным слепцом? Просвещать его всё-таки бабуля Мюриэль не взялась. Жизнь, дескать, научит. Наверное, этого парня могли недолюбливать. Его неиссякаемый оптимизм претил в первую очередь тем, кто не умел улыбаться. Попробуй тут сумей, когда дожди льют три четверти года, а соседи только и делают, что шпионят за тобой да подворовывают воду ради поливки в саду, который и так неплохо растёт ввиду атмосферных осадков и природных естественных процессов! Слава богу, таких было меньшинство, и даже те, кто вовсе не знал, кто такой Биннс Вэлэнтайн, подмечали, как рядом с ним их сущности ведут себя как-то иначе. Впрочем, я уже об этом повествовал. Наш Биннс направлялся сквозь небольшую площадь, полную голубей и севших на скамеечки пожилых горожан, к переулку, чтобы далее подойти к цели своей жизнерадостной прогулки. У фонтана он приостановился: засмотрелся на брызги, красиво переливающиеся на солнце. В воде Биннс различил множество мелких монеток. Рядом с ним на табличке, прикреплённой к каменной кладке, указывалось: «Фонтан имени святого Саймона. Поделись, и да воздастся». Снизу была выгравирована приписка: «Все жертвованные средства идут в пользу приюта им. св. Саймона». Биннс Вэлэнтайн множество раз ходил мимо этого фонтана и бросил в него множество монет. Вот и теперь он полез в карман сюртука, чтобы нащупать там только одну монету среднего номинала, достаточного тем не менее, чтобы просуществовать в городе неделю. Биннс сжал золотой кругляш в кулаке с полным намерением сейчас же выбросить кулак вместе с содержимым в сторону пёстрых брызг. Однако разум взял верх. Немного погодя Биннс зашагал дальше, к переулку. Правда, перестав насвистывать. В любой другой день любого другого месяца он без промедления бы пожертвовал приюту средства – любые, какие водились в кармане. Мешали этому, в случае с сегодняшним днём, две причины: то были его последние, единственные деньги, и те он должен был вскорости отдать. Приближаясь к Рейнджерс-парку, Биннс Вэлэнтайн не удержался и снова принялся насвистывать - в тон воробьям на грушевом дереве, которое он только что прошёл. На входе в парк Биннса встретили кованые резные ворота с оградами по бокам, рядом с которыми с обоих сторон разместились клумбы с розами и пионами, затем – зацветающие сакуры и камелии, вишни и глицинии по соседству со строем из ясеней, боярышника, бузины, клёна; самые разнообразные отряды пернатых сновали меж деревьев, ещё недостаточно зелёных, чтобы пичугам скрываться в листве полностью. Биннс шёл по ровному гравию, улыбался, глядел по сторонам и на небо, столь приветливое, что думалось Вэлэнтайну, будто он туристом бредёт по другой стране в поисках приключений и ещё, пожалуй, местного популярного блюда, дабы устроить пир не только душе, но и желудку. Настала пора, между тем, освежить в памяти надобность похода через весь город именно в этот парк. Кажется, речь шла о черешчатом дубе неподалёку от первого указателя футах в пятистах от входа... На подходе к нему Биннс осматривался реже и в конце концов вовсе перестал внимать природе. В пустых карманах его одиноко трясся единственный золотой. - А, Вэлэнтайн! – окрикнул его сидящий на лавочке под дубом бородатый мужчина в шляпе. Рядом с ним лежала трость. - Сэр! – поздоровался Биннс. - Решил посидеть, ты слишком долго шёл. Можно даже сказать, не торопился, - отчеканил бородатый. Его пальто было наглухо запахнуто и повязано плотным шарфом. Бородатый поднялся. Коренастая фигура угадывалась даже из-под глухо спаянной верхней одежды. - Принёс? - Принёс, сэр. Биннс ещё раз сжал одинокое содержимое кармана. - Тогда давай, у меня ещё очень много дел. Бородач протянул руку. Биннс помедлил. - Знаете, сэр, это мои последние деньги… Совсем последние… С работой у меня пока не клеится, занятная напасть… Я вот о чём толкую: может быть, есть возможность… - Стой-стой-стой. Вэлэнтайн, о каких возможностях ты говоришь? Честно признаться, мне совсем не интересно знать, как и чем ты живёшь. Ты должен мне деньги и сам знаешь, что случится, если не отдашь. Бородатый в шляпе поманил. Биннс вытащил кулак из кармана, разжал его, но не до конца. - Это в самом деле единственная… - Хочешь сдачу? Ты действительно хочешь сдачу? Я дам тебе сдачу. Бородач ухмыльнулся, достал мельчайшую монету, всучил её Биннсу и забрал золотой. - Вот, теперь хоть с голоду не помрёшь. Сегодня. Он хохотнул. - Следующий платёж на этом же месте через месяц. Мне понравилось здесь дышать свежим воздухом. Au revoir! Бородач подобрал положенную на скамью трость и небыстрой походкой направился к выходу из парка. В котором по-прежнему пели птицы, шумел ветер, а весна тихонько заявляла о своих правах. Биннс вспомнил о существовании природы лишь сейчас. Он стоял как вкопанный, глядя на медяк, размышляя о том, что делать. «Вряд ли ты ожидал иного», - грустно подумал он. Исключительно из-за того, чтобы не пересекаться с ушедшим на выходе, Биннс опустился на скамью. Тут же позабыл обо всём. Как же чудесно сидеть так, на лоне природы! В городском затишье, на солнышке, слушать переливчатые птичьи трели, ощущать ветерок, думать о хорошем!.. В состоянии восполнившегося оптимизма, готовый вновь оплывать грузовозы и при надобности делиться с ними положительной энергией, Биннс Вэлэнтайн опустил напоследок взгляд на пыль возле подошв, где различил под скамейкой два золотых. Целых два; вдвое больше, чем он отдал десять минут назад бородачу. На эти золотые Биннс мог прожить с полмесяца, а если подтянуть пояс и кальсоны, то и три недели… Ещё через десять минут насвистывающий другой весёлый мотивчик Биннс пружинисто вышагивал сквозь площадь. У фонтана он притормозил, сгрёб в кулак три имевшихся в кармане кругляша, посмотрел на воду, сквозь которую золотились и серебрились брошенные другими монеты, и добавил к ним свои. В последний раз взглянув на приписку таблички, он повернулся и дальше продолжил путь. Автор: StanCuri
Следующая публикация
Нет комментариев