Штрафник.......

чеченцы на местах, были пособниками Гитлера...........
В Ново-Пятигорске стоял переведенный на переформировку после сражений в Калмыкии двадцать девятый кавалерийский полк внутренних войск, куда я и попал. А ранее, до войны, на этом месте был расквартирован 18й кавалерийский погранполк НКВД, который ушел на фронт, и в эти места не вернулся. Калмыки так же как чеченцы воевали на стороне немцев и из них была сформирована целая Калмыцкая дивизия. Двадцать девятый полк они потрепали здорово. У них лошади были местные степные, приспособленные к тем условиям, и притом они же в степях у себя дома, знали свою местность хорошо. В тот год жарко было наши лошади были не приспособлены и не выдерживали, трудновато было в жару. Калмыков выселили и изрядно потрепанный двадцать девятый полк пригнали на формирование в Пятигорск, где сохранились конюшни и полуразрушенное здание штаба - большое капитальное двухэтажное здание со снесенным верхом. Верхние этажи оставили и не восстанавливали, перекрыли немножко, чтобы не заваливалось, а нижние перекрыли капитально. На нижних этажах сделали штаб и казармы солдат кавалеристов. Была большая площадь, ветеринарный пункт, хорошо сохранилась конюшня. В этот кавполк попали втроем: я, Полуденный и еще один человек. В этом полку я был до конца войны.
Командиром полка был полковник Литовченко, начальник ветеринарной службы майор в/сл. Банников Иван Семенович, заместителем капитан Заикин, фельдшер –Надеждин Михаил и еще двое. Структура полка состояла: штаб полка, хоз. часть, 4 сабельных эскадрона: 1 эскадрон пулеметно-артелирийский-тачаночный и хоз. взвод. Был специальный пулеметный эскадрон с тачанками. Сзади тачанки пулеметчик и пулемет «Максим». Максим - старый усовершенствованный пулемет. Тачанка скачет, а потом разворачивается и начинает косить противника пулеметным огнем.
Сначала я был старшим вет. фельдшером полкового ветеринарного лазарета внутренних войск НКВД, а затем старшим вет. фельдшером 1-го сабельного эскадрона, где командиром был ст.лейтинант Гаврилов, командиры взводов Доколин , Колеков, Извеков.
С первым эскадроном участвовали в ликвидации вооруженных банд пособников немцев в лесах и горах сначала в Кабардино-Балкарии, Ингушетии, а затем Карачаево-Черкесии. Они организовали лесные банды - налетали и убивали.
Когда немцы, подходили к Кавказу Чеченцы, Ингуши, Болкарцы, Карачаи помогали врагу, который их вооружал, вредили, говорят, даже коня в золотой сбруе подарили Гитлеру. В конце 1944 начале 1945 года, карачаевцев, чеченов, ингушей, балкарцев выслали поголовно. Давали тридцать килограммов груза на человека, грузили в товарные вагоны и отправляли в Казахстан, Среднюю Азию и Сибирь, а вооруженные банды уничтожались в горах и лесах до 1956года. Выселение не затронуло черкесов, дагестанцев, кабардинцев и другие народы.
Выселяли также и русских пособников немцев. Мне досталось два дома. Дали группу из троих солдат, машину грузовую и отправили в Минеральные Воды. Один дом помню, у хозяйки трое детей, муж ушел с немцами, а ее отец был депутат городского совета. Она кричит - я папе позвоню. Ей дали прочесть указ президиума верховного совета, где все расписано кого, что и тут уже от нас и вас ничего не зависит. Собирайтесь вам положено по двадцать килограмм на каждого человека, что хотите, то и берите. Я им разрешил взять столько, сколько утащат. Погрузили их на машину, доставили на железнодорожный вокзал и отправили в Казахстан.
В то время нас гоняли по всему северному Кавказу. Эскадроны спешивались и в горах по лесам с боями вылавливали банды пособников фашистов. Банды были большие, вооруженные, человек по пятьдесят, были и по сто.
Я был старшим фельдшером первого эскадрона. На операциях были в Кабарде и в Игушетии. В Кабардино-Балкарии в районе села Бабугет (Голубые озера), стояли эскадроном и ночевали с одним командиром взвода в доме балкарца. Нас пригласили местные на свадьбу и оставили ночевать в доме. Было уже холодно, солдаты как охрана, просто так нельзя было, ночевали в палатках, а мы с командиром эскадрона на кроватях.
Я проснулся ночью, лежу и чувствую, что меня что-то кусает. Электрического света не было, я чиркнул спичкой, посмотрел, а по застеленной, чистой белой простыне вереницы вшей бегают. Я соскочил рубашку снял, вытряхнул от туда вшей, которые набились и больше не уснул. Через несколько дней поднялась температура под сорок с лишним и я потерял сознание. Я заразился и заболел сыпным тифом в тяжелой форме и меня в бессознательном состоянии еле живого, почти мертвого, на машине привезли в Пятигорск (Горячеводск) в Эвако-госпиталь № 5426. Когда я поправился, эскадрон перевели на операции в Кисловодск на гору Пикет. Эскадрон отправили в пешем состоянии по лесам. В начале 1945 года эскадрон за Кисловодском в горах проводил операцию и в полевых условиях от грызунов я заразился инфекционной желтухой. Мыши погрызли хлеб, а мыши переносчики инфекции, да и иммунитет у меня видно плохой, т.к. никто кроме меня не заболел. А я заболел - глаза пожелтели, стали зелено-желтые сам тоже желтый стал и попал опять в Эвако-госпиталь № 5426, где и познакомился с будущей женой Томаровской Надеждой Львовной, которая окончила техникум и работала в госпитале медсестрой, ухаживала и лечила меня очень добросовестно. В госпиталь она пошла работать в январе сорок второго года. Я лежал в офицерской палате, куда она пришла утром, дает лекарство, а я отказываюсь. Офицеры в голос говорят - пей, все равно заставит тебя Надежда Львовна. И заставила, она еще палатной сестрой была, ночами дежурила, а по утрам, идет с госпиталя домой, а я встречал ее с букетами сирени. Желтуха, ходячий был больной, только на диете держали. Познакомились, полюбили друг друга. Она очень любила танцевать особенно вальсы, фокстроты и меня учила, я плохо танцевал. По выздоровлении у нас с деньгами было не очень. Молодая жизнь веселая была, почти каждый день ходили в Пятигорский театр музыкальной комедии, в Пятигорский драматический театр. Очень любили оперетты, особенно ъЦыганский баронъ.
После выписки из госпиталя я на свидание пешком, иногда на лошади ходил к ней из Ново-Пятигорска. Отец работал дорожным мастером и жили они при выезде из Пятигорска на Нальчик за речкой Юца в дорожном домике.
Решили пожениться, поговорили с отцом, с матерью. Они согласны. Жениться решили, а средств нет, с деньгами было тяжело. 24 ноября пришли в Горячеводский ЗАГС, не было пяти рублей для регистрации, спасибо работавшей там подруге -зарегистрировала в долг.
А свадьбы у нас практически и не было. Война шла, в продаже ничего нет, а что есть - все дорого очень, да и Пятигорск был после оккупации. Свадьбу как играть - спиртного не найдешь. Отец уже был дома, вернулся с трудового фронта, выходил из окружения под Ростовом, заболел цингой, зубы у него полопались все, седой стал. Они держали корову и кур, кукуруза была. С кукурузы отец нагнал один литр самогона, закуска - мой паек (довольствие месячное) и яички с молоком, хлеб и лепешки с кукурузой. Пришли отец с матерью и сестры матери Надежды Львовны тетя Шура и тетя Дуся, она с юмором у нас была и красавица. Вот и вся наша компания.
После свадьбы мне дали в госпитале отпуск и я поехал в д.Каменка. Надя работала и не поехала, видимо боялась еще, чтоб я ее где-нибудь не оставил. Возвращаюсь, а она в слезы. Обокрали нас. Украли все. В те времена банды свирепствовали, самая крупная - Черная кошка. Никого не было дома и из дорожного домика вынесли все, даже матрас вытряхнули. Уезжая, я оставил там свои вещи и их тоже украли: китель, гимнастерку, двое брюк под китель, байковое одеяло, мешки для матрасов подматрасник, и наволочки для подушки, которые набивали соломой и на этой так называемой перине мы спали. Один китель остался, что на стене висел. Надя осталась совсем без одежды, она хоть и в госпитале работала, но военнослужащей не числилась, поступала как вольнонаемная. Ей в госпитале выписали 30метров марли и ваты. Холодно было, я договорился с зав. складом в полку и мне выдали кирзовые сапоги, новые портянки, а после того как я ему рассказал, что случилось он мне дал материала на портянки большой кусок белой байки. Надя из марли и байки пошила и покрасила себе рубашки и юбку. Купили мы туфлишки. Отец из своей зарплаты выкроил, сапоги купил. Я ей отдал хромовые сапоги ходить, а сам в яловых ходил. Хорошо, что паек получали на питание.
После свадьбы жили в Новопятигорске, снимали квартиру на Красной слободке у замечательных людей. Татарин-дедушка до революции был денщиком у генерала, а бабушка была поваром у генерала. Мы к ним приехали, холодно, а дров после войны не было, я взял двоих солдат и ночью поехал под Бештау, в район, где профилактории, напилили этих деревьев и целую большую бричку привезли бабушке и дедушке. Хоть и сырые, но тогда ничего не было ни дров, ни угля. Рискнули, это все к лесничеству относилось, могли оштрафовать за это, хоть и запрещено было, но многие тогда ездили под Бештау пилили деревья и дрова привозили.
После нашей свадьбы эскадрон дислоцировался в Карачаево-Черкесии, в станице Зеленчукская и Медногорске. Туда с нами поехали и наши жены на грузовых машинах и верхом на лошадях. Эскадрон участвовал в ликвидации вооруженных банд карачаевцев - немецких пособников.
Большинство вооруженных банд переловили, до пятидесятых годов оставались мелкие не значительные. Этот полк стал не нужен. В середине июня 1946 года наш полк был расформирован и нас отправили на границу к месту моей службы в Туркменский НКВД округ погранвойск, также был ликвидирован Эвако-госпиталь №5426. Большинство офицеров, наши семьи и солдат погрузили в товарные вагоны и повезли в среднюю Азию.