Предыдущая публикация
Однажды отца Василия Рослякова спросили:
— Где монаху лучше молиться — в храме или в келии?
— Я не знаю, — смиренно ответил батюшка,— но слышал, что в церкви — как на корабле: кто-то гребет, а все плывут. А в келии — как в лодке: надо грести самому.
Церковное Богослужение отец Василий очень любил. Он проходил послушание канонарха и всегда благоговейно, со вниманием, пропевал стихиры. Старался вникнуть в самую глубину Божественных словес, собирая внимание воедино. И словно какой-то невидимый луч освещал ему сокровенный смысл молитвенных речей, соединяясь с ним Духом Святым.
Господь говорит: «Вы Мне будете поклоняться и Духом, и истиной на всяком месте» (Ср.: Ин.4:23), — продолжал отец Василий. — Служба — это общение с Богом. Во время молитвы мы разговариваем с Самим Богом, поэтому служба это и есть Ему предстояние, Ему служение. Это всегда живо, всегда неумирающе. Это жизнь, потому что здесь присутствует Сам Христос.
— А вы не устаете от продолжительных Богослужений? — спрашивали его.
— Ну, мы же не Ангелы, — отвечал он, — конечно, устаем. Мы же люди. Но Господь нас укрепляет по мере того, насколько Он считает это нужным. Дает нам и трудиться, и уставать. Преподобный Исаак Сирин пишет: «Если твоя молитва была без сокрушения сердца и без труда телесного, то считай, что ты помолился по-фарисейски». Так что надо и пот пролить: и тело свое понудить, и душу, конечно. Так что это труд. А старец Силуан как говорит, помните? Он говорит: «Молиться за мир — это кровь проливать». Таков труд молитвенный. Вот возьмите Евангелие: Господь молился. Каким было моление Его о чаше? «И был пот Его, как капли крови» (Лк.22:44). Вот какой может быть молитва. Нам эта молитва неведома, но такая молитва тоже есть.
Отец Василий очень любил келейную молитву. «Сиди в келии, — повторял он слова преподобного Иоанна Лествичника, — и она тебя всему научит». Подолгу пребывая в келии, он настолько погружался в молитву, что душа его забывала о веке сем и о всех делах земной временной жизни. Сердце исполнялось необычайной радости, о которой некогда сказал пророк Исаия: «Как жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог Твой» (Ис.62:5). В такие минуты, движимый Божественным веселием, он желал только одного: «О, если бы душа моя отошла вместе с молитвой. О, Господи, как я желаю быть с Тобою!»
Постепенно молитва всё больше и больше укоренялась в душе будущего мученика. Она становилась естественною и как бы единою с ним. «Возьмите псалмы Давида, — сказал как-то отец Василий. — Он говорит: «Вкусите и видите, яко благ Господь» (Пс.33:9). Пожалуйста, вкушайте и увидите. «Кого люблю, — говорит Господь, — того и наказую. Биет же Господь всякого сына, его же приемлет» (Евр.12:6). Мы — возлюбленные сыны у Бога ради того, что содержим истину Православия. Естественно, мы и наказываемся, ибо Господь нас особенно любит. И как любой отец, который любит своего сына, Бог без наказания нас никогда не оставляет. Но наказывает Он по любви, а не по жестокости… Мы привыкли наказывать только жестокостью. Нам неизвестно наказание с чувством любви. А Господь наказывает нас с любовью, ради того, чтобы вразумить. Ради того нам попускаются скорби, чтобы нам познать истину Христову. Поэтому надо быть всегда готовым к скорбям. И я вас уверяю, что нет такого человека на земле, который бы никогда не скорбел… За все надо благодарить Господа».
Бывает так, что время от времени человек ослабевает в молитвенном делании, свет его души, доселе горевший ярко, тускнеет, и он то как бы спускается на одну ступенечку ниже, то снова, пламенея искренней любовью ко Господу, возвращается к горнему созерцанию. Иеромонах Василий был одним из тех, кто твердо шел вперед, подобно кораблю, расправившему паруса и неотступно держащему курс к великой цели, которая суть спасение души. И попутным ветром этому кораблю было всегдашнее неотступное покаяние. Оно как бы приросло к этому широкоплечему монаху. Его опущенный в землю взгляд, всегда сосредоточенный и спокойный, как будто напоминал: «О, человек, земля еси, и в землю отыдеши» (Ср. Сир.17:1). Блажен, кто непрестанно памятует об этом.
Отец Василий не искал встреч с людьми, а всегда жаждал безмолвия и беседы с Богом, суть которой — горячая молитва. «Единожды умер я для мира, — повторял он слова преподобного Арсения Великого, — что проку от мертвеца живым».
«Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (Иак.3:2). Желая быть верным в малом, в том числе и в слове, батюшка говорил, что любой, даже незначительный грех, может стать причиной дальнейшего охлаждения любви к Богу. Особенно он обращал внимание на грех курения. «В курящего человека, — говорил он, — как в решето, Господь благодать наливает, а она вся выливается».
Батюшка очень любил тишину. Как-то на Страстной Седмице, в Великий Четверг, за несколько дней до своей мученической кончины, отец Василий после трапезы подошел к одному из братий и сказал: «Ты обратил внимание, какая тишина была на трапезе? — Сегодня все причащались. Какая тишина!»
Следующая публикация
Сколько можно получить на контракте? 
Нет комментариев